Глава 8
Двойник.
"Куда же мне теперь?" - подумал Дмитрий, но ответа на этот вопрос у него не было. От усталости и страха мысли путались, а в голове вновь появилась тупая, ноющая боль. Хотелось сесть на пыльную траву у забора, выплакать отчаяние и страх. Но он был не в том положении, чтобы делать это. Ему следовало думать, как выпутаться из ужасной истории, в которую он влип по прихоти злого рока. Ему следовало думать о том, как узнать правду о случившемся и принять единственно верное решение, которое подскажет совесть. Ему следовало о многом подумать, но он так устал, что был не в силах заставить себя сдвинуться с места, а не то что напрягать мозги и пытаться восполнить провалы в памяти. И все же одна здравая и очень важная мысль промелькнула в голове: "Боже мой, если бандюги отыскали меня на даче, то им известно, кому она принадлежит! Надо немедленно предупредить Серегу, пока не поздно".
Тяжело дыша, он с трудом оторвался от забора и огляделся, пытаясь определить, где находится. Спасаясь от преследования, петляя и прячась, он не выбирал маршрута, и лишь теперь мог осмысленно оценить ситуацию. Уже совсем рассвело, и косые лучи солнца слепили глаза, заставив прищуриться. С трудом соображая, Дмитрий все же понял, что занесло его аж к нефтебазе. За бетонным забором были видны огромные серые емкости с торчащими иглами громоотводов.
Путь назад, в дачный массив, был для него закрыт. Оставалось лишь одно - попытаться добраться до города и укрыться где-нибудь в нем. В город вела единственная дорога, но именно она представляла наибольшую опасность. Можно было пойти и кружным путем, выйдя к железнодорожной насыпи, что у самого леса, но на это уйдет слишком много времени, а счет шел на минуты. Нужно было спасать друга, сделавшего для него так много. С минуту поколебавшись, Дмитрий побрел к шоссе, постепенно ускоряя шаг. Чувство опасности росло, но он подавлял его, стараясь вновь не поддаться панике и отчаянию.
У угла забора он остановился и внимательно осмотрел поросший бурьяном пустырь, через который змеились тропы, сходящиеся у автобусной остановки. Все, казалось, было спокойно, но тревога не исчезала, а напротив, заставляла сердце все сильнее колотиться в груди. От напряжения и страха даже ладони покрылись потом, и Дмитрий с отвращением вытер их о джинсы, мысленно выругав себя за малодушие. Постояв несколько минут, он немного успокоился и решительно зашагал к остановке, возле которой стояли с кошелками и ведрами две дородные бабули, собравшиеся на рынок.
По шоссе проехали две "Дады" и старый, дряхлый "Москвич", но их можно было не опасаться. Горин посмотрел в сторону Федоровки и облегченно вздохнул, увидев жёлтый автобус. Он до рези в глазах наблюдал за его приближением, боясь увидеть машины преследователей, которые могли вынырнуть из дрожащего марева вслед за автобусом. Все его внимание было сосредоточено в этом направлении, и он лишь в самый последний момент заметил приближающийся со стороны города автомобиль.
"МАЗ" заскрипел тормозами и замер на остановке, подрагивая корпусом, когда Дмитрий обратил внимание на красную "шестерку" с сидящими в ней пассажирами. Среди них были женщины, и это означало, что опасности не было. "Дожил. Каждого куста боюсь!" - подумал Горин с горькой усмешкой и шагнул к раскрывшейся двери.
В салоне было малолюдно, и он присел на свободное место у окна, озабоченно шаря в карманах в поисках денег. К счастью, они оказались в заднем кармане брюк. Дмитрий достал пятерку и огляделся в поисках кондуктора, но неожиданно заметил краем глаза, что "шестерка" вдруг стала резко тормозить. Не придав этому значения, он подошел к девице, сидящей у средней двери и, купив билет, отправился на место. В заднем окне было видно, как водитель "Жигулей" быстро вышел из машины и внимательно посмотрел в сторону отъезжающего автобуса. Еще он успел заметить, как одна из женщин, сидящих в машине, тоже вышла из нее и что-то стала выговаривать мужчине, энергично и возмущенно жестикулируя руками. Усмехнувшись этой маленькой семейной разборке, Дмитрий сел на сиденье и дал телу немного расслабиться. Он почувствовал смертельную усталость. Мерное урчание мотора и обманчивая атмосфера ленивого спокойствия в салоне действовали усыпляюще, тяжелые веки стали опускаться. "Не спать! Не спать!" - мысленно приказывал он себе, борясь с подступающим сном, но с каждым мгновением делать это становилось все труднее...
- Люся, а ты не забыла положить опрыскиватель, - спросил Виктор свою жену, вдруг почему-то вспомнив о столь необходимой вещи.
- Не забыла, - ответила Людмила с улыбкой. - И опрыскиватель, и бордоскую жидкость, и ИНТА-ВИР, все взяла, не беспокойся. Сегодня не отвертишься, пока не обработаешь весь сад. А то куда это годится - половину урожая сжирают гусеницы, а мне потом с падалицей возиться? А что из нее путного сделаешь? Разве что сухофрукты да вино...
- А что, вино тоже вещь хорошая, - усмехнулся Букин.
- Ну да, конечно, ты и рад! Лучше дочке соков наварю побольше.
- Да кто же против? Все лучшее - детям.
- Ну вот, мама, ему все шуточки, а я разрывайся и на работу, и на дачу, - возмущенно сказала жена, обернувшись к свекрови. - Словно мужа в доме нету. Еще бы, у него работа такая! Можно подумать, на нем держится все Управление. А я тоже, между прочим, на работе не развлекаюсь и зарабатываю не меньше.
- Ну, дочка, у Вити все же служба, - вступилась за сына мать. – Да и не отлынивает он от домашних обязанностей, просто загружен сильно.
Букин поцеловал жену, чтобы побыстрее закончить перепалку, и вскоре вывел свою "шестерку" на дорогу к даче. Он вел машину по шоссе спокойно и уверенно, движение не было оживленным, и это позволяло поглядывать по сторонам. Впереди показалась нефтебаза, взгляд скользнул по стоящим на остановке людям, и вдруг Виктору показалось, что лицо парня, собирающегося сесть в подъезжающий автобус, ему знакомо. Мгновенно в голове прокрутились последние ориентировки. Горин? Ошеломленный открытием, он нажал на тормоз и открыл дверь.
- В чем дело, Виктор? - недоуменно спросила жена.
- Подожди, Люся, кажется, я встретил своего "клиента", - ответил он и вылез из машины.
