Записки водолаза. "Портрет водолаза". Глава четвёртая. Продолжение следует.

19.11.13 Глава четвёртая. Экзамен. Как говорит в таких случаях Ивушкин, то ли цитируя кого-то великого, то ли себя самого: «Экзамен, это проверка того, чего ты ещё не знаешь, или упустил в процессе подготовки к профессии». Час «Ч» наступает ранним утром, по тревоге курсанты и весь офицерский состав поднимается и начинается сценарий экзамена, который состоит как минимум из… этапов. Состав делится на несколько групп, которые сменяя друг друга, практически без сна и отдыха, на постах проходят тестовые задания. Выполняют упражнения в бассейнах; в барокамере; на площадке по ориентированию; в классах спецподготовки; на полосе препятствий… Час за часом, сменяя друг друга, не снимая водолазных лёгких комбинезонов, они курсируют по территории базы от одного контрольного пункта к другому, всего лишь с небольшими передышками более суток. Офицеры на постах записывают результаты и глядя на их лица ты понимаешь, что они испытывают нагрузку не меньшую, а может быть бо΄льшую, нежели курсанты. Питон, Риф, Нептун, Титан, Амур, Восток, Ураган, Смерч, Байкал бдительно и предельно внимательно следят за чёткостью и правильностью выполнения заданий, не упуская ни одной мелочи, потому что в профессии водолаза от этих мелочей зависит жизнь. И это не поэтическая метафора - это правда той профессии, которой они обучают и от качественности этого обучения зависит слишком многое из того, что ждёт будущих водолазов в свободном плавании за периметром учебной базы. На экзамене задача для командного состава - не завалить курсанта, а найти то, чего он иногда по легкомысленному незнанию, иногда из простого бахвальства и мальчишества, пропустил, недопонял, чему не придал значения. И исправить – дать чёткое и твёрдое знание профессиональных приёмов, доведённых до полного автоматизма, которые в минуты выполнения боевых задач, сохранят жизнь и здоровье будущему водолазу.

Мои друзья, таковыми я считаю ребят-водолазов, сложно относятся к, такого рода, высказываниям в их адрес. Они далеки от высокого стихосложения, им кажется, что слишком уж высокопарно звучат такие слова. Слишком громко, для людей, которые привыкли работать в полной тишине подводного мира. Но я уверен, что в этих строках нет и малой части того напряжения, которое они испытывают выполняя задания, как боевые, так и учебные. Один из них, когда я прочёл эти стихи, сказал: «Нуууу, как-то это слишком нескромно…» Не знаю, если бы кто-то написал стихи о моей работе, возможно мне бы показалось тоже, что это не скромно… И искреннее, честное восхищение, глубочайшее уважение, которое вызывают эти, совершенно простые на вид ребята, становится с каждым днём общения всё более и более уверенным. Эта профессия имеет полное право быть описанной в стихах, в прозе. Слишком мало у нас говорят о героизме, обыденном, ежедневном, не бросающемся в глаза. А надо. Это честно и справедливо по отношению к каждому специалисту-водолазу, который уходит под воду.

Лето 2012г. (Цикл ПОСЕЙДОН) ХХХ Играет знамя с ветерком на штоке, Байкал ещё закован в крепкий лёд. И шаг печатая размашистый, широкий, На построенье водолазный взвод идёт. Украдкой кто-то вытирает слёзы, От первых, под гитару спетых фраз… Когда, с улыбкою, запел про воздух, Боец в парадной форме – водолаз. Водолазы уходят под воду – В неизвестность, во мрак, в глубину, Честно служат родному народу, От врага защищая страну. Водолазы, их труд – незаметен, Он опасен всегда, без прикрас. И в скафандре, не в бронежилете, Вахту молча несёт водолаз. Застыл навечно в трёхболтовых латах, На берегу Байкальском водолаз. И хоть посмеивались весело ребята, Но этот памятник для каждого из нас. Для каждого, кто уходил под воду, И возвращался, выполнив приказ, «Пока дышу – надеюсь!» - год за годом - «Dum, spiro, spero…» – помолись за нас. Привыкли мы к опасности смертельной, Мы о работе просто говорим. И уходя под лёд зимой метельной, Мы лишним словом в мире не сорим. На берегу часовня поджидает, Из ледяной, Байкальской глубины. «Dum,spiro, spero!» - памятник встречает, Нас жестом «все нормально!», пацаны.

