Сказка
Была гроза. Кто-то постучался в дверь. Кузнец удивился,кто в такую непогоду и, быстро подойдя к двери, открыл её. У порога стоял мальчик лет двенадцати. Грязная изношенная одежда была мокрой, тёмные отросшие волосы падали до плеч спутанными прядями. Он поднял на старца глаза и тот невольно улыбнулся: глаза были синими как небо. Старец отступил и пригласил мальчика зайти.
- Зайди. Беда какая: попал под дождь. Садись у очага, погрейся, сейчас поищу тебе сухую тёплую одежду, наши дети давно выросли, но кое-что из их одежды ещё осталось. Жена помогает дочери, у неё много детей, они рядом живут, скоро будет нам горячий ужин.
Мальчик зашёл в соседнюю комнату, переоделся.
Стихла гроза. Вскоре пожилая женщина принесла горячий суп из баранины, накрыла стол чистой белой скатертью, достала сыр, лепёшки, заварила травяной чай. Она удивилась гостю.
- Хажи, откуда это красивое дитя?
- Пусть покушает и обогреется, потом спросим.
- Я пойду. Забираю его одежду постирать. Если мальчику что-то понадобится, дай знать.
Горел огонь в очаге. Мальчик со старцем омыли руки и сели за стол.
- Бисмилляхи, - сказал старец и взял кусок лепёшки, кивнув мальчику, чтобы тот тоже начал кушать.
- Как тебя зовут?
- Умит. Это узбекское имя, значит «надежда».
- И на нашем балкарском так же: «умут» - это надежда. Буду звать тебя, если разрешишь, Умут.
- Да, конечно.
- А кто тебе указал путь к моему дому?
- В Нальчике бомжи сказали, что в сёлах милостыню хорошо подают, я сел в автобус и приехал в Шики. А здесь один парень подсказал: «Иди к дому Хажи».
- Меня зовут Кязим. Хажи зовут в народе тех, кто совершал паломничество в Мекку. Я дважды совершил этот путь. А ты зови Аппа, что значит «дед».
- Но как вы дважды могли быть в Мекке? Вы же…
- Хромой? Да, хромаю. Ты знаешь, дорога к мечте, даже если она бесконечно долгая и тебе трудно идти, всё равно - единственная дорога жизни. Её надо проходить. Идти. Шаг за шагам. Я шёл. И ты никогда не сдавайся. Прояви волю, начни шагать, и в каждом своём шаге почувствуешь помощь Всевышнего.
- Он поможет и мне?..
- Он не оставляет детей. Никогда. Как тебе суп? Это «таулу шорпа» - баранина, картошка, лук и зелень.
- Наваристый. Вкусно.
- Попробуй чай из горных трав. Он настоялся. Это самый вкусный чай, что я пробовал.
Такая благословенная тишина была в этом доме, такая тишина в горах. Умут впервые за последние годы чувствовал не растерянность, не боль, но покой. Пили травяной чай с лепёшками и сыром, трещали дрова в очаге, огонь отбрасывал на стены светлые блики. Они менялись, словно танцевали и всё замыкалось в круг – круг жизни.
- Умут, расскажи теперь о своей жизни.
- Мы жили в русской деревне Красные Маки. Я помню поля с цветущими маками. Красиво. Отца звали все Узбек, когда-то он приехал на заработки из Азии, да так и остался, встретил мою маму. Её имя – Мария, у неё синие глаза. Маме было восемнадцать, когда сыграли свадьбу, а папе уже за тридцать. Всё, что строилось в нашей и соседних деревнях, строил мой отец. У него была своя бригада, многих местных научил и электричество провести в дом, и штукатурить, он и лепку мог делать.
- Ты, наверное, в отца смуглый, а синие глаза – от мамы?
- Да. Отец никогда не работал по выходным. Мама готовила пироги, приходили родственники.
- Пили?
- Нет. Только изредка, если кто-то приходил в гости с домашним вином. Но мама хмелела с одной рюмки. И отец подшучивал тогда над ней: «Тебе вообще нельзя пить, сопьёшься».
- А что случилось потом?
- Отец умер.
- Убили?
- Нет, просто умер. Вскоре после дня рождения мамы. Купил ей в подарок трюмо-дамский столик с зеркалом, написал на ней несмывающимся фломастером: «Умераю люблю. Люблю. Люблю» и подвесил на зеркало жемчужные бусы. Мы с мамой смеялись над «умераю», но не стали исправлять. Я в школе с первого класса рассказы писал, а в пятом классе у меня появилась кличка «Грамотей». Это был последний его подарок.
- А во сколько пошёл в школу?
- В пять.
- Вы хорошо жили.
- Я часто вижу во сне это трюмо с надписью: «Умераю люблю. Люблю. Люблю» с жемчужной ниткой и такое ощущение, что стоит мне что-то найти, что-то сделать и всё вернётся. Но отец же умер…
- А что произошло потом?
