Эта статья является продолжением статьи Толерантность: упадок или возрождение?
Примечание. У слова «толерантность» много значений. Здесь я использую термин “толерантность” в его психологическом и социологическом толковании — терпимость к иному мировоззрению, образу жизни, поведению и обычаям.
Толерантность, то есть отношение к чужакам или чужим убеждениям, находится в прямой зависимости от уровня развития сознания. И меняется по мере роста уровня сознания, проходя несколько этапов.
Толерантность равнодушия
Часто терпимость (толерантность) идет от равнодушия и пренебрежения к другим. Многие мыслители просто не видели, как по другому можно стать терпимым — они считали невозможным соединить терпимость и уважение. Например, Шопенгауэр прямо советовал развивать терпимость из равнодушия (безразличия):
Привыкнуть не очень доверять тому, что скажут люди; не ждать от них многого ни в моральном, ни в умственном отношении и выработать в себе то равнодушие к их мнениям, при котором только и может создаться истинная терпимость
Ему уже в 20 веке вторит Сомерсет Моэм
Терпимость — другое название для безразличия.
Безразличие (равнодушие) — это действительно толерантность, но лишь достаточно низкий ее уровень. Более высокий уровень терпимости находится на дороге по направлению к состраданию (в буддийском его значении).
Кроме того, хотя и соблазнительно встать над толпой и равнодушно и безразлично взирать на нее сверху, равнодушие частенько является трусостью. И заканчивается соответственно:
Когда нацисты пришли за социалистами, я молчал — потому что я не был социалистом.
Затем они пришли за членами профсоюза, я молчал — потому что я не был членом профсоюза.
Затем они пришли за евреями, и я молчал — потому что я не был евреем.
Затем они пришли за мной — и уже не было никого, кто бы мог протестовать.
(немецкий пастор Мартин Нимёллер)
Равнодушие и позиция “мне все равно” может ударить обратно. Мне нравится старый анекдот, выражающий эту же мысль в более позитивной форме:
Умирает армянин. Вокруг постели собрались дети, просят последнее наставление. Он собирает последние силы и говорит: “Главное, дети, берегите евреев.” Дети в недоумении. “Берегите евреев, дети. Когда с евреями покончат, за нас, армян примутся”.
Толерантность равнодушия ограничена — она кончается, как только нам начинают не нравиться или мешать те, к кому мы якобы проявляем толерантность. А настоящая толерантность проявляется именно к тому, что не нравится. Иными словами, равнодушие — это бегство от решения проблемы толерантности.
Толерантность стиснутых зубов
Уровень толерантности зависит от общего уровня развития сознания. На самом низком уровне единственный доступный уровень — сосуществование со стиснутыми зубами. Вот цитата из Интернета, отражающая этот уровень:
Толерантность — это не то, что вы делаете, а то, что вы не делаете. Вы можете ненавидеть кого-то, желать, чтобы они исчезли с лица планеты (общества) — но пока вы не переходите к практическим действиям по их уничтожению, вы практикуете толерантность.
Не слишком высокий уровень, и главное, очень ненадежный. От ненависти до практических действий рукой подать.
Все познается в сравнении. Равнодушие, о котором я писал чуть раньше как о достаточно низком уровне, — безусловно уровень более высокий. И Шопенгауэр, видимо, и имел ввиду переход от активного неприятия к равнодушию.
Но, как я уже говорил, равнодушие — также крайне неустойчивый вид толерантности. Это некое бегство от проблемы. Как только нас задевают, эта толерантность улетучивается, мы стискиваем зубы и попадаем сюда.
В приведенной выше цитате описан крайний случай такой толерантности. Более мягкое определение — сопротивление желанию использовать силу для доказательства своих аргументов. В таком определении на этот (самый низкий уровень толерантности), к сожалению, мы все иногда спускаемся (особенно когда эта сила есть).
Безусловно есть случаи, когда силу нужно применить. Толерантность — это не умиротворение агрессора. Толерантность никак не противоречит отстаиванию своих принципов. Можно быть толерантным, но, если нужно, изо всех сил дать по башке.
Примечание. Если сила не применяется из-за страха наказания (или ответных действий), то это не толерантность. Как только страх наказания исчезает (например, в периоды любых потрясений, когда нет твердой власти и когда возникает анархия), так сразу в ход идут кулаки.
Толерантность равноправия
Многие не знают, что западные демократии были демократиями изначально лишь для мужчин. Женщины не имели права голоса. В Великобритании, которая считается колыбелью демократии, женщины стали избирателями лишь в 1928 году (в США чуть раньше в 1920). Этому предшествовали несколько десятилетий борьбы и отчаянного сопротивления консерваторов. Простая мысль, что женщины не хуже, чем мужчины, а просто другие, и должны иметь равное право избирать, долго пробивала себе дорогу.
Откуда идет нетерпимость? От мыслей “я всегда прав”, “все, что я делаю (думаю) правильно и лучше, чем то, что делают (думают) другие” и т.д. “Я” можно заменить на “мы”, если перейти к превосходству группы, к которой мы себя относим (католики, православные, китайцы, мужчины, ….).
