Начало ЗДЕСЬ.
Обсервацию устроили в поселковой школе. Хозяйка нас провожала, несла ужин в кастрюльке. Любую еду брать запретили, чтобы не тащили заразу из внешнего мира. Сказали, что будут кормить централизованно.
На входе в здание, у ворот и по периметру забора поставили солдат. Поселили всех в спортзале на матрасах.
Мы честно явились голодными и без продуктов. Ждали ужина. Когда за окном стемнело, сообщили, что произошла накладка и сегодня кормить не будут.
Вдруг оказалось, что дураков на весь зал - одни мы с мамой. Народ вокруг зашуршал пакетами, разложил яства и дружно начал откушивать. По залу поплыл аромат. Наша кастрюлька осталась у хозяйки.
Мама вытащила аптечку, чтобы выпить какое-то лекарство. Женщина с соседнего матраса встрепенулась:
- Я вижу, у вас целая больница с собой! Поделитесь таблеткой, что-то голова разболелась! - и смачно откусила бутерброд с колбасой.
Мама таблеткой поделилась, но шёпотом заметила, что никто не предложил нам поесть. Хотя все вокруг прекрасно видели, что мы одни не работаем челюстями.
На следующий день тоже ничего не привезли. Нас навестила хозяйка, опять принесла кастрюльку. К некоторым пришли знакомые, остальные сбегали в магазин. Солдаты следили в полглаза. Называлось - изоляция.
А дальше разыгралась безобразная сцена. Обед прибыл на третий день, мы не торопились, чтобы не давиться в очереди.
Когда подошли, у столовой орала толпа разъярённых женщин и плакали дети. Оказалось, что все мужчины плотно сидели внутри, выходить отказывались, на ругань не реагировали.
Моя мама была преподавателем и привыкла справляться с массами. Кричать и стыдить она не стала. Зашла в зал и посочувствовала вкрадчивым голосом:
- Что, мужчины, проголодались? Тяжело, устали от сухомятки?
Мужики согласно закивали, хоть кто-то понял их страдания. Тогда мама задала следующий вопрос:
- А что ели в эти три дня ваши жёны и дети? Разве их кормили?
Сильный пол призадумался. И мама добила окончательно:
- А кто это во дворе плачет? Не ваши голодные дети? Не ваши голодные жёны их успокаивают?
Отцы семейств переглянулись, встали и тихо гуськом покинули столовую.
Я была потрясена. Прочитала множество книг о войне, о блокаде Ленинграда знал каждый школьник. А здесь всего-навсего три дня сухомятки - и люди потеряли человеческий облик.
Восхищалась мамой - она одна смогла справиться с ненормальной ситуацией.
Дальше перебоев с питанием не устраивали. Вместо матрасов поставили кровати, мы приготовились проскучать в обсервации 21 день.
И вдруг через неделю объявили, что завтра все пойдут сдавать анализы. Некогда полностью выдерживать карантин, за нами огромная очередь желающих уехать по домам.
Наутро разбудили ни свет ни заря. Вставать не хотелось. Анализы пошли сдавать через одного-двух, прибывшие врачи количество не проверяли. Я осталась досыпать, отдувалась сестра. Всё равно проверка получалась липовой.
Зато вечером, когда огласили результаты, началось всеобщее веселье - среди нас больных нет! И люди свято в это верили.
На следующий день нас погрузили в автобусы. Которые охраняли не "домашние" солдатики, лениво прикорнувшие на крыльце, а суровые с настоящими автоматами.
Окна задраили наглухо. В почти 40-ка градусную жару.
Одесса потрясла. Таким я город не видела - ни пылинки, ни соринки. Даже ни одной завалящей бумажки не встретили. Помытый асфальт сверкал чистотой.
Прибыли на вокзал. Абсолютно пустой. Мы двигались по одному сквозь строй автоматчиков. Шаг вправо, шаг влево - пресекали.
К поезду вёл деревянный настил с тканью, обильно политой хлоркой. Шли по нему, а сумки с чемоданами дном протаскивали для дезинфекции. По сторонам плотной стеной стояли вооружённые солдаты.
По сравнению с безалаберной обсервацией, выглядело жутко.
Окна вагонов тоже задраили наглухо, и мы поехали домой. На всём протяжении пути даже окурка или фантика от конфеты не видели снаружи. Чистота была необыкновенная, траву - и ту выкосили вдоль рельсов.
Докатились до границы области, вывозили на станцию Раздельная. А за ней - знакомый пейзаж. Пожухлый бурьян, газеты, бутылки, окурки. Как будто черту провели.
Наконец, оказались в родном Кишинёве. Не верили, что добрались. Мы прибыли из очага эпидемии, а по городу ходили непуганые жители. Несколько случаев заболевания выявили, всем поголовно делали прививки, но беспечность зашкаливала.
Мы привыкли без конца мыть руки, не трогать лицо, не есть на улице, не пить сырую воду, фрукты мыть кипячённой, хлеб обжаривать на газе.
А здесь о мерах предосторожности, кажется, никто не слышал. Пили из общего стакана газировку в автоматах, покупали мороженое, держали грязными руками. Жуть.
А мы ещё много-много лет по привычке соблюдали меры предосторожности.
Мама и сестра, к счастью, не заразились моим странным "отравлением". По всем признакам я переболела холерой еще до начала объявленного карантина. Где и каким образом подцепила - тайна, покрытая мраком.
Все вместе жили, все вместе питались. Чудо, что остальных миновало.
В школу мы опоздали не сильно. Хозяйке комнаты в Дофиновке мама выслала денег больше, чем договаривались. На этом закончилась наша эпопея с эпидемией.
А это подробная статья про эпидемию 1970 года https://www.sovsekretno.ru/articles/kholernoe-leto-1970-goda/
P.S. Эту историю прочитала моя одноклассница и рассказала свою. Оказывается, их семья тоже тогда отдыхала в Одессе. Отец успел всех вывезти на машине, пока область не закрыли на карантин.
Уже дома у подруги поднялась температура и дальше - все признаки холеры. Вслед за ней заболели два двоюродных брата. Больше никто из семьи не заразился.
******************************************************
Спасибо, что дочитали! Лайк и подписка на канал будут весьма приятны автору.
Щенок, о котором мы мечтали (мои 90-е)