Автобус уже тронулся с места и покатил прочь, набирая скорость. Виктор хотел броситься вдогонку, но Людмила выскочила вслед за ним, и ее глаза горели негодованием.
- Виктор, ты с ума сошел?! - возмущенно воскликнула она. - Можешь хотя бы в воскресенье забыть о своей проклятой работе? У всех мужья как мужья, а у меня - мент! Готов за каким-то жуликом погнаться, лишь бы не делать мужскую работу. Боже, за что мне такое наказание?!
Букин понял, что теперь ее прорвало надолго, и ему придется выслушать длинную и неприятную проповедь своей дражайшей половины. Он с сожалением и досадой посмотрел вслед удаляющемуся автобусу и подумал, что шанс выяснить личность того парня упущен. Нечего было и думать ехать вдогонку за автобусом, чтобы проверить свою догадку. Легче заставить Волгу повернуть вспять, чем изменить маршрут, когда в машине сидит жена! Да и Горина ли он видел? Похож, конечно, но одет по-другому, хотя и это ничего не значит. А если все же он?!
Виктор вернулся в машину и хмуро сказал жене:
- Ладно, Люся, поехали. Чего уж...
Людмила по инерции еще повозмущалась немного и тоже села в машину, обиженно поглядывая на мужа. Женское чутьё подсказывало ей, что в таком состоянии его лучше не доставать поучениями и придирками, и она благоразумно замолчала. Виктор резко стартовал и погнал машину к посёлку.
Подъехав к магазину, он остановил "Жигули" возле телефона-автомата и молча вышел, хлопнув дверцей. Через минуту Букин уже говорил с дежурным по Управлению, сообщив о неожиданной встрече и попросив срочно направить мобильные патрули в этот район.
Дмитрий очнулся от толчка, когда автобус резко затормозил у остановки, чтобы не сбить беспечного пешехода, перебегавшего улицу. Открыв глаза, Горин испуганно огляделся. «Боже мой, я всё же заснул! – взволнованно подумал он, пытаясь понять, куда его занесло. Сознание прояснилось быстро, и он ужаснулся, обнаружив, что проехал не менее десяти остановок. Автобус стоял напротив рынка в Комсомольском районе, и толпа пассажиров теснилась у дверей, торопясь поскорее выйти из душного салона. – Чёрт! Полчаса потерял. Кретин!»
Вскочив с места, Дмитрий поспешил к выходу, протискиваясь сквозь поток входящих в автобус людей. Немного придя в себя, он отыскал взглядом телефон-автомат. Сергей долго не брал трубку, но, когда Дмитрий уже решил, что друга нет дома, гудки прервались, и он услышал чьё-то тяжёлое дыхание.
- Алло, Серж? - осторожно спросил Дмитрий. - Серега, это ты?
- Я-а... - раздался тихий стон. - Димка?
- Да, - ответил Горин и с тревогой спросил, вдруг почувствовав неладное: - Серж, что с тобой?
- Ничего... - с трудом ответил Сергей. - Мне нанесли... "дружеский визит" трутневские шакалы.
- Черт, опоздал! Оперативно работают, гады.
- Да уж, свое дело они знают... Ты-то как?.. Я понял, что тебе удалось уйти перед самым их носом... Вот они и разозлились. Все допытывались, где ты можешь скрываться. Подонки...
- Прости, Серега. Я создал тебе массу проблем. Я сейчас приеду к тебе.
- Ни в коем случае.
- Но тебе нужна помощь. Здорово отделали? - сочувственно спросил Дмитрий.
- Нормально... Я сам о себе позабочусь, а тебе сюда нельзя. Они оставили возле дома парочку горилл. Ну и рожи... - Сергей закашлялся, послышался шорох и какой-то стук. Видимо, Харламову было худо, но вскоре снова послышался его голос с едва сдерживаемыми нотками страдания. - Димка, ты что-нибудь вспомнил?
- Нет. Не до этого было, - хмуро ответил Горин.
- Вспоминай, Димка, вспоминай... Это твой единственный шанс...
- Я постараюсь, - Горин горько усмехнулся и тихо добавил: - Если успею...
- Это ты брось. Должен успеть... Ты где сейчас?
- У Комсомольского рынка, возле автосервиса, - ответил Горин.
- Деньги есть?
- Да.
- Что собираешься делать?
- Не знаю... Нужно найти новое убежище.
- Это правильно... Жаль, что вариант с дачей не сработал... Не могу понять, как они на тебя вышли?
- Неважно, хотя в этом нет ничего удивительного. Трутень нанял профессионалов. Он хочет окончательно разделаться со мной и не остановится ни перед чем. Тебе лучше тоже уехать на время.
- Ну нет, меня он так просто не сломает, - с горькой усмешкой ответил Харламов.
- Серега, не ввязывайся в это. Если мне повезет, я узнаю правду и сам разберусь с Трутнем. А если нет... Что ж, значит, не судьба. Но тебе не стоит идти на такой риск. Пока Трутень не видит в тебе опасность - на крайние меры не пойдет, но и ты станешь его мишенью, если начнешь под него копать. А мне бы этого очень не хотелось... - Горин замолчал, с трудом борясь с подкатившим к горлу комком, и тихо спросил: - Серж, могу я попросить тебя еще об одном одолжении?
- Конечно. О чем речь?
- Мне нужно знать, когда будут похороны Кати. Узнаешь?
- Да, но... Димка, только прошу тебя не ходить на них. Для тебя это - ловушка, - с тревогой ответил Сергей.
- Я знаю... Так ты мне поможешь?
- Да. Позвони мне завтра. Если трубку возьму не я, сразу же вешай свою и уходи. Понял?
- Понял. Спасибо, Серж. За все - спасибо.
Несколько минут Горин постоял у телефона, мучительно размышляя над своими проблемами. Попытка придумать хоть какой-нибудь план действий, который бы позволил ему обрести относительную безопасность и наконец сосредоточиться на реанимации провалов в памяти, успеха не принесла. Ни один из вариантов не был хорош и не мог гарантировать спокойного уединения на несколько дней. Дмитрий побрел прочь от остановки, ссутулив плечи и понуро глядя себе под ноги, как вдруг вспомнил, что в этом районе живет еще один его давний приятель. У него было не так много друзей, но он надеялся, что они не откажут ему в помощи. Немного ободрившись, Горин вернулся к телефону и стал вспоминать порядком позабытый номер.
