Скончался Юрий Васильевич Бондарев.
96-летний старец ушёл тихо, почти незаметно. Только Сергей Шаргунов, претендующий стать новым лидером консервативной писательской среды, перепечатал в качестве некролога давнее интервью с ним для «Юности».
И дело не в том, что за коронавирусной паникой оказалось неразличимо всё остальное. Просто автор с начала нового века молчал, появляясь разве что в интервью для коммунистических газет. В этом смысле его судьба оказалась схожей с судьбой другого советского патриота – Валентина Распутина. Точно так же 10 лет молчания, потом роман «Мать Ивана, дочь Ивана», неплохой, но на фоне прежних вершин лишь средний. И снова молчание до самой смерти. Ах нет, вышла книга интервью, которые он писал уже не сам, а лишь авторизовал работу молодых журналистов.
Точно так же и Бондарев выступил в конце 1990-х с «Бермудским треугольником», где зафиксировал свою позицию: нового времени не принимаю, всё не-советское заведомо противно. И замолчал насовсем (если не считать «Без милосердия»).
Оттого сейчас многим нечего сказать. «А, Бондарев... Как же помним, Горячий снег и Батальоны. В школе читать заставляли». То-то и оно, что заставляли.
Никто бы не вспоминал о нём последние двадцать лет, если бы не две «точки»: в 2014 году старик выразил поддержку присоединению Крыма, а в 2015 году стал лауреатом Патриаршей литературной премии имени Кирилла и Мефодия. Что отлично характеризует и уровень «православной литературы» сегодня, и саму премию – никому, кроме 90-летнего старца, вручить её не нашлось. Давно не пишущего — и, похоже, неверующего.
В очень деликатном интервью, которое Шаргунов взял тогда у лауреата для Правмира, на вопрос, отличается ли отношение Бондарева к Православию в советское время и сейчас, тот недвусмысленно сказал: «Мое восприятие Церкви всегда было одинаково уважительным. Храм – это дом, в который всегда входишь с поклоном». И только.
Бондарев – добротный прозаик-баталист, тем не менее сыгравший во многом роковую роль для литературного сообщества - в частности для того, чтобы Союз писателей России (так называемый «патриотический» в отличие от Союза российских писателей) превратился в союз престарелых сталинистов и совершенно выродился как литературное сообщество. После того, как на внутренних выборах они провалили того же Шаргунова, там остаются лишь «ветеранские» имена, сделавшие славу ещё в советское время как тот же Проханов. Теперь раздаётся стон: «Ах, у нас в Союзе 8 тысяч писателей, а ведущие издательства, проклятые капиталисты, сговорились и нарочно никого не публикуют...»
Но если не за веру, не за правду, не за талант, за что? За что пролить слезинку, перечитать заново забытые в последних рядах дальних полок книги?
Только за то что писатель-фронтовик. Неважно что и как писал человек, как умел, а вы потомки обязаны благоговеть, ибо он прошел сражения от Смоленска до Берлина. Подчеркнём, это не лично про Бондарева, он был добротным прозаиком, но сколько за ним, как за вершиной выстроилось забытых, даже незамеченных авторов, для писательства случайных, протолкнувшихся в литературу только благодаря выбору военной темы. Сколько было выпущено многотысячных тиражей при СССР и малотысячных, но дорогих – после, на печать которых собирались прошедшие гроши, и тиражи эти не покупались, а раздаривались, и даже иные типографские пачки не разрезались... Какова судьба невостребованной книги? Макулатура.
Но если открыть - окажется, что написано вовсе не бездарно, даже увлекательно. Отчего же старым фронтовикам не удалось вступить в диалог в современным читателем? Парадоксально: стремясь сохранить память о победе и правду о войне, они этого диалога кажется и не искали. В итоге то, что обычно происходит со стариками: им демонстрируют уважение, но не слушают.
Ушёл последний писатель-фронтовик и закрыл за собой дверь, закрыл литературное направление. Давно сломалась та идеологическая государственная машина, которой служил он сам и его товарищи. Давно стихла и разоблачительная волна материалов о Второй мировой, с которой он по-своему рыцарски сражался. Закрыта дверь и выключен свет. Ветеран закрыл глаза и вместе с темнотой пришёл покой.
О чём не следует говорить, о том надлежит молчать.
Юрий Эльберт