- Мама никогда не работала. И мы не знали как жить дальше. Она пыталась быть подсобным рабочим в бригаде отца, что-то убирать, выносить мусор. А вечером они пили у нас. А потом она и не выходила на работу, к нам стали приходить разные люди с водкой, закуской, некоторые жили месяцами. Мать тоже уходила на недели. Я стал попрошайничать. Иногда воровал что-нибудь поесть на базаре. Школу забросил. Год назад мама исчезла. Я искал её везде, и по соседним деревням ходил. Не нашёл. А потом уехал в город, там легче выживать. Жил в подвалах. Там много таких как я. И однажды кто-то сказал, что надо бы поехать на Кавказ, попробовать там пожить. Я это почему-то запомнил. И уехал.
- Ноги босые…
- Да я привык.
- Нет, нельзя так. Я сделаю тебе удобные деревянные башмачки, а потом, с первых же денег, купим тебе хорошую обувь. Поживёшь у меня. А там посмотрим, время покажет, что дальше делать. У меня сын – директор школы. Попрошу его, чтобы он принял тебя, будешь учиться. Ты должен учиться! Ты знаешь, я тоже пишу. Но не рассказы. Стихи. Сегодня ты устал, как-нибудь друг другу расскажем, что сочинили. Я тебя ещё научу кузнечному делу. Ремесло всегда тебя прокормит. А теперь спать.
Умут засыпал в чистой одежде в чистой постели в тёплом доме в холодный осенний вечер. Кязим вышел во двор своего дома в Шики и долго смотрел на звёзды, что казались такими близкими и родными. Он вспоминал, как он жил на чужбине в депортации со своим народом, вспоминал голодных и босых детей там. Как он молился Всевышнему тогда, как жаждал возвращения в горы, которые и пищу давали, и кров, и близостью своей наполняли душу покоем и радостью. Горный чистый воздух, горная вода, звуки и запахи гор – как этого не хватало ему в раскалённых степях Казахстана. Этот мальчик, потерявший и дом, и близких так напомнил ему себя. Он вернулся домой, может, сможет и Умут? Смуглый темноволосый мальчик с синими глазами, может, он тоже, как и Кязим, пройдя тысячи дорог ада, выйдет в конце концов к дороге домой? Кязим шептал свои стихи, написанные вдали от Шики:
Если камень сорвётся в ущелье,
В тёмной пропасти сгинув навек,
То ничто никогда возвращенья
Не сулит ему больше наверх.
О Аллах! Пусть мы так же не канем!
Если сам я дойти не смогу,
То, молю тебя, - сделай хоть камнем,
Но к родному верни очагу.
Кязим смотрел на осеннее ночное небо. Эта луна, эти звёзды – они светили в эту ночь и матери Умут, которая сбилась с дороги.
А утром Умут после завтрака попросил: «Аппа, прочитайте, пожалуйста, хоть одно своё стихотворение». Кязим улыбнулся в ответ и стал читать:
Всё, как прежде. До поры состарюсь.
Огня сердечных ран не превозмочь.
На скалы глядя, чувствую усталость,
Не знаю, чем народу мне помочь.
Слов стрелы расщепляются о скалы.
Не башня Правды – кузница моя.
Повсюду не страшится сильный кары.
Нигде на свете слабым нет житься.
Я, плача, от беспомощности стражду:
Не нахожу дороги столько дней!
Идём – и утолить нам нечем жажду…
А лечь и помереть – ещё стыдней.
А ты когда прочитаешь мне один из своих рассказов?
- Давайте я лучше запишу их, а вы прочитаете. А то мне стыдно.
- Как скажешь, Умут. Сегодня идём в кузницу.
- Что там будем делать?
- Ножик для одного мальчика. Он каждый день приходит в кузницу, но стесняется мне сказать вслух своё желание. Его отец заказывал нож и я видел глаза мальчика, когда передавал нож из рук в руки его отцу.
Умут впервые в жизни был в кузнице. Он следил за работой старца с благоговением и вспоминал своего отца: тот тоже всё умел. На обед пошли домой. Умут посмотрел вокруг и чуть не задохнулся от восторга. Жёлтые, красные, малиновые листья летели с деревьев на землю, кружась на ветру, осенний воздух был чист, прозрачен и светел, а тихий, тёплый ветер словно пел колыбельную.
- У нас так бывает: холодно, а на следующий день – благодать. В горах всё меняется с каждым днём, можно бесконечно смотреть на природу. Все горцы – созерцатели. И ты научишься в горах чувствовать весь мир. И горы помогут тебе излечить душу.
А на обед был жал-бауур: запечённая на углях печень, завёрнутая во внутренний жир. И хычины: тонкие, как блинчики, но внутри с начинкой из сыра. Нет, такие блюда Умут ни разу не пробовал прежде.
-Умут, а вот и айран.