С Генкой Мосиным он не виделся давно, пожалуй, с тех пор, как его маленький бизнес вдребезги разбился на подводных рифах подлости и обмана, коварно выстроенных на его пути Трутневым, а раньше они встречались довольно часто. Институтский товарищ многим был обязан Горину, который буквально вытянул его бездарный диплом, помог устроиться на работу в вычислительный центр и вообще сделал из него неплохого специалиста, да и потом, когда уже ушел с завода и создал свою фирму, не раз выручал его деньгами и профессиональными советами. Потерпев крушение, Горин не напрягал своих друзей личными проблемами, считая неприличным напоминать им о законах дружбы, и лишь в глубине души надеялся, что они и сами не оставят его в беде. В основном он не ошибся в них, но руку помощи протянули не все. Генка тоже как-то затерялся, и лишь пару раз судьба мельком столкнула их. Приятель что-то невнятно объяснял, пытаясь оправдаться, и Дмитрий великодушно простил его. Тогда его положение несколько выправилось и стабилизировалось, и он уже не нуждался ни в чьей помощи. Но вот теперь… Теперь злой рок загнал его угол и вынуждал искать поддержки у любого, кто не откажет в ней.
Горин на удивление быстро вспомнил номер и вскоре услышал знакомый голос приятеля:
- Алло. Кто это?..
- Гена, здравствуй, это Дмитрий... Дмитрий Горин, - уточнил он, почувствовав замешательство на другом конце провода.
- Димка?! Ты?! - удивленно воскликнул Мосин. - Какими судьбами?
Что-то не понравилось Дмитрию в голосе приятеля, уж очень радостно тот звучал, отдавая фальшивой искренностью, но выбирать не приходилось, и он ответил:
- Гена, это долго объяснять. Если в двух словах, то я крупно влип, и мне нужно на несколько дней сменить место жительства. Ты не мог бы меня приютить?
- А в чем дело? Что за проблемы? - забеспокоился Мосин. - Ты же вроде отошел от дел... Или снова начал?
- Нет, не начал. Это не рэкет и не разборки с "крышей", хотя проблема действительно давняя... В общем, мне еще самому предстоит разобраться во всем этом, а подумать не дают...
- Надеюсь, это не криминал? - настороженно спросил Мосин.
- Гена, я попал в беду... - угрюмо ответил Горин. - Кто-то убил мою девушку, а подозревают меня... Но клянусь - я чист. Обстоятельства вынуждают меня просить тебя о помощи. Мне нужно разобраться в этом. Надолго я не задержусь.
- Вот как?.. Извини, старик, мне очень жаль, но, право, не знаю, чем я смогу помочь. Мы с женой сегодня вечером уезжаем в Сочи. В квартире остаётся тёща. А она – женщина подозрительная и строгих правил.
- Но, может быть, ты скажешь ей, что приехал твой старый друг, и ему негде остановиться?.. Я же никогда ни о чём не просил тебя. Придумай что-нибудь.
- Ничего не выйдет, - сухо ответил Мосин. - Слушай, а почему бы тебе не пожить в гостинице? Если с деньгами напряг, могу подбросить. Правда, немного, сам понимаешь - едем в отпуск...
- Спасибо за совет, Гена. И за предложение тоже. Ладно, отдыхай и береги здоровье, - с горечью закончил Дмитрий и повесил трубку.
"Врет! Все врет. Никуда он не едет, просто испугался за свою шкуру. И то верно - своя рубашка ближе к телу. Зачем ему неприятности из-за меня?.. - думал Дмитрий, ковыряя носком ботинка гравий и чувствуя, как негодование захлестывает сознание. - Вот он - момент истины. Теперь я могу узнать, кто есть кто..."
Эта мысль завладела им, и он стал припоминать номера телефонов других друзей и знакомых, но очень быстро остыл, поняв бессмысленность и небезопасность таких переговоров. Шестое чувство вдруг подсказало ему, что Мосин, скорее всего, был уже в курсе случившегося, потому и голос его с самого начала звучал фальшиво. "Друг" заранее подготовился к такому разговору, придумав сомнительную отговорку. Это был плохой знак. Значит, милиция и, возможно, бандиты уже выявили круг его знакомств и провели соответствующие "беседы". Теперь нет никакой уверенности, что хоть кто-то захочет ему помочь. Выслушивать же от друзей подобный бред было противно и не стоило того, чтобы выяснить истинную ценность каждого. В конце концов, Бог им судья. Лучше оставаться в наивном неведении, чем испытать очередное горькое разочарование.
Он окончательно решил, что больше не будет пытаться найти помощь у друзей и подвергать их совесть нелегкому испытанию, и это решение, как ни странно, принесло облегчение. Теперь для него не существовало неопределенности и обманчивых надежд. Теперь он остался один на один с самим собой и со всем враждебным и безжалостным миром с его звериными законами, но так будет честнее. Его проблемы - это его проблемы, его боль - это его боль и ничья больше. Ему ничего другого не остается, как принять вызов судьбы и достойно встретить все, что ему уготовано.
Дмитрий отошел от телефона и задумчиво огляделся. Нужно было принимать решение, что делать дальше. Он понимал, что улицы с каждым часом становятся для него всё опаснее. Но куда податься человеку, которого обложили со всех сторон, словно зверя? Ответа он не знал и шагал по тротуару в неизвестность, полагаясь лишь на удачу.
В потоке машин мимо промчался милицейский "уазик", еще раз напомнив о реальности опасности. Горин проводил машину взглядом и быстро перешел на другую сторону улицы, смешавшись с толпой горожан, бурлящей возле рынка. Он шел наугад, без определенной цели, но старался держаться подальше от проезжей части и не привлекать к себе внимания. Потом он снова пересек улицу и, срезав угол, дворами вышел к большому торговому центру, протянувшемуся едва ли не на полквартала. Магазин был закрыт, и только дворники мели тротуары, убирая мусор после оживленной торговой субботы.
Дмитрий прошел до вещевого рынка, купил бейсболку и темные очки, чтобы хоть немного скрыть свою внешность, и поспешил на выход, заметив в толпе милицейский патруль. Ему удалось благополучно миновать еще одного сержанта, занятого взиманием мелкой дани с торговцев фруктами, и вновь влиться в поток пешеходов, заполонивших тротуары.
У небольшого павильона, где торговали хот-догами и пиццей, он остановился, привлеченный аппетитными запахами. Дмитрий не ел почти сутки, измотанный стрессом и ночным марафоном, организм требовал восстановления сил. Торопливо поглощая сосиски, Горин не ощущал вкуса пищи и с тревогой озирался по сторонам, ожидая появления опасности каждую секунду. Насытившись, он направился к парку, где на уединённой скамейке попытался вспомнить всё, что с ним случилось.