А экзамен набирает обороты. Заканчиваются сутки непрерывной работы. Это видно, по замедлившимся движениям курсантов, по усталым, запавшим глазам офицеров. Время от времени возникает напряжение, кто-то при неудачном выполнении задания применяет крепкое словцо. Кто-то, используя пятнадцатиминутный перерыв, валится, как подкошенный, на любую горизонтальную поверхность, кто-то, просто уронив голову на скрещенные руки, засыпает на пять минут. Чтобы потом, вскочив, ещё не совсем выйдя из состояния полусна, броситься на прохождение очередного этапа, ругаясь про себя, Бог знает какими словами, но прекрасно понимая, что это необходимость, от которой не уйти. Апофеозом экзамена последний этап, он общий. Для разных групп, в разное время года, он особенный, не повторяющийся. Впервые для меня последний этап проходил в начале июня. После прохождения всех мыслимых и немыслимых тестов, заданий, этапов в заключении экзаменационных суток полусотня мужиков, пробежав километра полтора в сухих и мокрых гидрокостюмах с понтоном на руках, со шлемом от трёхболтового снаряжения, приближаются к Байкалу. Он ещё не совсем растаял и по берегу, метров на 150 в воду, шелестит ледяная каша, из острых иголок почти метрового льда, с крепкими островками, которые удержат на себе пару крепких ребят, не рассыпавшись на ледяное иго΄лье.

Задание, последнее и самое сложное, пройти вплавь, по этому месиву вместе со шлемом от трёхболтовки, передавая его, как эстафету с рук на руки, группой, не растягиваясь и не разбиваясь на отдельно плывущих людей. Группа подходит к урезу льда и воды и, подбадривая сама себя, громкими криками, дружно надевает ласты, разворачивается к воде спиной, входит в ледяную, без всяких преувеличений, воду. Раздаётся торжествующий какой-то рёв, разноголосый мощный, протяжный, боевой… Среди этого трубного гласа, хорошо различимый над Байкалом, взлетает воинственный клич: «За Родину! » И людская масса с какой-то торжественной отважностью погружается в Священные воды, где-то ползком по льдинам, где-то погружаясь в остервенело- холодную воду и работая ластами. Командиры учебных групп идут вместе с курсантами, страхуя каждого, помогая тем, кому становится невмоготу от этого первобытного противоборства с самой природой и своим усталым телом. Впереди полтора километра бодрости невысказанной ни одним идиоматическим выражением. Группа движется по направлению к пирсу базы, немного рассыпавшись, что бы, не мешать и не сталкиваться, но при этом каждый контролирует соседа, подбадривает его, или сам себя, в приступе этакого яростного безумия, схожего с безумием древних викингов. Смотреть на это просто невозможно. Тебя тоже захлёстывает волна этого отчаянного веселья, смеха над своей слабостью, презрения к трудностям, усталости. Тут каждый чувствует себя мужчиной, в лучшем понимании этого слова. Каждый понимает, что нет невозможного, и невыполнимого. Каждый обретает ту уверенность в глазах, которая так отличает специалистов этой профессии

А пирс приближается. И вот первые выходят на ледяную кромку берега, снимая с ног ласты. Их встречают все офицеры и служащие водолазной базы, среди которых стоит и капитан Ивушкин. Его лицо непроницаемо. Но по выражению глаз можно догадаться, он доволен достигнутым результатом. И на усталых лицах служащих - то же выражение. Они тоже довольны и гордятся своими подопечными. Вместе они выдержали очень непростые сутки совместной работы и не подвели друг друга. Это самое главное. А на площадке с памятником водолазу уже горит жаркий костёр, каждый новоиспечённый водолаз, пробегая мимо часовни Святого Николая, подбегает к мачте с подвешенной рындой, звонит в неё и укладывает к подножию ласты, которые стали уже родными и почти членами семей. Потом, чуть обогревшись у жарко полыхающего костра, выстраиваются в две шеренги и начинается вручение сертификатов о прохождении курсов и присвоении квалификации.