- Он похож на кефир.
- Я вижу, тебе нравятся горы, как сделаю тебе деревянные башмачки, отправимся изучать окрестности. Посмотришь камни, есть молитвенный камень для странников и даже камень с картой звёздного неба. Я покажу тебе пещеры. Расскажу о деревьях.
Прошло несколько дней. И вот – новые башмачки! Настало утро. Звенящее – новое. Умут проснулся рано, вышел из дома: мир словно замер, ни шороха. Позавтракав, они двинулись в путь. Кязим помолился на молитвенном камне, рассказал о значении молитвы для мусульманина. «Люди делят другу друга по религиям, но Бог один», - сказал старец. Когда подошли к огромному дереву, Кязим с почтением произнёс: «Это Раубазы, дерево, которому молились прежде, до ислама. Но знаешь, друг мой, не думай, что люди прежде были тёмные и отсталые. Бог – во всей природе, Он пронизывает всё мироздание и это дерево тоже. И язычники чувствовали, знали, что есть силы в мире, которые они не могут себе и представить. Сейчас к этому дереву уже никто не приходит. Но это особое место, где люди говорили о сокровенном». Старец пошёл дальше, а мальчик остался. Он смотрел на огромное дерево с сотнями ветвей снизу вверх и у него закружилась голова. Опустил голову, собрался с мыслями. Подошёл к мощным корням, выпиравшим из земли, погладил их, затем подошёл вплотную к стволу и распростёр объятия. Понадобилось бы десять таких мальчиков, чтобы обхватить ствол. Мальчик слушал дерево. Ему казалось, он слышит, как дерево дышит, как стучит его сердце. «Раубазы, я прошу тебя, верни в мой дом маму, верни в мой дом меня. И чтобы мы с мамой никогда уже не расставались и до смерти жили в доме моего отца. И пусть там живут мои дети, и дети моих детей. Аминь». Умут хотел оставить Раубазы подарок. Недолго думая, он снял башмачки, положил около оголённых корней, напоминавших вены с кровью и снова их погладил. А потом с лёгким сердцем побежал за старцем. Тот внимательно посмотрел на Умута, взгляд остановился на босых ногах… промолчал. Вечером, когда жена принесла горячий ужин, попросил: «Возьми из моих похоронных и купи Умуту обувь. Хорошую. Ему в школу надо».
И зима прошла. Умут в кузнице был уже настоящим подмастерьем, и все жители Шики полюбили его. Он часто после занятий в школе ходил в горы. Но к Раубазы не подходил. Умут знал каждую пядь гор по имени и удивлялся: как точно горцы давали названия каждой горе, речке, поляне, водопаду. «А прежде мне казалось, что только у людей, океанов, морей и самых высоких гор есть имена. Оказывается, у всего в мире есть имя, нет ничего безымянного», - сказал однажды Кязиму мальчик.
И настало лето. Косили траву, собирали сено. Вечерами старцы сидели на скамейке и рассказывали детям сказки и легенды. Женщины приносили на подносах горячие хычины и угощали их. «Какой огромный мир – Шики! Это целое царство. Как в сказках», - говорил Кязим. Он научил Умута молиться. «Не говори в школе, что ты молишься, партия против религии. Да и молиться надо ради Бога и ради своей души, а не для того, чтобы люди знали и видели, что ты молишься. И не упоминай Бога всуе. Бог должен быть в душе, а не на языке». У них были долгие вечера молчания. Молчания единомышленников. Счастливые вечера.
И снова настало утро, когда Умут проснулся очень рано. Это было воскресное утро. После завтрака он сказал старцу: «Пойду прогуляюсь» и вышел из дома. Но первый раз за целый год он шёл не в горы, и не к друзьям на соседней улице. В воздухе что-то звенело и звало его на дорогу. Он шёл, всё убыстряя шаг. Потом побежал. И вдруг ему показалось, что он видит мать, её светлые волосы стали совсем седыми, но синие-синие глаза остались такими же, цвета неба. Слёзы застилали глаза, он пытался ещё бежать, но споткнулся и упал. Он лежал на земле и боялся поднять голову, думая, что мать исчезнет как мираж. Но её рука коснулась его волос и до боли родной голос произнёс: «Сынок…». Это была она. И это был не сон.
Они вместе пришли к Кязиму. Старец был счастлив так, словно исполнилась мечта его жизни, а не мальчика. Мать с сыном пообедали и собрались домой, в деревню Красные Маки. Долго благодарили Кязима. И тут Умут попросил: «Мама, подожди ещё час, на прощание хочу в горы!». Умут знал, куда он пойдёт. К Раубазы. Он не знал, как благодарить и, как тогда, год назад, раскрыл руки для объятия и снова услышал, как дерево дышит, как стучит его сердце. А деревянные башмачки уже были оплетены его корнями.
МАРЗИЯТ БАЙСИЕВА