Темнота. Темнота душила хуже иприта. Всё тело сводило от долгого бездействия. Голова кружилась от отсутствия кислорода.
Я пошарил по стенкам и понял, что нахожусь в гробу. Глаза забегали по углам, а руки стали ощупывать пространство. Пальцы ободрали мягкую оббивку и принялись за крышку.
После глухого удара посыпалась земля, что только придало ещё больше энтузиазма. Одышка дала о себе знать уже через пару минут, но и она ушла на второй план, как только была расшатана первая доска.
Выломать две доски, положить в сторону, сгрести землю, перенести к ногам, утрамбовать, повторить заново. Удивительно, как быстро человек приспосабливается к обстоятельствам в которых никогда не бывал.
Я орудовал уже не руками, а куском дерева и через минуту смог привстать. Боль прошлась по всей спине и осталась где-то в руках, пыль во рту уже не давала о себе знать, а волосы взмокли и прилипали к лицу.
Не знаю сколько прошло: два часа или тридцать минут, но вот я уже сижу у своей могилы. Не передаваемое чувство первого вдоха, холодное и острое, но вместе с тем дающее жизнь.
Тучи закрыли небо, а землю окутал туман. Подымаясь на ноги, я прокручивал в голове слова, которые скажу семье.
Глаза болели от резкого света, но даже в таком состоянии я легко разглядел, что окна моего поместья разбиты, дверь выломана, кое где не хватало кирпичей.
Господи, какой ужасный ураган здесь прошёл...
Я кричал и метался из комнаты в комнату, ни семьи, ни прислуги. В доме царило запустение, и лишь ветер гулял по пустым комнатам.
Не осталось ни мебели, ни картин, ковры истлели, статуи рассыпались.
Но куда они все подевались? Я посмотрел на место, где ещё вчера стояла моя кровать: одинокий кирпич раскололся надвое и сверкал там своей красной сердцевиной...
Что же произошло? Единственное стекло прислонили к стене, я заглянул туда и увидел противоположную стену. Разум осознал, что было это не стекло, а зеркало, обычное зеркало, которое отличалось лишь тем, что не отражало моё тело.
И тут я понял, я всё понял.
Время пришло...
Я не спасся от чудовищной смерти, я стал вечным хранителем своего же имения.