Получая сертификат, каждый говорит своё: «Служу России! Служу Родине и Спецназу!» и выпивает глоток Байкальской воды, из того шлема, который они все несли полтора километра на руках по воде. Так рождаются водолазы. В данном случае из Байкальской воды, запивая трудности экзаменационных испытаний той же – Святой водой. Хочется верить в то, что каждый из них проживёт долгую, счастливую жизнь. И для него два нуля, станут символом жизни. Потому что «Dum spiro spero…» - пока дышу, надеюсь - это девиз для жизни любого человека. Dum spiro spero…в любые времена. Dum spiro spero… любых трудностях и трудах. Dum spiro spero… - дающее надежду - на будущее. Dum spiro spero…- придающее смысл этой самой жизни. Я смотрю на разворачивающееся действо и тихо горжусь, горжусь страной, у которой есть такие люди. Без высоких слов. Без восхищённых возгласов. Без придыхания и панибратства. Мне здесь за Родину мою – не стыдно.

Из записей капитана Ивушкина. ЭПРОН (Начало) Время было такое, что в день десятилетия гибели подводной лодки «Комсомолец», мы – курсанты военно-морского инженерного училища , выбрав в качестве профилирующей легендарную кафедру водолазной подготовки и судоподъема, с легкостью рассуждали о том, что могло послужить причиной аварии, что и как было сделано экипажем лодки. Вскоре теория закончилась. Мы окончили училище, и, дав клятву в вечной дружбе и пообещав встретиться вместе лет, эдак, через десять, разлетелись по флотам. Но случилось так, что многим из нас неожиданно пришлось встретиться в августе 2000 года. Встретиться, чтобы пройти жестокую практику. Гибель АПЛ «Курск» мало кого в России оставила равнодушным. Трое из нас ушли на этой АПЛ в свой последний поход. Двое наших друзей с риском для жизни работали при подъёме АПЛ на поверхность. Признаться, и я до конца сомневался в успехе этой операции. Ещё двое, в составе комиссии, обследовали АПЛ и готовили заключение о причинах гибели. Мне до сих пор жутко от их повествований. Жутко от позора моей страны. Ах, какие широкие горизонты открывала нам наша специальность. И как тесно нам пришлось работать… по своей же специальности.

Морским спасателям посвящается Летом 1919 года отряд боевых кораблей британского военно-морского флота под командованием контр-адмирала Вальтера Коуэна действовал на Балтике, поддерживая белогвардейскую Северо-Западную армию генерала Юденича, которая наступала на Петроград. Морская группировка англичан включала 12 крейсеров, 20 эсминцев, 12 подводных лодок, три минных заградителя и до 30 вспомогательных судов. 4 июня 1919 года в Копорском заливе британская подводная лодка L-55 безуспешно атаковала советские эсминцы "Азард" и "Гавриил" тремя торпедами. Из-за малых глубин, после залпа, над водой показалась рубка и часть корпуса лодки. Эсминцы, открыв по ней огонь из орудий, пошли на таран. Первые же снаряды "Азарда" разорвались близ L-55, которая при аварийном погружении потеряла управление, попала на минное поле и, подорвавшись, затонула. Надо сказать, что в советской военной историографии причиной гибели подлодки называли именно меткое попадание комендоров "Азарда" в нижний край боевой рубки. Однако на самом деле покончила с L-55 мина, что и подтвердили специалисты, осматривавшие ПЛ. Но об этом позже... Потеря L-55 заставила интервентов отказаться от использования своих подводных лодок в мелководной части Финского залива. А через полгода британской эскадре, лишившейся кроме подводной лодки (ПЛ), крейсера, двух эсминцев, двух тральщиков и нескольких других кораблей, пришлось совсем убраться восвояси. Прошло семь лет. Осенью 1926 года во время работы тральщика в Копорском заливе после очистки задевшего трала было поднято прицельное приспособление от орудия с английской надписью. Однако спущенный тотчас водолаз ничего не обнаружил. Хочется напомнить, что к середине 20-х годов в военном руководстве СССР шел ожесточённый спор о путях развития Военно-морского флота: предлагалось несколько судостроительных программ, раздавались голоса о том, что угнанные за границу белогвардейцами корабли необходимо вернуть, отремонтировать и включить в состав ВМФ. Однако в любом случае требовались большие средства, которых у молодой Советской республики не было. Но имелся ещё один интересный путь пополнения государственной казны - подъем затонувших судов и кораблей. Ведь это - и металлолом, и дорогостоящие цветные металлы, и работоспособные механизмы, и вооружение.

