Когда речь заходит о хунну или представителях Монгольской империи, многие люди часто представляют себе вооруженных всадников, которые господствовали на обширных территориях Евразийской степи, совершая грабительские набеги на оседлые народы. И в воображении зачастую возникает образ мужчин верхом на конях и с луками или другим оружием в руках. Но всё ли было так однозначно? На чём основывалась экономика внутренних частей империй? В некоторых вопросах попробовала разобраться международная группа исследователей.
Цель нового исследования заключалась в том, чтобы выяснить, когда население восточноевразийских степей начало использовать культивируемые ресурсы т. е. просо и продукты на его основе. Особый интерес учёных вызывали диетические предпочтения в период правления хунну и Монгольской империи, поскольку долгое время доминировало предположение, что эти империи полностью зависели от молочного скотоводства, а по некоторым ранее опубликованным археоботаническим и историческим свидетельствам, эти кочевые государства в значительной степени также полагались и на сельское хозяйство на основе проса. В работе представлен анализ гидроксиапатита зубной эмали 137 человек из 60 различных захоронений на территории современной Монголии, датированных между 4400 г. до н. э. и 1375 г. н. э., чтобы непосредственно оценить изменения в рационе питания в течение господства хунну и Монгольской империи.
Вступление
Монгольская империя и Хунну, являются одними из самых известных имперских образований. Отчасти это связано с их историческим изображением в кино, романах и документальных фильмах как очень мобильных всадников, которые совершали набеги и вели кочевой образ жизни, со специализированным молочным и мясным хозяйством. Хотя такие стереотипы, вероятно, возникли из чрезмерно преувеличенных рассказов их политических противников, которые с ними воевали, начиная с Империи Хань. Однако стереотипы сохранились и теперь пронизывают даже научные оценки экономической основы этих древних народов.
Современная экономическая ориентация на скотоводство в сельских районах Монголии в настоящее время часто рассматривается как пережиток прошлого и используется для интерпретации разрозненных археологических записей этого региона, хотя этноархеологические подходы часто игнорируют роль городских рынков и моторизованного транспорта в современном мобильном скотоводстве.
Взгляд на однородную специализированную экономику скотоводства также способствовал увлечению учеными историческим населением Монголии, воскрешая давний вопрос о том, может ли империя справиться с издержками и проблемами долгосрочной политической и экономической организации в отсутствие излишков зерна. Однако империи по своей сути сложны и, по определению, распространяют свой контроль на множество обществ, культур и экономик, а также на разнородные ландшафты. Излишки урожая традиционно рассматривались как важнейший компонент стабильных политических образований, а сложные имперские системы производства и снабжения продовольствием часто чрезмерно упрощаются историками и археологами, что приводит к их характеристике как систем с одним ресурсом (например, кукуруза для доколумбовых империй Южной Америки).
Уточненный анализ обычно выявляет разнообразные и динамичные экономики, которые объединяют различные источники продовольствия, поддерживающие расширение империй. Как следствие, возможно, неудивительно, что археологические, археоботанические и исторические записи начинают сильно намекать на возможность того, что исторические монгольские империи полагались не только на молочное скотоводство, но также отличались сельским хозяйством, ремесленной специализацией и участием в торговых системах, которые охватывали тысячи километров.
Особый интерес в этом контексте представляют растущие археоботанические свидетельства со всей Центральной Азии, о притоке проса и других одомашненных злаков в степи Сибири, Казахстана и Северо-Западного Китая начиная ещё с 4-го тысячелетия до н. э. (в течение 2-го тысячелетия на территории Монголии).
Есть некоторые археоботанические данные, свидетельствующие об использовании сельскохозяйственных культур в Монголии, начиная примерно с 100 г. до н. э.-200 г. н. э., хотя они были отвергнуты как отражающие торговлю, а не местное производство.
В целом, из-за выдувания ветром почвы и рыхлых горных пород, а также отсутствия отбора проб во время раскопок, археоботанические свидетельства из Монголии практически отсутствуют. Но там, где они всё же присутствуют, трудно определить степень, в которой археоботаническая совокупность представляет собой общую пищевую практику.
До настоящего времени не было проведено систематического прямого анализа потребления одомашненных культур среди людей в этом регионе в течение последних трех тысячелетий, в результате чего экономическая основа некоторых из самых известных империй оставалась неразрешенной. Но анализ стабильных изотопов углерода и азота из останков людей, а также связанной с ними фауны может пролить свет на изменения в палеодиете и образе жизни людей Центральной и Восточной Азии.