Поначалу обрывочные воспоминания о событиях той трагической ночи никак не складывались в целостную картину, и он даже не мог определить их временную последовательность. Все смешалось и запуталось в его сознании, а многое просто не сохранилось в памяти. Дмитрий перебирал эти обрывки, пытаясь состыковать их друг с другом, но вскоре понял, что таким образом ему не удастся восстановить всю цепочку происшедшего с ним, начиная от ужасной и отвратительной сцены выяснения отношений с Катей и кончая его пробуждением на пляже.
Нужен был иной алгоритм решения запутанной головоломки, но он не знал, с чего начать. От напряжения Горин даже взмок, а когда почти отчаялся сдвинуться с мертвой точки, неожиданная мысль дала лучик надежды. Он понял, что клубок нужно распутывать с конца, последовательно, и лучше с того, что сильнее врезалось в память.
Лучше всего он помнил, как кричал Кате те ужасные слова, одно воспоминание о которых повергало его в дрожь. Он помнил и то, как впились в его ладони шипы роз, и эта боль вывела его из полубезумства, не дав превратиться в зверя. Дмитрий взглянул на руки и увидел маленькие ранки, успевшие уже затянуться. Значит, все верно, все это было наяву... А что потом? Что случилось с ним и с Катей после этого?
В памяти зияла пустота, словно кто-то специально стер все воспоминания о последующих событиях в квартире Кати. Возможно, его мозг сам поставил блокаду на подступах сознания к этой тайне. Смутные воспоминания начали проясняться лишь после того, как он оказался на вечерней улице, разбитый и опустошенный горем и душевными страданиями.
После нескольких безуспешных попыток пробиться сквозь черную завесу в памяти, Дмитрий прекратил насиловать свой мозг и на несколько минут расслабился, переключив внимание на стайку ребятишек, с визгами и криками носящихся друг за другом под присмотром мамаш. От их беззаботного веселья и возни на душе стало чуточку светлее, и он грустно улыбнулся, вспомнив, как они с Катей строили планы и мечтали о ребенке. Боже, как счастливы они были тогда! Что же случилось с ними? Как они смогли допустить такую нелепую и трагическую ошибку, собственноручно разрушить все, что было так дорого им?
Дмитрий уже не винил Катю в случившемся, простив ей все: и слабость перед соблазнами, и зависть к удачливым подругам, достигшим материального благополучия, и нарочитую ветренность (только теперь до него дошел истинный смысл ее заигрываний с Трутневым), которой она хотела всего лишь раздразнить его, заставить "взбивать лапками масло", чтобы выбраться, наконец, из полунищего существования. А что в этом плохого? Ее можно понять, ведь любая женщина более трезво смотрит в будущее, заботясь о строительстве домашнего очага и думая о потомстве гораздо больше мужчины. Это только в сказках с милым рай и в шалаше. А что сделал он ради их счастья? Он даже не посвятил Катю в свои надежды по поводу новой созданной им программы. Его признание решило бы все их материальные проблемы. Оно пришло, но, как оказалось, слишком поздно...
Опустив глаза и глядя себе под ноги, Горин побрел из парка, пытаясь отделаться от навязчивых и горьких мыслей. Был уже полдень, а он ни на шаг не продвинулся на пути восстановления своих воспоминаний о событиях трагической ночи. Драгоценное время уходило сквозь пальцы, оставляя ему все меньше шансов выявить истинного виновника смерти Кати.
"Нужно собраться, нужно собраться... - мысленно твердил он себе, глядя на проезжающие мимо автомобили. - Я должен все вспомнить. Должен..." Он заставил себя на время забыть о всех своих проблемах и угрызениях совести и полностью сконцентрироваться на этой цели. Тяжкий груз словно упал с его плеч, и Горин, глубоко вздохнув, решительно зашагал через широкую улицу, не обращая внимания на сигналы машин, объезжающих его. Дмитрий перешел на другую сторону и, свернув во двор, замедлил шаг, вдруг почувствовав, как осколки памяти сами по себе начинают выстраиваться в довольно целостную последовательность эпизодов, безусловно, связанных между собой. Боясь растерять неожиданное откровение, он присел на лавочку возле какого-то подъезда девятиэтажки и предельно напряг серое вещество. В глубокой задумчивости он просидел около часа, не реагируя на любопытные взгляды проходящих мимо людей, а когда очнулся, не мог сдержать удовлетворенной улыбки. Он вспомнил почти все, что с ним произошло после ухода от Кати. Появилась надежда на полное прояснение памяти, еще скрывающей некоторые фрагменты его ночных похождений. Правда, улыбка быстро сошла с его губ, и ее сменила гримаса отвращения. Горину стало стыдно за свое поведение.
- Слабак! Ничтожество! - со злостью выдохнул он. - Катя права: я не достоин ее.
Окончательно сбросив с себя задумчивое оцепенение, Дмитрий огляделся. Пора было позаботиться об убежище. Он лишь теоретически знал, как живут бомжи, и вот теперь был вынужден решать проблему ночлега. А сколько еще проблем возникнет перед ним, если его поиск истины затянется... Об этом Дмитрий старался не думать.
Если бы пришлось выбирать между чердаком и подвалом, Горин бы выбрал первое, предпочтя свежий воздух и ощущение свободы и пространства затхлому и сырому подземелью. Но найти подходящий чердак было непросто, так как большинство панельных домов попросту не имели их, а ночевать на плоских крышах было чревато простудой. Можно было попробовать приютиться на верхней лестничной клетке в каком-нибудь подъезде, но не было никакой уверенности в том, что его просто не турнут оттуда, как шелудивого пса. И это еще в лучшем случае. Может случиться и так, что кто-нибудь из жильцов опознает его и сообщит в милицию, и тогда он наверняка окажется в ловушке.
Дмитрий нашел подходящее место для ночлега лишь к вечеру, обойдя и обследовав больше десятка домов. На это ушло несколько часов, ему приходилось соблюдать осторожность и выбирать подходящий момент, чтобы никто не заподозрил его в чем-то предосудительном. Все это время он не переставал думать над тем, что скрывалось в провалах памяти, и особенно над самым важным и ключевым моментом - в квартире Кати. Он не однажды усомнился в собственной невиновности в ее смерти. Каждый раз сознание возмущенно отвергало такое предположение, но червь сомнения вновь и вновь точил душу, сводя его с ума. Он все бы отдал, чтобы узнать правду о случившемся, какой бы горькой и ужасной она ни была...