К этому времени была создана и набирала силу принципиально новая судоподъёмная организация - Экспедиция Подводных Работ Особого Назначения (ЭПРОН), созданная по указанию Феликса Дзержинского при Особом отделе ОГПУ СССР и возглавляемая Л.Н. Мейером - опытным чекистом. За короткий срок ЭПРОН превратился в мощное ведомство, укомплектованное техническими средствами, специалистами и спасательными судами. В 1928 году ЭПРОН заинтересовался судами и кораблями, погибшими в водах Балтики. В его поле зрения попали и сведения о затонувшей в 1919 году ПЛ L-55. Из отчёта руководителя ЭПРОНа Л.Н.Мейера председателю ОГПУ: "Получив в сентябре месяце прошлого (1927 год – В. И.) года сведения о возможном обнаружении погибшей английской лодки L-55 (название установлено официальными сообщениями Английского Адмиралтейства о гибели в 1919 году этой лодки в Финском заливе), я просил (...) дать распоряжение о повторном тралении этого района (в 1926 году поиски водолазов были безрезультатны – В.И.). В отмеченном в 1919 году месте трал снова задевал, но флотские водолазы не могли определить, за мутностью воды, в чем дело. Один из них, по неопытности был выброшен с глубины 30 метров наверх. Командированным из Севастополя водолазам ЭПРОНа удалось 20-го октября, за несколько дней до ледостава, обследовать погибшее судно, оказавшееся действительно подводной лодкой. Пройдя от носа до рубки и спустившись снова на корму, водолазы не смогли обнаружить никаких повреждений корпуса лодки. 19-го мая этого (1928 год – В.И.) года, после решения Управления морских Сил РККА поручить подъёмные работы ЭПРОНу, прибывшая в Кронштадт водолазная партия экспедиции продолжила обследование лодки".

Далее в отчёте говорится: "Оказалось, что задняя часть рубки снесена взрывом, что непосредственной причиной гибели лодки был взрыв мины заграждения, на которую лодка, по-видимому, наткнулась, ускользая от огня эсминцев. Эта пробоина от мины может дать теперь повод для разговоров, что лодка не была уничтожена "Азардом", а погибла благодаря собственной неосторожности. Это неверно и подобные разговоры не нужны". После обнаружения и идентификации лодки специалисты ЭПРОНа подготовили детальный план работ, который включал операцию на море (собственно подъём), буксировку и работу в гавани, был тщательно продуман и рассчитан буквально по часам с учетом погодных условий. Лодку требовалось поднять до сентября, так как осенняя Балтика способна на самые экстравагантные выходки и никакая первоклассная техника от них не спасёт. Достаточно вспомнить, как в 1994 году сентябрьский шторм в Финском заливе унёс на дно паром "Эстония", оснащенный самыми современными приборами и оборудованием. Учитывалось всё, даже подсчитали, сколько погибших может оказаться в лодке. Из отчета руководителя экспедиции: "По морским справочникам штат лодок типа "Л" 45 чел. Предполагается некоторый расход людей на отпуска, болезни и проч., мы должны обнаружить не менее 35-40 трупов". Именно такое количество гробов было предварительно заготовлено на берегу. Принятый ЭПРОНом план предлагал использовать для предстоящей операции специализированное спасательное судно "Коммуна" (бывшее "Волхов"), построенное в 1915 году специально для подъёма и докования подводных лодок. "Коммуна" могла поднять со дна объект массой до 1000 тонн (вес L-55 в воде определялся специалистами в 860 тонн). Всего же на морскую часть операции отводилось от 4 до 6 суток, на работу в гавани - до 2 суток, в доке, включая и сам осмотр, и обследование лодки - до 4 суток. Однако, прежде всего, нуждалась в большом ремонте сама "Коммуна", так как она много лет не выходила в море, а использовалось в качестве базы для команд бригады подводных лодок. Это сразу же поставило под вопрос намеченную дату начала судоподъёма.

