Различные эпидемии и пандемии посещали нашу планету с завидной регулярностью. И нынешняя ситуация с коронавирусом далеко не исключение. Примерно в таком же положении ровно 250 лет назад оказалась Москва. Историки до сих пор спорят, что именно стало причиной того, что почти половина населения города умерла от бубонной чумы.
В XVIII веке в России уже прекрасно понимали, что такое эпидемия, и мероприятия по нераспространению болезней входили в обязанности органов власти. Специальная Медицинская коллегия внимательно отслеживала ситуацию с болезнями в Европе, и, как только появлялась угроза эпидемии, на границах организовывались карантинные заставы. Всех въезжающих в страну иностранцев задерживали на шесть недель, помещая в карантинные «боксы», вещи окуривали дымом полыни или можжевельника, а деньги обрабатывали уксусом.
При Петре I заставы располагались на границах и в портах, Екатерина II же поставила форпосты ещё и на оживлённых дорогах. На каждом из них дежурили доктора, а в случае подтверждения серьёзной болезни на форпосты приезжали и высококлассные врачи из столицы.
Но так получилось, что бубонную чуму все проморгали. В период русско-турецкой войны (1768-1774) в Европе как раз начиналась эпидемия, и возвращающиеся домой солдаты могли принести заразу с собой. В пользу этой версии говорит первая жертва: в Московском госпитале умер привезённый раненый офицер. За ним последовали и другие. Однако лейб-медик Риндер не проявил должного внимания, заявив, что обнаруженные на телах многих пациентов чумные бубоны на самом деле всего лишь пролежни.
Но болезнь до Москвы могла добраться и через товары, ведь бойкую торговлю никто не отменял. Тем более что вторая вспышка чумы произошла как раз на суконной фабрике. Однако её владелец, дабы не терять прибыль, городскому начальству ничего не доложил, а умерших велел хоронить тайно.
Несмотря на то, что о приближении чёрной смерти знали и к её появлению готовились, избежать эпидемии не удалось. Виновником этого некоторые современные историки склонны считать того самого Риндера, которому его подчинённый штаб-доктор А.Ф. Шафонский доложил об обнаруженном им заболевании.
Но Риндер его слова проигнорировал. По мнению историка медицины Я.А. Чистовича, лейб-медик не мог допустить, чтобы его подчинённый, да ещё и русский оказался прав в диагнозе. Поэтому он и постарался убедить императрицу, что в Москве всё спокойно и для паники нет причин.
Когда же эти причины появились, было уже слишком поздно. В принципе, в России знали, как бороться с эпидемией: больных и пару кварталов вокруг них обычно изолировали, а заражённые вещи сжигали. Но в этот раз метод не действовал – обнаружилось несколько очагов, а заболевание распространялось очень быстро. Люди начали умирать повально, по некоторым оценкам 800-1000 человек в сутки.
Паника, охватившая город, вылилась в бунт. Погромы, мародёрства, убийства… Убит был и архиепископ Амвросий, пытавшийся образумить взбесившуюся толпу. Чтобы хоть немного привести людей в чувство, генерал-поручику Петру Еропкину пришлось открывать огонь. Бунт, конечно, угас, но эпидемия продолжалась.
Но именно эти погромы убедили Екатерину, что дела обстоят серьёзно. И на борьбу с чумой она отправила (по его собственному желанию) графа Григория Орлова. Бывший фаворит императрицы ничего не смыслил в медицине, но был великолепным организатором, на это, вероятно, и рассчитывала Екатерина.
Прибыв в Москву, Орлов увидел страшную картину: умершие валялись прямо на улицах, убирать тела не успевали, что ещё больше способствовало распространению заболевания. Те же, кто ещё оставался жив, обречённо готовились к смерти.
Граф сразу взялся за дело: во-первых, ввёл войска, во-вторых, город разделил на несколько карантинных участков, за каждым из которых закрепил врачей. Заболевших определяли в чумные больницы, нищих одевали и кормили, сирот собрали в специальные приёмники.
Грабежи и мародёрства карались расстрелом, за сокрытие больного или умершего – каторга, тем, кто доносил на скрывающихся, – премия. Умерших от чумы в черте города хоронить запрещалось, а занимались этим арестанты, которым, если они выживут, было обещано прощение.
Выполнение своих распоряжений Орлов проверял лично: он посещал больницы, пробовал еду, следил за тем, чтобы сжигали постельное бельё заражённых. Попутно он распорядился починить дороги и очистить Москву от ветхих построек.
Постепенно эпидемия сошла на нет. По разным подсчётам от неё умерли от 50 до 100 тысяч человек. В память об этом событии императрица приказала отчеканить медаль с надписью: «Россия таковых сынов в себе имеет. За избавление Москвы от язвы в 1771 г.».
А вот известный в то время врач и эпидемиолог Д.С. Самойлович, который помогал Орлову бороться с чумой и который оставил множество трудов по этой теме, даже не был принят в Российскую Академию наук.