Перед тем как обосноваться на ночлег, Дмитрий еще побродил по дворам, дожидаясь наступления темноты. А, направляясь к четырнадцатиэтажной "свечке" из желтого кирпича, стоящей у кромки леса, по пути купил в "комке" пару бутылок пива. Сунув их в карманы куртки, Горин неспешно пошел дальше. Занятый своими мыслями, Дмитрий не заметил, с каким вниманием и настороженностью рассматривал его парень, сидящий за стойкой ларька вместе с крашеной блондинкой, подавшей пиво. Едва он отошел от "комка", как парень засуетился, что-то тихо сказал подружке и вышел через заднюю дверь. Проводив взглядом из-за угла удаляющуюся фигуру Горина, он неспешно пошел следом за ним.
Лифт лязгнул створками дверей и загромыхал в шахте, опускаясь вниз. Дмитрий прислушался, переводя дыхание и стараясь унять нервную дрожь, и с трудом выдавил из себя подобие улыбки. "Нервы, нервы... - подумал он раздраженно. - Чего я боюсь? За свою жизнь? А чего она стоит без Кати? И вообще... От судьбы не уйти, и нечего цепляться за соломинку, чтобы спасти свою драгоценную шкуру. В конце концов, наша жизнь – лишь миг в бесконечности сансары, и дана она нам лишь как испытание…"
Встряхнув головой и прогнав прочь эти мысли, Горин осторожно пересек площадку и подошел к лестнице, ведущей на технический этаж. Решетчатая дверь, преграждающая путь наверх, стараниями местной молодежи, а, может, бомжей, уже не представляла собой непреодолимое препятствие. Металлические прутья местами были выломаны, а местами погнуты, и в двери зияла довольно широкая дыра, заделать которую не спешили ни жильцы, ни РЭУ.
Протиснувшись между прутьев, Дмитрий поднялся наверх и замер на крохотной металлической площадке, прислушиваясь к тому, что происходило за деревянной дверью, находящейся перед ним и ведущей собственно на техэтаж.
Там было тихо, как и в первый раз, когда он обнаружил эти великолепные "апартаменты". Видимо, местные аборигены предпочитали собираться здесь лишь при неблагоприятной погоде.
Дмитрий шагнул за порог и прикрыл за собой дверь. Через минуту глаза адаптировались к темноте, и он смог разглядеть огромное помещение, до сих пор почему-то никем не приватизированное. Обычно такие технические этажи отдавались городскими властями под художественные мастерские, реже - под клубы для подростков или под офисы, но бесхозными оставались редко. Так или иначе, но Горину крупно повезло с пристанищем, пусть даже временным. Здесь вполне можно было укрыться от посторонних глаз и, если вести себя тихо, провести дня два-три, а большего, как надеялся Дмитрий, ему и не потребуется.
Он шагнул вперед, внимательно разглядывая ряды вентиляционных коробов, выходящих сквозь высокий потолок на крышу, какие-то леса, оставленные здесь со времен строительства и теперь загромождающие проходы и пространство у стен, строительный хлам, сваленный в кучи возле лесов, недостроенные кирпичные перегородки в дальнем конце. Похоже, и впрямь кто-то уже пытался использовать это помещение более рационально, но задумка не удалась по каким-то причинам.
У выхода на пожарную лестницу Горин обнаружил пару матрасов, настеленных на импровизированные ложи из ящиков. Еще несколько ящиков валялись поблизости, заменяя столы и стулья. Матрасы были пыльными и грязными. Дмитрий брезгливо поморщился, но выбирать не приходилось. Вынув из карманов бутылки с пивом и поставив их на ящик, Горин принялся за обустройство своего "пентхауза", тщательно выбив оба матраса и едва не задохнувшись от облака пыли, окутавшего его с ног до головы. Он положил их один на другой и устало сел на "кровать". Грустно усмехнувшись, он подумал, что теперь-то ему никто не помешает остаться наедине с самим собой и своими мыслями, а о большем и не мечтал.
Открыв бутылку об угол ящика, Дмитрий сделал большой глоток и, отставив бутылку, обхватил руками голову, пытаясь в который раз сосредоточиться на самом тяжелом и загадочном моменте трагедии. От напряжения он слегка раскачивался из стороны в сторону, но память упорно не желала приподнимать непроницаемую завесу перед измученным сознанием, храня в тайне то, что произошло в квартире Кати после кошмарного и нелепого выяснения отношений. В голове отчетливо звучали горькие и обидные слова, хлеставшие по самолюбию, словно пощечины. Дмитрий вспомнил и то, как грохнула за ним дверь, когда он выскочил из квартиры Кати, не в силах больше терпеть унижения, как в его разбитом сердце агонизировала любовь, борясь с жестокой ненавистью, на мгновение захлестнувшей его сознание волной цунами.
Нет! Он не мог ненавидеть Катю, не мог! Он слишком любил ее и не мог желать ей зла, даже после всего, что она с ним сделала. Он и сейчас любил ее, может быть даже сильнее, чем раньше. О, если бы его любовь могла воскресить ее!.. Но что же произошло между ними?.. Почему он ничего не помнит, что делал, и что происходило до его бегства?
Дмитрий попытался представить возможную картину происшедшего. Перед его глазами возникло видение, от которого кровь застыла в жилах. Он вдруг увидел, как швырнул к ногам Кати три истерзанные розы, как она что-то сказала ему с издевкой и пошла в комнату, не желая больше видеть его. А он, обезумев от ревности и ненависти, схватил на кухне нож и вошел вслед за ней. А потом был сплошной кровавый туман... и тело Кати, распростертое на полу.
Горин конвульсивно дернулся, словно его ударило током. Замотав головой, он в бессильной ярости замолотил кулаками по коленям и до крови прикусил губу, сдерживая рвущиеся рыдания. Неимоверным усилием ему удалось преодолеть этот приступ, и он повалился на матрас, глядя в потолок остекленевшими глазами. Реальность и видения смешались в его сознании, и он уже не мог однозначно различить их, пребывая в мире фантасмагорий, созданном его воспаленным мозгом. Так он пролежал довольно долго, а когда сознание немного прояснилось и он понял, что находится в пустом и темном помещении техэтажа, с трудом поднялся и измученно выдавил из себя:
- Я больше не могу... Бессмысленно искать черную кошку в темноте... Все бессмысленно... Кому нужна эта истина, если Катю все равно не воскресить? Да и без нее жить незачем... Я схожу с ума. Пора кончать со всем этим...