"Несмотря на заверения Технического Управления Военно-морских Сил РККА о налаженном ремонте, мой проверочный приезд в Ленинград в начале апреля показал, что к ремонту ещё даже не приступили. После все кнопки крепко нажаты, но "Коммуна" поступила в распоряжение ЭПРОНа только 22 июня с опозданием в 1-1/2 месяца против намеченного срока" - докладывал Мейер председателю ОГПУ. Внесла коррективы и коварная Балтика. Из отчёта председателю ОГПУ: "После опоздания с выходом из ремонта "Коммуны" принятый план был вторично нарушен свежими погодами этого лета. Здесь говорят, что лета в этом году вообще не было, и все, кто знал о наших работах, выражали опасения, что в этом году их закончить не удастся". Вот почему было принято рискованное решение: подъём лодки произвести сразу, с 32-метровой глубины до поверхности, хотя первоначально предполагалось осуществлять его в несколько этапов, «.. не сразу, а по ступеням: с 32 на 20 метров и, далее, у Кронштадта довести углубление лодки до вышины порога дока. Ступенчатый подъем давал большую уверенность в успехе». Но ремонт "Коммуны" и погодные условия требовали изменить первоначальный замысел. К 1 июля 1928 г. в Кронштадт из Севастополя прибыло все необходимое имущество, и Балтийская партия ЭПРОНа, завершив тренировки, в полном составе приступила к делу. Предполагалось, что "Коммуна" выйдет в море 19-20 июля, но только 24 июля, после пятидневного шторма, спасательное судно отправилось в Копорский залив.

К счастью, работы на море проходили без особых осложнений, погода в целом благоприятствовала, несколько затруднял их только свежий ветер. Иногда подводили и механизмы, но все поломки и мелкие аварии быстро устранялись. И вот наступило 11 августа 1928 г. Механизмы на "Коммуне" были пущены в ход около половины восьмого утра, в 9 часов 15 минут над водой показалось носовое орудие подлодки, установленное на рубке, а в 10 часов утра подъем завершился. На L-55 немедленно закрепили флагшток с красным флагом. Но... ...Следует сказать, что Финский залив был буквально "нашпигован" минами, установленными в годы Первой мировой и Гражданской войн. Балтийский флот, имевший незначительное количество тральщиков, не справлялся с очисткой акватории. Подрывы судов даже в Кронштадте не являлись какой-то редкостью. Беда с "Коммуной" чуть не произошла в тот момент, когда вроде бы всё самое трудное было позади: подлодка почти поднята, скоро начнётся буксировка. "Около 9 часов на баке "Коммуны" крики: "...мина, мина",- читаем в отчёте экспедиции. - Оказалось, что стравленный на грунт правый кормовой перлинь, при вибрации подорвал английскую мину и она по ветру в нескольких саженях прошла под кормой "Коммуны". Весь этот район минирован на глубине 20 метров. Случай мог умножить списки мертвецов в Копорье и дать «эпроновцам», которые остались на Чёрном море, новую спешную работу". Однако судьба была благосклонна к морякам. В 13 часов уже при сильном ветре и крупной зыби, наспех сбросив концы на бочки и отклепав якорь, "Коммуна" направилась в Кронштадт и в 22 часа стала у стенки Пароходного завода в Военной гавани. В Москву, в ОГПУ СССР ушла телеграмма: "Сегодня (...) подъёмная операция ЭПРОНа Финском заливе успешно закончена тчк Двадцать два часа пришли Кронштадт тчк Эпроновцы тчк"

