Вечерами напролёт Виктор Петрович пропадал в своём кабинете, который арендовал в крайне неудобном историческом здании с небольшим садом под окнами. Отличаясь большой любовью к старине и шарму прежних времён, доктор окружал себя вещами, позволявшими ему чувствовать себя в некой особенной эпохе, только одному ему известной.
В последнее время вечерних пациентов не было. Но Виктора Петровича это мало не интересовало: он постоянно читал и перечитывал классику и некоторых относительно современных авторов. Наверное, если бы Виктор Петрович не стал врачом, он непременно стал бы филологом, лингвистом, исследователем текстов; вспоминая свои непростые отношения с учителями предметов гуманитарного спектра, он понимал, насколько тогда, в годы его юности...
Раздался стук в дверь.
Виктор Петрович сверился с наручными часами. Около одиннадцати. Наверное, проснувшийся вахтёр заметил свет в его кабинете и хотел предупредить о своём уходе. "Минуту!" - крикнул он, будучи не в состоянии оторваться от чтения.
Стук повторился. Человек за дверью показался доктору до бестактности настойчивым. Вахтёру это было не свойственно: обычно он вполголоса напоминал, что уходит и просил выключить свет или запереть за собой двери. Этот же молчал. С удивлением отложив книгу и очки для чтения в сторону, доктор подошёл к двери и, открыв её...
- Вы как вы сюда попали?
- Ну... человек с ресепшена сказал, что вы ещё здесь.
"Ресепшн" - мысленно передразнил его доктор. Перед доктором стоял несколько смущённый молодой человек чуть более 20-ти лет, которого он с полгода назад откачивал после передозировки наркотиками. Будучи фанатом своего дела, Виктор Петрович всегда немного расстраивался, когда его, уважаемого специалиста, вызывали на какую-нибудь халтурку. Кто-то поймал очередные "глюки" - но что делать? За это готовы были платить неплохие деньги, которые Виктор Петрович, к сожалению, не мог заработать психотерапией. Он с удовольствием брал эти деньги, обеспечивая анонимность своего визита. Состоятельные семьи, как правило, очень не хотят, чтобы информация о наркомании сыновей попала в руки государственных органов. Только частным образом и только на условиях конфиденциальности.
Как оказалось впоследствии, опыта употребления наркотиков у этого пациента практически не было, он просто хотел "попробовать". Как опытный психиатр, Виктор Петрович практически сразу же понял ещё тогда, что могло скрываться за этим "попробовать" на самом деле. Но поскольку был приглашён исключительно как нарколог, решил не лезть не в своё дело. Капельцы, уколы, реанимационные мероприятия на дому и специфические препараты, которые только он мог достать "без рецепта".
- Не подскажете, который час? - спросил доктор молодого человека не без доли иронии.
Парень на автомате полез за телефоном.
- 10:47. Но вы ведь ещё здесь!
- Заходите.
Виктор Петрович, присаживаясь к себе за стол, посетовал на то, что не был готов к столь поздним визитам. Поинтересовавшись вкратце как у молодого человека дела, доктор тщательно, хотя и незаметно стал принюхиваться к кабинетному воздуху, пытаясь уловить тонкие нотки алкогольного перегара; ещё внимательнее он следил за движениями глаз и величиной зрачков своего пациента, ища признаки наркотического опьянения. Не найдя никаких признаков, Виктор Петрович вздохнул с облегчением.
- Скажите, - спрашивал доктор. - а кто вам дал этот адрес? Я в настоящее время больше занимаюсь наркологией, чем психотерапией.
- В клинике. Где вы работали. Ну... там где Андрей лечился.
- Откуда вы его знаете?
- Я - друг его детства. Я думал, вы помните меня. Мы иногда навещали его в больнице пару лет назад...
- Надо же, как тесен мир. Я вас не узнал. Ни тогда, ни сейчас... С тех пор как я лечил вашего друга прошло много времени. В той клинике я больше не работаю.
- Андрей как-то упомянул, что вы очень ему помогли и я подумал, может быть, вы и мне могли бы помочь. Я попросил в той клинике ваш новый адрес. И мне дали.
Доктор снял очки и убрал их вместе с книгой в ящик стола.
- Ну, рассказывайте. О вашей проблеме, собственно.
- Я и не... в общем... я не знаю даже, с чего начать.
- Вы запутались. Это естественно. Я могу предложить вам начать с вашей попытки самоубийства.
Парень тревожно посмотрел на доктора, однако не решался возвразить.
- Как вы узнали?
- Ведь это была не просто "передозировка", верно? Вы - самый хитроумный самоубийца за всю мою практику. Обычно, самоубийцы оставляют красочные прощальные письма, хотят заявить о себе, но не вы... Вы всё тщательно спланировали. Вы не только нашли способ уйти из жизни без боли и мук, но ещё и обставить всё таким образом, чтобы никто ничего не понял. Не догадался. Вы стесняетесь, вы хотите, чтобы ваша смерть выглядела случайно. Скорее всего, именно вас Андрей характеризовал вас как главного "ботаника" в вашей компании.
- Он так говорил? - слегка усмехнулся молодой человек. - Да, это правда.
- Вам очень повезло: у вас хорошие друзья. Они к вам очень привязаны. Обычно люди вашего типа крайне - доктор подчеркнул это слово. - крайне одиноки.
- Я не хотел, чтобы они чувствовали себя виноватыми. Это и есть моя проблема. Даже с ними я одинок. Не в плане друзей. В другом плане.
- Женщины... - пророческим тоном заметил доктор. - Дайте угадаю: для них вы тоже всего лишь друг.