Медленно оглядевшись вокруг, он остановил взгляд на тускло поблескивающем в темноте выходе на пожарную лестницу. Рука нащупала холодный металл ручки и потянула ее на себя. Ветер ворвался в щель и растрепал волосы. Дмитрий шагнул за проем и остановился у ограждения, глядя в пространство, словно лунатик. Огни ночного города расплывались перед глазами, превращаясь в мириады звезд, и смешивались с теми, что на небе. Снова все перепуталось в голове, реальное казалось нереальным, а иллюзорное - действительностью.
Горин ухватился руками за перила и посмотрел вниз. До избавления его отделяло метров сорок свободного полета, и высота магнетически притягивала, завораживала и пьянила. Внизу ползали меж домов "букашки" - автомобили и крохотные человечки, копошащиеся в своих заботах и хлопотах и не желающие видеть, что происходит вокруг. "Какое мне дело до всех до них? - подумал он с горечью. -
А им - до меня?.. Боже, как я устал... Прости, Катя. За все прости.
Я иду к тебе..."
Глубоко вздохнув, Дмитрий запрокинул голову и посмотрел на звездное небо. На какое-то мгновение ему стало необычайно легко и покойно, будто он разом очистился от всего, что тяготило его душу. Это удивительное чувство счастливой эйфории полностью лишило его страха перед грядущим, и он, отжавшись от перил, закинул на них ногу. Еще мгновение, и его земной путь прервется, а вместе с ним прервется и цепь его страданий...
Но Горин не сделал последнего шага, вдруг почувствовав какую-то странную вибрацию во всем теле. Глаза застелила голубая пелена, а в мозгу вспыхнул удивительно чистый и яркий свет, мгновенно озаривший его сознание и сделавший ясными и понятными все явления и закономерности бытия. Это озарение, подобное вспышке сверхновой звезды, было столь потрясающим и величественным, что Дмитрий замер в столбняке, внимая сверхъестественному откровению, заставившему его переосмыслить всю свою жизнь и отказаться от намерения покончить с ней таким образом.
Все это происходило считанные секунды, а когда свет погас, и он снова увидел перед собой зияющую пустоту и звезды в небе, от былой опустошенности и отчаяния не осталось и следа. Теперь Горин знал свое предназначение в этом мире, и это знание придало ему новые силы. Дмитрий осторожно слез с перил и благодарно посмотрел на небо, ниспославшее ему бесценный дар. Он вернулся назад к своему импровизированному ложу и сел на него, глубоко задумавшись над случившимся.
В спокойствии и задумчивости ему удалось пребывать не долго. Он вдруг ясно почувствовал приближение опасности, хотя в тишине огромного зала не было слышно ни звука, только ветер посвистывал в разбитом окне, да сонные голуби возились под самой крышей. Дмитрий насторожился, и вдруг в мозгу возникли смутные образы людей, осторожно поднимающихся по лестнице на техэтаж. Даже не видя их, он знал, что это те самые преследователи, от которых ему пришлось спасаться бегством с дачи. Странно, но он не испытывал больше страха перед ними. Он вообще ничего не боялся, и не потому, что побывал на пороге смерти, а благодаря открывшейся перед ним великой тайне. Теперь он целиком полагался на волю Провидения и... на свой разум.
Горин встал и огляделся, отыскивая подходящее место для укрытия. Он уже не мог покинуть техэтаж, так как враги заблокировали оба выхода, а потому ему оставалось только одно - спрятаться здесь и надеяться, что его не найдут. Шансов на спасение было очень мало, и он это понимал, но сердце билось ровно и спокойно, а мозг работал быстро и чётко, как компьютер, не давая эмоциям взять верх. Дмитрий решил спрятаться на недостроенной стене, возле которой стояли строительные леса. Не мешкая, он взобрался на них и ухватился руками за край стены, не достигающий потолка всего лишь на метр. Подтянувшись, Горин влез на стену, толщиной в кирпич, и распластался на узком гребне, едва удерживая равновесие. Он находился на высоте более трёх метров и, хотя не видел пола, почти физически ощущал неприятные последствия от возможного падения.
Долго продержаться в таком положении было невозможно, так как малейшее неловкое движение неминуемо привело бы к падению, но выбирать не приходилось, и он замер, услышав тихий скрип двери и осторожные шаги многих ног. Почти сразу же Дмитрий увидел в дальнем конце зала яркие лучи фонарей, разрезавших темноту и обшаривающих световыми пятнами пол и стены помещения, а вслед за ними и темные силуэты, которые быстро разошлись от проема по сторонам, образовав цепь. Его обложили по всем правилам, не оставляя ни малейшего шанса на бегство. Затаив дыхание, Горин следил за действиями бандитов, но в поле его зрения находились лишь двое из противников, а перемещения остальных он мог примерно определить по тихим, крадущимся шагам. В зал вошло не менее пяти или даже семи человек, да еще на пожарной лестнице поджидали двое-трое. Слишком много даже для крутого профессионала, а для него - тем более.
Шаги приближались. Цепь достигла середины зала, и Дмитрий вдруг услышал чей-то злорадный голос:
- Седой, я нашел его логово. Он даже пиво не допил.
Послышалось довольное хмыканье и оживление в рядах преследователей. Теперь они уже не крались по темному залу, а двигались уверенно, шаркая ногами по бетонному полу. Кто-то из бандитов подошел к месту, где находилось "ложе", и до Дмитрия донесся жесткий и властный голос:
- Эй, парень, выходи! Тебе некуда деваться. Будешь послушным мальчиком, больно не будет, а нет - проклянешь тот день, когда родился... Ну, где ты?! Я не люблю ждать.
Горин молчал, вцепившись руками в кирпичную кладку и словно слившись с нею. Он почти не дышал и слышал, как бьется сердце, не ускорившее своих сокращений ни на удар. Все, что происходило сейчас, было похоже на игру, в которой он играл роль "мышки", и хотя ставкой в игре была его жизнь, страха он не испытывал. Куда большей ценностью, чем жизнь, была для него душа - вечная и нетленная, в отличие от тела.
- Ладно... - вновь зазвучал тот же голос, и в нем явственно чувствовалась угроза. - Обыщите все, он где-то здесь. Наверное, забился в какую-нибудь щель.
- А может, он слинял, Седой? - спросил кто-то из бандитов.
- Может, и слинял, но проверить надо. Хватит трепаться, займись делом, - последовал холодный ответ.