С утра 12 августа начались подготовительные работы для докования: водолазы снимали форму днища лодки, рабочие готовили клетки в доке для установки корпуса L-55. Обычно на это уходит нескольких дней, но на сей раз, к вечеру все было выполнено, и док начали заливать водой. В 10 часов утра сюда прибыл Климент Ворошилов, который после беглого осмотра лодки поздравил всех с успехом. 13 августа буксиры завели "Коммуну" с лодкой в док, установка заняла весь день, а вечером того же дня вода из дока была откачена. В Москву уходит срочная телеграмма: "Сегодня четыре часа "Коммуна" лодкой вошла док зпт который будет откачен девятнадцати часам тчк Уборка остатков начнётся немедленно тчк Ночью сообщу числовые данные точный срок окончание уборки тчк Мейер тчк" В 23 часа был открыт люк ПЛ около носового орудия, в котором удалось рассмотреть сброшенные с гнёзд снаряды. Попытки отдраить носовой минно-погрузочный люк ни к чему не привели: заклёпки оказались стальными. Лишь 14 августа утром удалось проникнуть в L-55. Началась работа по очистке помещений и выемке останков подводников. Из телефонограммы Мейера в ОГПУ СССР: "В 6 часов все люки лодки были вскрыты. Внутренность лодки откачена. В средней части в районе повреждения жесткого корпуса найдены костяки с остатками сухожилий. В носовой части трупы сохранили форму (...) Найдены и приводятся в порядок секретные документы. Сохранность и новая конструкция лодки дают готовое решение ряда задач, нами разработанных... На лодке сохранилась надпись «L-55» Мейер". На тексте телефонограммы имеется запись: "Директива тов. Менжинского. Сообщить Мейеру, чтобы он оставался до окончания работ по изыманию трупов и оформлению церемонии". После того как наши моряки попали внутрь ПЛ, их глазам открылась удручающая картина: "Внутренние помещения лодки были сплошь залиты водой. В отсеках после откачки и спуска воды остается много жидкой и плотной черной грязи, которая до настоящего времени ещё не выбрана. Везде сильный трупный болотный запах, трудно переносимый людьми" (из отчёта экспедиции).

Осмотр показал, что взрыв мины повлёк немедленную гибель людей на тех местах, где они находились в момент катастрофы. В передней части лодки смерть членов экипажа последовала от удара, в корме и носовых отсеках подводники были оглушены взрывами и сразу же захлебнулись в потоке воды. Никаких следов борьбы за живучесть найти не удалось, все внутренние переборки оказались незадраенными. К 17 часам удалось извлечь и сложить в гробы около 25 трупов. Хотя трупами эти останки людей можно было назвать с большой натяжкой: вода и время сделали своё дело. Извлекать их было, мягко говоря, нелегко: "Запах и разложившиеся трупы вызывают у слабых людей неимоверное отвращение", - докладывал Мейер. Из-за этого работы проводились поэтапно, партиями по 4-6 человек. Особенно от взрыва пострадала средняя часть подводной лодки, куда из-за разрушений пришлось прокладывать путь с помощью автогена. Одновременно вёлся сбор документов, фотографий, обмундирования. Их мыли, сушили, приводя в более или менее приличный вид. Оставалась надежда, что эти вещи в какой-то мере помогут идентифицировать останки моряков и избежать "обезлички". Но самое главное специалисты установили, завершив осмотр ПЛ. Её корпус, правда, имел вертикальный прогиб в средней части, но он был настолько незначительным, что не мог помешать восстановлению L-55.