Следующая ступень толерантности — перейти к осознанию, что другие не обязательно хуже. Католики не хуже (но и не лучше), чем православные, а евреи не хуже (но и не лучше), чем русские. Другие — да, но не хуже. Это дается непросто.
Аналогичная мысль: у других людей другие пути. И мой путь — не обязательно лучше или хуже, чем у кого-то еще. Он просто другой.
И еще — я не всегда прав. Такая мысль дается еще сложнее. Как на личном уровне, так и на групповом. Мы слишком хотим быть правыми, глубоко это заложено.
Одна из основных проблем с равноправием состоит в том, что при равноправии сложнее конкурировать. Чужие начинают нам мешать завоевывать наши призы. Возникает желание убрать чужих с дороги — под каким-нибудь предлогом.
Лев Толстой приводил такой пример. Когда-то он был на бегах — соревновании лошадей. Английские лошади обгоняли всех остальных. Тогда стали требовать снять их, исключить из соревнования.
“Но это же нелепо… Если бега – то бега всех. Или потом исключить кабардинских, потом других, останутся самые… клячи”.
Но это требование показывает экономическую основу любой ксенофобии. Выгода не меньше правит миром, чем идеология. Или, точнее, доводы идеологии очень подкрепляется доводами выгоды.
Дело, конечно, некрасивое, и совестью покривить придется… Так ведь дело привычное! Когда выгодно, то благородные слова для этого найдутся! Ничто так не возбуждает национальную или революционную совесть, как выгода! (Лев Разгон “Михаил Рощаковский”)
Требуется хорошо сложившаяся внутренняя система убеждений, на которую можно опереться, чтобы уметь объективно смотреть на вещи и противостоять желанию извлечь эту самую выгоду не вполне честным путем.
Иными словам, толерантность — для взрослых людей.
За пределами толерантности
Иоганн Вольфганг фон Гёте
Толерантность должна быть только временным решением — она должна вести к признанию. Толерантность равносильна оскорблению (Иоганн Вольфганг Гете)
В одном из исследований американские ученые задавали вопрос: какое из 3х высказываний ниже не является расистским:
- Я не расист; черные — нормальные люди, такие же как и мы
- Я не расист, черные — нормальные люди, такие же как и мы; у меня и друзья есть среди черных
- Я не расист, черные — нормальные люди, такие же как и мы; у меня есть друзья среди черных; я даже жениться готов на черной девушке
Исследование было с подвохом, поскольку, по мнению исследователей, все 3 высказывания являются расистскими. Расизм полностью исчезает тогда, когда цвет кожи полностью не берется во внимание. Иными словами, когда мы общаемся с человеком, не обращая внимания на его цвет кожи, национальность и т.д.
При всем уважении к исследователям — их вывод только отчасти верен. Нет предела совершенству. Мы в своем развитии проходим разные ступени, и маркировать все ступени развития одинаково (как расистские) — не принесет практической пользы. Все 3 высказывания выше, по крайней мере, основаны на идее равноправия.
Но по сути исследователи правы. В области расовой вражды толерантность существует до тех пор, пока есть существует расизм — пусть в самой тонкой его форме. Расизм — это некая неприязнь или хотя бы ощущение различия — но не простого различия, а различия по типу “я лучше, чем он” (“мы лучше, чем они”). Это различие создает напряжение, и толерантность есть некое усилие существования в этом напряжении. При исчезновения напряжения толерантность также исчезает. Если же неприязни нет, то и толерантности взяться неоткуда. Именно это имел ввиду Гете, когда написал, что толерантность является промежуточным решением и равносильна оскорблению, — при развитии уровня сознания толерантность должна исчезнуть и уступить место более принятию и пониманию.
При этом всегда будет то, с чем мы несогласны и что мы не любим. Ни толерантность, ни развитие не предполагает “соглашательства”. Наоборот, по мере развития мы учимся кристаллизовать и отстаивать свои убеждения. Например, мне не нравятся расисты и иже с ними. Однако, на более высокой ступени развития это “не нравится” сочетается не с терпением (толерантностью), а с пониманием и даже сочувствием (“любите врагов ваших”) — идеал очень высокий, но по крайней мере понятный.
Я определяю правильный вектор и цель развития как единение людей (независимо от расы, национальности, пола и вероисповедания), как понимание, что мы все одно. С этой точки зрения я согласен, что толерантность к чужим является переходным этапом (как пишет Гете, “оскорблением”). Такая толерантность возникает от того, что наша система убеждений (наш идеал) далека от необходимой высоты.
Однако иногда слово толерантность используется и в более высоком смысле.
Толерантность — это готовность принять то, что другой тоже хочет быть счастливым. Если у него все хорошо, даже если мне это и мешает, я могу принять это. Я могу быть счастливым от того, что счастлив другой (Гьетрул Ринпоче).
То состояние, о котором пишет Ринпоче, строго говоря, толерантностью не является. Но это та же энергия — на более высоком уровне развития спирали сознания. Толерантность трансформируется в сострадание и любовь.
И нашему обществу в целом и большинству из нас лично далеко до этого уровня, но уже хорошо, что многие осознают, что такое возможно.
(Продолжение следует)