Снова раздались шаги, где-то громыхнула упавшая доска, хрустнуло стекло под ногами. Теперь Дмитрий видел массивную темную фигуру бойца почти рядом с лесами всего в каких-нибудь пяти метрах от себя. Тот методично обшаривал лучом фонарика каждый угол, и, наконец, световое пятно упало на леса. На несколько мгновений оно застыло на месте (видимо, бандюга раскидывал мозгами, оценивая их достоинства в качестве укрытия), а затем медленно поползло наверх. Луч света скользнул по стене в метре от Дмитрия, и его спасло лишь то, что настил лесов отбрасывал тень. Горин совсем перестал дышать, напряженно глядя на здоровяка внизу. Тот немного потоптался в нерешительности и уже собрался идти дальше, как вдруг раздался голос Седого:
- Ищите лучше, чтобы больше не было проколов, как в прошлый раз. Каждую дырку проверьте, мать вашу.
Боец остановился и, почесав затылок, сплюнул, обернувшись назад. Он снова подошел к лесам и, отыскав лестницу, стал осторожно взбираться наверх. "Ну вот и все, - подумал Дмитрий с сожалением. - Кажется, игра закончена". Мгновенно просчитав все варианты, он понял, что шансов больше нет, и мысленно приготовился к развязке. Когда над настилом показалась голова бандита, Горин все еще лежал на стене и не шевелился, надеясь на чудо, что его не заметит эта горилла в образе человека. Но тот не ограничился лишь осмотром верхнего настила, а влез на него и стал светить фонарем вокруг. Когда громила повернулся к нему спиной, Дмитрий стал осторожно спускать ноги вниз, рассчитывая тихо спрыгнуть за стену и затаиться, но ботинок предательски зашуршал по кирпичу. Бандит мгновенно обернулся на звук, луч фонаря ослепил Горина, и в следующую секунду страшный удар в лицо сбросил его со стены вниз. В глазах вспыхнул фейерверк искр и тут же погас, а Дмитрий провалился в беспамятство.
- Седой, я его нашел! - радостно воскликнул Удав с высоты лесов. - Допрыгался, козел.
- Где он? - тут же спросил Седой, спеша на голос напарника.
- Да тут, за стеной. Ветошью прикинулся, падла, но я ему в пятак засветил, сейчас отдыхает. Глубокий нокаут... - Удав самодовольно усмехнулся и, повернувшись к стене, стал светить за нее фонарем, пытаясь отыскать свою жертву. - Идите сюда, он наш.
К лесам подошли остальные бойцы, и Седой приказал двум крайним, стоящим ближе всего к незаделанному проему в стене:
- Тащите его сюда. Парнишке пора проветриться.
Братва понимающе гоготнула и придвинулась ближе. Но не успели посланные сделать и двух шагов, как в проеме появилась фигура Горина. Его тут же осветили фонарями, и ухмылки исчезли с лиц бандитов. Было что-то странное в облике и поведении жертвы, спокойно стоящей в проеме стены и, казалось, совершенно игнорирующей присутствие своих врагов. Горин медленно обвел взглядом узколобых бойцов, и каждый из них почувствовал неприятный холодок страха перед несокрушимой силой этого щуплого на вид парня, которую источали его глаза. Никто из них не мог объяснить природу своих ощущений, но кое-кто предусмотрительно попятился назад, а руки потянулись к оружию. Даже Седой на минуту растерялся при виде Горина и с трудом преодолел подсознательный страх, охвативший его от одного лишь взгляда "клиента". Такого с ним никогда не было, и он раздраженно сплюнул, прошипев сквозь зубы ругательство.
- Явление Христа народу! - взяв себя в руки, с издевкой воскликнул Седой и коротко рассмеялся. Подельники поддержали его шутку глуповатыми и натянутыми смешками, но он жестом приказал им заткнуться и обратился к Горину: - Я же предупреждал тебя, что ждать не люблю. Теперь пеняй на себя.
Кивнув головой, он подал знак бойцам, и те двинулись на Дмитрия, все так же спокойно стоящего в лучах фонарей и не промолвившего ни слова. Один из парней вдруг сделал резкий выпад рукой, метя ему в голову, но удар не достиг цели, а боец с диким воплем отлетел назад метров на пять и забился на полу, поднимая облака пыли. Второй, не поняв случившегося, по инерции тоже бросился в атаку, но и его постигла та же участь. От неожиданности бандиты с испугом попятились назад, доставая "пушки", но Седой остановил их окриком:
- Не стрелять! Попортим шкуру, кто поверит, что он выпал из окна сам?..
- Седой, ты видел? - с удивлением спросил Удав. - Как он это сделал?
- А черт его знает, - ответил вожак, внимательно разглядывая Горина и стараясь не встречаться с ним взглядом. Происшедшее потрясло его, но он не хотел верить, что этот худосочный способен победить в схватке. А еще его злило непонятное и противное ощущение страха, от которого он никак не мог полностью отделаться. Что-то пугающее и одновременно величественное исходило от молчаливой фигуры, стоящей в свете фонарей, словно памятник. Седой почему-то подумал, что Горин и впрямь похож на Христа своим невозмутимым спокойствием и каким-то скорбным и одновременно мудрым выражением лица, будто он сожалел, что ему пришлось применить грубую силу к его парням, которые корчились на полу и жалобно скулили, словно побитые псы. Седой почувствовал, что начинает закипать от ярости. Он взглянул на Удава и зло бросил ему:
- Ну, твой выход, громила. Ты же его послал в нокаут, так сделай из него котлету. Да будь повнимательнее, у парня, наверное, электрошокер и реакция отличная.
Удав затоптался в нерешительности, а затем, достав из кармана куртки капроновый шнур со стальными шарами на конце, стал раскручивать свое смертоносное орудие, не сводя глаз с противника. Со зловещей гримасой он надвигался на Горина, все быстрее вращая шнур над головой. Тот со свистом рассекал воздух, придавая Удаву сходство с тяжелым вертолетом.
Седой не сдержал ухмылки, внимательно наблюдая за обоими противниками и особенно - за руками Горина, свободно вытянутыми вдоль тела. В раскрытых ладонях, кажется, ничего не было, но Седой ждал любых сюрпризов, ведь каким-то непостижимым образом ему удалось уложить двух отлично тренированных бойцов, причем, не сходя с места.
Удав уже приблизился к Горину достаточно близко, чтобы покончить с ним, как вдруг над головой Седого со свистом пролетели стальные шары, сорвавшиеся со шнура, и с грохотом ударившиеся в леса. В ту же секунду Удав коротко вскрикнул, и его тяжелая туша взлетела на воздух, отброшенная чудовищной силой вслед за шарами. От падения содрогнулся пол под ногами, но сам Удав не издал ни звука, так и оставшись лежать, словно большая куча дерьма.