Из отчёта экспедиции: "Сохранность корпуса, механизмов и оборудования самая хорошая, все, что не повреждено взрывом, может быть отремонтировано или даже только перебрано". И далее: "Эта океанская лодка много лучше и много могущественнее тех, которые нами сейчас строятся. Подлодки этого типа составляют основные группы подводного флота Великобритании и по сие время. Остехбюро, например, конструирует увеличенные торпеды: у нас на вооружении 18", а нужно 21". На эту работу тратятся сотни тысяч, а теперь у нас 9-ть 21" торпед, которые после переборки на испытании, наверное, окажутся лучше тех, которые строит В.И. Бекаури. И так, вероятно, со всеми другими механизмами и деталями. Мы нашли целый склад секретных документов в виде разных инструкций по артиллерии и друг. областям военно-морского дела, своды секретных сигналов и, главное, целое шифровальное производство с общими правилами, наставлениями и набором кодов". Так закончилась эта операция - своего рода дебют ЭПРОНа на Балтике, и дебют по всем статьям успешный, поскольку до 1928 года работы, в основном, проводились на Чёрном и Азовском морях. Участников экспедиции приказами по ЭПРОНу наградили "по-царски": моряки получили денежное вознаграждение в размере от 5 до 200 рублей, в зависимости от должности. Наиболее отличившимся дополнительно к деньгам вручили по комплекту фотоснимков, сделанных во время операции. Всему же личному составу судов обеспечения подарили групповые фотографии подъёма L-55 с личными подписями. Итоги награждений и поощрений подвёл приказ Реввоенсовета СССР № 319 от 20 сентября 1928 года, подписанный лично Наркомом по военным и морским делам и председателем РВС К. Е. Ворошиловым. Он отмечал: "Благодаря энергии, умелости и революционному энтузиазму всего личного состава ЭПРОНа (...) мы получили в свои руки новый документ истории Гражданской войны и английского вмешательства в неё и в то же время технически совершенное судно, принадлежащее к одному из мощных классов английского подводного флота. Произведённая ЭПРОНом работа свидетельствует о прекрасной организации и в то же время о большой отваге личного состава, производившего работы при самых неблагоприятных условиях погоды. Эти работы являются исключительным достижением не только для СССР, но и для заграницы". Этим приказом РВС объявил всему личному составу ЭПРОНа "революционную" благодарность.

Казалось бы - всё? Отнюдь нет. Вспомним, что речь идёт о 1928 годе, когда уже готовились политические процессы, разворачивало свою деятельность Особое совещание при ОГПУ СССР, по всей стране искали шпионов, диверсантов и вредителей. В этой связи показателен приказ № 58 от 10 октября 1928 года экспедиции подводных работ на Чёрном и Азовском морях, в котором объявлялся приговор военного трибунала Морских Сил Балтийского моря по делу водолазного инструктора Хроленко Н.С. Судебное заседание установило, что "14 ноября 1927 года Хроленко, получив задание обследовать затопленную в Финском заливе (...) предполагавшуюся к подъёму английскую подводную лодку, халатно отнёсся к выполнению этого задания и представил руководству ЭПРОНа доклад с вымышленными сведениями по вопросу о разрушениях на лодке, указав, что она находится в самом хорошем состоянии... Вследствие этого госпартией ЭПРОНа, высланной весной 1928 года для дополнительного обследования лодки, пришлось вместо предполагаемых 3-4 дней производить более тщательное обследование в течение двух недель, что не могло не повлечь к удорожанию работ. Кроме того, сама командировка Хроленко и произведённые им работы осенью 1927 года таким образом оказались безрезультатными, что также не могло не произвести ущерба государству".

Далее - приговор, причём - очень мягкий (учтём, что год 1928-й это не 1937-й): "Хроленко лишить свободы сроком на шесть месяцев без строгой изоляции. Принимая во внимание первую судимость Хроленко и его прежнюю добросовестную службу, осуждение Хроленко (...) считать условным, если в течение испытательного срока в один год он не совершит нового, не менее тяжкого преступления". И последнее. Поднятая со дна Балтики английская подводная лодка была отремонтирована и в августе 1931 года вступила в боевой строй подводных сил Балтийского флота под тем же номером Л-55 (естественно, не L). В 1941-1945 гг. использовалась как зарядная станция, а затем была отправлена на переплавку. Капитан Ивушкин

Не ленись, почитай дальше! Я очень хочу, что бы это чтение было тебе в радость!