Детей отправили играть в комнату, а мамы устроились, конечно же, на кухне. Они давно не виделись, им было о чем поговорить и они с удовольствием позволили себе забыть о времени. Разговор их был прерван воплем из-за закрытой двери:— Не трогай! Это мое! В ответ прозвучал другой вопль, тоже пронзительный, но нечленораздельный. Одна из мам рванулась к двери. Вторая успела ее задержать.
— Не надо. Сами разберутся. Чрезмерной опекой ты только портишь дело.
— Ты уверена? — возразила ей первая. Шум в комнате, действительно, стих сам собой, и она закончила свою мысль уже спокойнее.— Как-нибудь они разберутся, но ты уверена, что правильно?
Все мы хотим, чтобы наши дети выросли добрыми, честными и справедливыми, чтобы они не обижали друг друга, но только не знаем, как это сделать. Потому спорим об этом часто и долго. Как правило, подобные споры выливаются в столкновение двух концепций. Обе они достаточно широко распространены.
Детей отправили играть в комнату, а мамы устроились, конечно же, на кухне. Они давно не виделись, им было о чем поговорить и они с удовольствием позволили себе забыть о времени. Разговор их был прерван воплем из-за закрытой двери:— Не трогай! Это мое! В ответ прозвучал другой вопль, тоже пронзительный, но нечленораздельный. Одна из мам рванулась к двери. Вторая успела ее задержать.
— Не надо. Сами разберутся. Чрезмерной опекой ты только портишь дело.
— Ты уверена? — возразила ей первая. Шум в комнате, действительно, стих сам собой, и она закончила свою мысль уже спокойнее.— Как-нибудь они разберутся, но ты уверена, что правильно?
Все мы хотим, чтобы наши дети выросли добрыми, честными и справедливыми, чтобы они не обижали друг друга, но только не знаем, как это сделать. Потому спорим об этом часто и долго. Как правило, подобные споры выливаются в столкновение двух концепций. Обе они достаточно широко распространены.