- Да.
- Вы хотели бы большего?
- Конечно.
- В вашей компании есть девушки. У вас много общего. Попробуйте.
- Они не отвечают мне взаимностью.
- Настаивайте.
- Все в отношениях.
- Женщины глупы, их слова фальшивы. Настаивайте. - снова повторил доктор.
- Я... я не могу. Я для них слишком заумный человек. Они никогда не будут воспринимать меня как... как мужчину. Никогда.
- Что ж... это довольно весомый повод для самоубийства.
- Полагаете? И вы даже не станете меня отговаривать?
Доктор ничего не отвечал. Он молча вглядывался в блестящие, наполняющиеся слезами глаза молодого человека.
- Знаете, - продолжил молодой человек. - я думал, что цель психотерапии - разубедить человека в необходимости самоубийства. А вы как-то... наоборот.
- Вы сами прекрасно понимаете, что самоубийство - это плохо. Мне не в чем разубеждать вас. Вы и так уже во многом разобрались, если не видите другого выхода.
- Вы согласны с тем, что другого выхода нет?
- Причём тут я. Это вам так остро хочется жить и чувствовать, что вы сходите с ума. Совсем как те самые девушки, за которыми вы пытаетесь ухаживать. Но ваша личность, интровертная, рациональная, не даёт вам показать, какой вы на самом деле. От вас, честного и благородного интеллектуала, никто не ждёт ни широких жестов, ни серьёзных поступков, ни брошенного вызова. Вы предсказуемы. Скучны. Не интересны.
- Вы не правы. Я способен. На многое. Просто это никому не нужно.
- Это нужно вам.
- Этого мало.
- Вы даже не представляете, насколько этого много. Вы настолько бесстрашны, что решились убить себя. Что мешает вам совершать другие сумасшедшие поступки? Ради тех же женщин?
- Я не понимаю о чём вы.
Доктор улыбнулся.
- Я расскажу вам одну притчу. Одна девушка любила парня с Кавказа. Он был вспыльчив, малообразован, беден. Но он мог на последние деньги, заработанные тяжелым физическим трудом, повести её в ресторан, закидать дорогими подарками, окружить вниманием и с самой бешеной энергией приняться исполнять любое её желание, каким бы унизительным со стороны оно не казалось...
- К чему эта история про "чернильницу" и её кавказского дурака? Как вообще можно на последние деньги вести кого-то в рестораны? Это глупо...
- Вы верно подметили: он - дурак. Именно потому эта "чернильница" с ним, а не с вами. Любовью восхищаются только в книгах и фильмах, в реальной жизни в любовь не верят. Над ней смеются, влюбленных называют дураками. Помните, как лет до 14-ти ваши сверстники в школе дразнили сладкие парочки? Да и сейчас, когда вы стали совсем взрослыми, вы весело и слегка презрительно хихикаете, узнав о чьих-то отношениях или ухаживаниях.
- Ну и что вы хотите этим сказать? Что нужно быть дураком?
- И да, и нет. Дело в том, что когда искренне любишь сердцем - ничего не страшно. И ничего не унизительно. Любовь - это сумасшествие, диагноз. Она безрассудна, иррациональна: не думает про завтра. Она здесь и сейчас. Для неё нет ничего невозможного.
- Это слишком сложно для меня.
- Хорошо. Вы готовы отдать жизнь за любовь? Драться за любимую, сесть в тюрьму?
- Нет. Такая любовь, какую вы описали, мне не нужна.
- Странно. Мне казалось, что именно о ней вы и мечтаете. Ещё более странно то, что вы готовы были отдать свою жизнь просто так, от тоски, но при этом не готовы рисковать ею ради того, чтобы получить желаемое.
Молодой человек тяжело вздохнул. Опустив глаза вниз он нервно мотнул головой.
- Что конкретно вы предлагаете?
- Вы должны точно знать, чего и от кого вы хотите. Потом боритесь. Если есть соперник - бросьте вызов. Идите до конца - это главное условие. Повышайте ставки и помните: вы уже мертвы. Вам нечего терять.
- Опять я вас не понимаю.
- Допустите на минуту, что я не успел вовремя откачать вас после передозировки. Всё случилось, как вы хотели: вы умерли. Без боли, без мучений. Полгода назад. Нашей сегодняшней встречи не было. Я спокойно дочитал свою книгу и ушёл домой. Этого разговора не случилось. Всё вы прекрасно понимаете: так было вами задумано, так должно было быть! Вы продолжаете жить лишь благодаря недоразумению, быть может, ошибке в расчётах смертельной дозы... Но я спрашиваю вас: если вы не боитесь умереть, быть может перед своей неизбежной гибелью вы решитесь на настоящий поступок, который надолго запомнят? Пойдите против правил, против обыденного разума, и выйдя за эти пределы, вы выйдете за пределы своих возможностей и выиграете. Ну или, по крайней мере, сделаете всё, что было в ваших силах. Умирать будет не обидно.
Гипнотический голос доктора вселил в молодого человека надежду. Он, одолеваемый какими-то пьянящими чувствами, встал с кресла и решительно направился к выходу. Оставив её дверь открытой и ни говоря ни слова, он скрылся в ночной темноте старинного коридора. Доктор молча слушал, как стихают звуки его быстрых шагов. Хлопнули двери парадного входа. Наступила тишина.
Доктор боялся дышать глубоко, вдыхая воздух чуть слышно, чтобы не спугнуть этой прекрасной ночной тишины. Она наполняла Виктора Петровича величайшим умиротворением, какое только было возможно. Доктор хотел, чтобы этот самый момент не заканчивался никогда.