По различиям в соотношениях стабильных изотопов углерода (δ¹³C) между растениями с C₃-фотосинтезом, с одной стороны, включая такие культуры, как рис, пшеницу и ячмень, а также с C₄-фотосинтезом с другой, включая просо, кукурузу и/или животных, которые откормлены на этих продуктах, можно отследить какими растениями и животными питался человек, благодаря костному коллагену и гидроксиапатиту зубной эмали.
При этом в костном коллагене стабильные изотопы углерода в основном отражают белковую часть рациона, а в гидроксиапатите зубной эмали всю диету.
Результаты
Изменения в рационе питания населения Монголии со временем
Снижение потребления мяса и молока, и увеличение потребления зерна отмечено после бронзового века. И до раннего железного века, количество признаков потребления растительной пищи было незначительным. Результаты указывают на увеличение потребления растений в имперские периоды Монголии. Но в тоже время подтверждают и зависимость населения от мясомолочных продуктов.
Люди с кладбища горы Чандмань 900-400 гг. до н. э., проанализированные в этом исследовании, демонстрируют первые видимые признаки потребления растений совместно с мясомолочной пищей. Однако этот конкретный участок на северо-западе Монголии относительно близок к районам Минусинской котловины в Южной Сибири, где потребление проса было распространено ещё с бронзового века.
Самые большие диапазоны и разнообразие значений δ¹³C и δ¹⁵N отмечены в имперские периоды.
Это, вероятно, связано с тем, что в каждой империи использовались разные стратегии выживания, отражающие различные экологические зоны и уровни имперской поддержки. Также стоит учитывать, что не все из захороненных имели монгольское происхождение, но эти люди, вероятно, жили и умерли в пределах империй, но причислять абсолютно всех к неместному населению было бы ошибочно.
Индивидуальные значения стабильных изотопов углерода коллагена и зубной эмали для Монгольской империи и Хунну варьируются от тех, которые указывают на чистую диету С₃, до тех, которые предполагают интенсивное потребление растений С₄. Интересно, что в этот период у нескольких захороненных значения δ¹³C были ниже, чем в ранний период, что, наряду с более низкими значениями δ¹⁵N, указывает на основное потребление растений С₃, вероятно, таких культур, как пшеница и ячмень.
Исторические и археоботанические источники свидетельствуют о том, что в монгольский период зерновые культуры обычно выращивались или приобретались путем торговли.
Помимо зерна, обугленные остатки фруктов и орехов были извлечены из отложений в столице Монгольской империи - Каракорум, которая также использовалась и во времена империи Юань, демонстрируя разнообразие импортированных растений благодаря присутствию риса и более десятка культивируемых растений, включая виноград, инжир и Зизифус, а также овощным и масличным культурам. Также были остатки специй, а некоторые из них, такие как черный перец и тмин, были импортированы по торговым путям из Южной Азии и предполагают транспортировку на расстояния до 2000 км.
Из новых данных, наряду с растущим массивом биомолекулярных, археологических и исторических свидетельств, очевидно, что Монгольская империя и Хунну имели сложные имперские структуры, которые способствовали все более разнообразным натуральным хозяйствам.
А комбинация выращивания сельскохозяйственных культур в тандеме с молочным скотоводством позволила бы этим империям аккумулировать запасы, которые защищали бы от истощения скота в результате суровых зим, потери урожая или нестабильных политических эпизодов.
Разнообразные пищевые предпочтения, вероятно, также отражают все более разнородное общество, в котором эта неоднородность увеличивается с ростом миграций, торговли и взаимодействия с соседними территориями, а также появлением более развитых элитных статусов.
Это разнообразие также может отражать политические сдвиги в пределах временного интервала, охватываемого группами из выборки, например, объёмы торговли с Каракорумом сократились во время монгольского периода, после переноса столицы в 1260 году и почти полностью прекратились с падением империи Юань в 1368 году.
Дополнительные аргументы и выводы
Историко-этнографические и протеомные исследования указывают на важность скотоводства на основе молочных продуктов в истории востока Евразийской степи по крайней мере с. 1500 г. до н.э. Тем не менее, новые данные ясно указывают на то, что образ жизни скотоводов не препятствовал включению и последующему интенсивному использованию сельскохозяйственных культур.
Пригодность проса к засушливым условиям в сочетании с его коротким вегетационным периодом совместима с кочевым образом жизни скотоводов. Действительно, во времена империй хунну и монголов наблюдаются явные свидетельства того, что в рационе питания значительной части людей преобладало просо.