Седой почувствовал, как зашевелились волосы на его голове. Он готов был поклясться, что Горин все время оставался неподвижен, как каменный истукан, и не мог нанести Удаву такой сокрушительный удар, будь у него даже самая невероятная реакция и быстрота движений. Это было невозможно и по всем законам физики, ведь Горин едва ли не вдвое легче Удава. Случившееся не укладывалось в голове, и Седой изумленно выдавил:
- Чертовщина какая-то...
Трое оставшихся в строю бойцов заклацали затворами пистолетов, медленно пятясь назад и не спуская испуганных глаз с грозного противника, обладающего сверхъестественной силой. Не зная ее природы, они шкурой почувствовали, что с ним лучше не связываться.
- Седой, давай его пристрелим, и дело с концом, пока он всех нас по стенке не размазал, - осторожно предложил один из бандитов. - Мне все это не в кайф.
- Заткнись! - резко ответил тот, поняв правоту своего "солдата". Дело, казавшееся довольно простым, приняло совсем другой оборот и грозило преподнести еще массу неприятных сюрпризов и проблем. Седой лихорадочно размышлял над тем, как не завалить "заказ" и не потерять авторитета, что для него было почти равнозначно смерти. Он с опаской посмотрел на Горина и вкрадчиво сказал: - А ты – супермен, Дима! Что же до сих пор прикидывался лохом? Нехорошо, парень, нехорошо…
Горин молчал, и его лицо совершенно не меняло выражения, что раздражало и злило Седого еще больше. Он принял решение и теперь хотел закончить затянувшуюся игру одним точным выстрелом, чтобы получить от всего этого хоть какое-то удовлетворение, но противник контролировал каждое его движение. Будь перед ним любой другой человек, Седой прихлопнул бы его как муху, выстрелив прямо из кармана, где лежал взведенный пистолет. Пуля наверняка угодила бы точно в сердце (такой фокус он проделывал не раз), но феноменальная реакция Горина заставляла усомниться в успехе задуманного. Нужно было как-то отвлечь его внимание, усыпить его бдительность хотя бы на пару секунд, но как сделать это, если он смог расправиться с тремя здоровенными парнями, даже не шелохнувшись?
"К черту! - подумал Седой, скосив взгляд на своих людей, застывших в напряженных позах. Они держали Горина на прицеле и ожидали лишь знака босса. - Нечего мудрить с этим гадом. Имитация самоубийства не удастся, но ликвидировать его мы сможем. Кем бы он там ни был, но в его теле течет кровь, и стоит лишь наделать дырок, как ему - конец. Потом он просто исчезнет, и его никто никогда не найдет... Да, не надо усложнять, надо решать проблему наверняка... А Вахе и этому Трутню придется еще доплатить за заказец. Хорошую свинью они подкинули с этим парнем. Если б знал, с кем имею дело, хрен бы они отделались двадцатью тоннами...
Седой переложил фонарь в левую руку и, направив луч прямо в лицо Горина, опустил правую руку в карман куртки. Ладонь легла на рукоять пистолета, и он вновь почувствовал уверенность. От цели его отделяло около пяти метров. С такого расстояния он не промахивался даже вслепую. Седой зловеще усмехнулся и посмотрел на Горина. Тот всё так же спокойно стоял у проёма и выжидал. « Ну и нервы у этого парня, - вновь подумал Седой. – Не человек, а дьявол! Ну что ж, сейчас я проверю, какого цвета кровь в его жилах».
Палец лег на курок пистолета, а рука поудобнее разместилась в кармане. Горин медленно повернул голову и пристально посмотрел на Седого, словно угадав его намерение. От его взгляда убийце стало не по себе, по телу пробежала омерзительная дрожь, и он почувствовал, как его сознание утрачивает волю, подчиняясь неведомой силе, заставляющей бросить оружие и уйти восвояси, оставив в покое этого человека. Человека ли?! Седой на мгновение испугался своей догадки, но тут же отверг ее. "Должно быть, он меня гипнотизирует, гад", - подумал он со злостью и вдруг почувствовал, что медлить больше нельзя. Еще пару секунд, и он уже не сможет выстрелить в этого парня.
Выхватив пистолет, он мгновенно послал три пули в голову Горина, вернее, в то место, где она только что находилась, так как луч фонаря высвечивал одну лишь стену. Пораженный внезапным исчезновением цели, Седой лихорадочно заводил фонарем по сторонам. Фигура Горина мелькнула метрах в пяти от проема, и он снова выстрелил. Седой был уверен, что попал, но тут же поймал лучом фонаря своего противника, по-прежнему стоящего в невозмутимом спокойствии, но еще дальше, возле выхода на пожарную лестницу.
- Стреляйте, мать вашу! - крикнул Седой остолбеневшим бойцам и разрядил в Горина остатки обоймы.
Его парни, очнувшись от оцепенения, открыли шквальный огонь по цели. Пули застучали по стене, выбивая из кирпичной кладки фонтаны осколков и пыли, но Горин стоял не шелохнувшись, и только на его лице появилось подобие легкой усмешки, презрительной и одновременно сожалеющей. Бойцы в страхе попятились. До них, наконец, дошло, что происходит нечто совершенно невероятное и необъяснимое, попросту пугающее.
Седого тоже охватил ужас от увиденного, но он не мог позволить себе позорно бежать, не закончив дело. Лихорадочно перезаряжая обойму, Он увидел, как Горин неторопливо повернулся спиной и направился к лестнице. Там его ждали еще двое бойцов, оставленных Седым на всякий случай, но он уже не был ни в чем уверен. Дрожащей рукой он вогнал в рукоятку полную обойму и устремился вслед за Гориным. Тот уже был на лоджии, когда Седой почти в упор выпустил в его спину всю обойму. Пули прошли навылет, он мог поклясться в этом. Горин на секунду замер и, медленно перевалившись через перила, рухнул вниз. Облегченно вздохнув, Седой утер пот со лба и приказал своим людям:
- Уходим, да поживей! Помогите ребятам. Ну!
Бойцы быстро пришли в себя и бросились исполнять приказ босса, помогая подняться с пола пострадавшим. Через пару минут техэтаж опустел, но в воздухе еще долго стоял запах пороховой гари, да потревоженные голуби хлопали в темноте крыльями и возмущенно курлыкали, вновь затеяв возню за лучшее место. Вскоре в ночи взревели моторы, и три автомобиля, визжа покрышками, рванули прочь от дома.