Хотя некоторые ученые утверждают, что все зерновые были либо отняты в результате завоеваний, либо импортированы из Китая и других соседних территорий, авторы исследования настаивают на том, что их результаты, наряду с существующими археоботаническими и археологическими находками, предоставляют доказательства зависимости империй от местных сельскохозяйственных культур в центральных районах Монгольской империи и хунну. А также данные указывают на координацию различных экономических связей и обмена.
Сельскохозяйственные орудия для вспашки, рыхления и измельчения были обнаружены в постоянных поселениях хунну в Монголии, что подразумевает местное земледелие и переработку, а обугленные остатки зерна, проса, ячменя и пшеницы были обнаружены в примитивных поселениях и временных лагерях.
Исследования поселений хунну в долине реки Эгийн-Гол Монголии и в крупном Иволгинском археологическом комплексе в Западном Забайкалье продемонстрировали наличие зерновых культур, таких как пшеница и ячмень, в железном веке, которые требуют более существенных трудовых затрат чем выращивание проса. В Иволгинском городище также были найдены лемеха для плуга. Всё это подтверждается также письменными отчетами о посевах, пригодных для северной степи, управляемых имперскими администраторами хунну, упомянутых в китайских источниках 1-го века н. э. (Ханьшу). Зерна проса в мякине, были найдены в могилах правителей хунну в Гол Мод и Ноин-Уле, а также в погребениях местных элит по всей степи.
Помимо этого, среди находок в землянках хунну присутствуют необожжённые и необработанные зерна, частично в колосках, а именно с верхней и нижней цветковой чешуёй и поэтому, скорее всего, не транспортировались на большие расстояния и указывают на местное производство и потребление.
Ученые, работающие в Монголии, широко обсуждали формирование иерархических политических систем и большую концентрацию плотности населения в отсутствие земледелия, часто описывая имперские системы в Центральной Евразии как уникальные из-за их экономической основы. Примечательно, что выращивание проса связано с ростом роли городов, и формированием империй в Восточной Азии. В других частях Азии сельское хозяйство связано с демографической экспансией и накоплением большей плотности населения.
Данные, представленные в новой статье, свидетельствуют о том, что, хотя монгольские империи часто рассматривались как аномалии в глобальных сравнениях имперских структур, на самом деле они, как и многие другие во всем мире, в значительной степени зависели от разнообразия экономических стратегий, адаптации к разнообразию местной окружающей среды и создания надежных и стабильных источников средств к существованию и экономических излишков.
Новые результаты подкрепляют представления о разнообразии и значимости экономических стратегий в истории Монголии.
Монгольские империи традиционно вызывали в воображении экзотические идеи о мобильных скотоводах-воинах, которые кочевали по азиатским степям, нападая на более оседлые общины. А вот на кого можно было нападать в центральных частях империй воображение как-то не подсказывает? Хотя такие предрассудки, что именно все вели такой образ жизни занимают видное место в общественной сфере, они также определяют задачи, которые ставят перед собой ученые. Например, сравнительный анализ монгольских империй с другими по всему миру был ограничен, причем "степные империи" часто изображались как неполноценные или обреченные на провал в отсутствие надежного излишка урожая. Как и в других частях Центральной Азии, где места временных поселений было трудно найти, упрощенные проекции этнографических и этноисторических данных на прошлое были распространены в монгольской археологии. Не говоря уже о людях, которые интересуются историей. Встречались комментарии с рассуждениями, как должны были жить кочевники исходя из личного опыта, но без учёта современной экономики и исторических этапов перехода к ней. Только вот древние люди не знали, что они должны жить по представлениям людей из 21 века.
Авторы описанного исследования демонстрируют, как междисциплинарные подходы, основанные на наборах данных из различных частей монгольских империй, могут дать новое понимание их экономических систем и, что, возможно, наиболее важно, их географической и временной изменчивости. Хотя нет никаких сомнений в том, что империи хунну и монголов были уникальными, они также были основаны на многих из тех же самых факторах экономического разнообразия, стабильности и надежности, которые были характерны и для других имперских структур на протяжении всей истории.
Источник:
Wilkin, S., Ventresca Miller, A., Miller, B.K. et al. Economic Diversification Supported the Growth of Mongolia’s Nomadic Empires. Sci Rep 10, 3916 (2020).doi.org/10.1038/s41598-020-60194-0