Михаил с малою дружиною кой день уж шел по степу. Сколь глаз хватало- ни души! Только высоко в небе парят коршуны, заливается невидимый глазу жаворонок, да вдалеке, едва видные, уходят от всадников степенно какие-то долгоногие птицы.
Осенняя степь будто рыжим одеялом укрылась- выгоревшие от летнего зноя травы, изжаждавшая по дождю растрескавшаяся земля, перестук копыт да скрип подвод. Легкий ветерок не давал прохлады, но на границе размытого неба и холмов к вечеру уже собирались облака, тая в себе осенние унылые дожди.
За ярлыком. Что-то ждет в Орде? По правде Михаилу ярлык великокняжеский надлежит, но как Тохта на то взглянет?
По смерти Андрея, в Тверь притекли бояре его, многие. В Новгороде Нижнем бояр Андреевых народ побил множество, вот и притекли. А от Москвы пришел пред самым отъездом боярин Акинф с дружиною и двором. Заехал его Гюргий. А боярин знатный, воевода! То значило, что Тверь в умах людей кажется княжеством достойным. Вот и думай, как на то хан поглядит. То ль даст ярлык, то ль решит, что лучше дать тому, что послабей. Юрию Московскому. Тот, волчонок, гляди ко, Можайск под себя подвел уж. Будет с ним еще морока.
У князя к тому времени было уж три сына, третий родился год назад, прозвали Константином[1].
… Ханский табор нашли не вскоре. После лета Тохта с улусом возвращался в Сарай, только у гостя узнали, где он, так бы и мимо прошли. Для порядку заслали вперед послов с поминками для ближних ханских, задарить следовало, чтоб ублажить, чтоб за князя порадели. Вскоре послы вернулись с ханскими приставами, которые и проводили князя в орду.
Татарский стан раскинулся на громадном пространстве у реки. В центре- ханская большая белая юрта, рядом юрты жен ханских и родичей, дальше по кругу- ближние нойоны и воины, а там уж и потрепанные юрты служек и рабов. На поле за табором паслись несметные стада баранов и табуны коней. Над станом стоял дикий гомон, слышный за несколько верст, пыль стояла столбом, дымили костры под котлами.
Приставы провели русских мимо, указали, где ставить стан. Толмач, коверкая слова, сказал, что сегодня хану нездоровится, так что посольства не будет.
Русские, опасливо поглядывая в сторону татарского табора, ставили свои шатры и полсты, разгружали возы.
- Глянь, яки у них возки чудные- указал молодой ратник на скрипучую кибитку с громадными колесами, влекомую ослятей от реки.
- Для того, что чем боле колеса, тем легшее повозку тащить,- пояснил Кукша.- Вишь, сколь нагрузил-то.
Князь прошел в поставленный для него шатер, позвал попа.
К русскому стану меж тем прискакали татары, человек с десять- отроки, годов по 12-15. Несколько в богатых цветастых халатах, остальные вроде нукеров, все при оружии. Горяча низеньких коротконогих коней у линии сторожей, кричали что-то, размахивая плетьми.
- Чего хотят-то?- спросил у Кукши Никита.
- Поминков,- ответил тот, распуская суму.- Поминков, говорят, им не прислали. Ну и лаются.
- Сопляки.
Тут один из татарчат наехал на сторожа, стал теснить его грудью коня. Сторож, здоровый дядька, поначалу отступал, а потом схватил коня за узду, задрал ему морду вверх так, что всадник не удержался, повалился с седла. Тут же на парня налетели несколько татарчат, едва он щитом укрылся, посыпались удары сабель. К нему бросились на помощь, и быть бы кровопролитью, да на счастье от стана прискакал посыльный от хана, крикнул что-то недорослям, те и убрались в степь. На прощанье тот, что пал с седла, прокричал что-то, погрозил плетью.
- Чего гутарит?- поинтересовался Коляда.
- Говорит, увидит еще головы наши на колу,- усмехнулся Кукша.- Эй, смените сторожа!- крикнул он, указывая на бедолагу, чудом только что смерти убежавшего.
Несмотря на трудный путь, в ту ночь никто так и не сомкнул глаз: до полночи гудел татарский табор, после- горланили опившиеся нукеры, а там уж и рассвет недалеко- мимо русских в степь потянулись семейства харачу- резать баранов и доить кобылиц- поглядывали на русов, перекликались громко.
Ближе к обеду из своего шатра вышел Михаил, потянулся, разминая члены, огляделся. Видно было, что и он не спал- под глазами залегли тени.
- Ну, что приуныли?- нарочито весело крикнул он дружине.- Ничто, чай, не пропадем!
К нему подошел Кукша, шепнул что-то на ухо.
- Откуда ведомо?- воскликнул князь, сдвинув брови.
- Харачу гомонили,- ответил тот с поклоном.
- Коляду ко мне. Ах ты!..- выругался князь, ступая в шатер.
- Слыхал новость?- спросил он Коляду, когда тот вошел.
- Слыхал уж,- наклонил голову боярин.
- Как я этого змееныша даве-то не разглядел!- хлопнул по колену Михаил.- Тогда, у Владимира, видал же, что подрастает за аспид! Вот отчего хан вчерась не принял-то, Гюргия ждет!
- Знамо, его,- присел на лавку Коляда, сдвинув меч на колени.- Торгу хочет, как водится. Ты не тушуйся, князь, чай, москвитяне-голодранцы тебе не чета, перекупим.
- Да так-то оно так, а коль хан-то взбрыкнет? Что у него на уме, поди проведай! И мы тут, сами пришли. Да с казною! Мало ль князей тут головы сложило?
«Гонец от хана к князю!»- донеслось от сторожей.
- Ну, вот теперь и прояснеет,- выдохнул Коляда, выглянул за полог.- Зови!
В шатер вошел татарин, снял шапку поклонился в пояс, но на колена, как следовало, не встал:
- Коназ Мыхайл,- коверкая слова начал он,- великая хан себе ходи,- довольный собою, оскалабился.
- Перетолмачь,- сказал Михаил Кукше.- Буду.
Гонец показал жестами, что должен проводить русских к хану, иначе может быть худо.
- На дворе обожди,- кивнул князь.
Когда все вышли, Михаил помолился на маленький образок, что висел на перекладине, оделся в чистое, надел золотой пояс, меч оставил- не пропустят все одно, взял только нож засапожный- хоть и безделица, а все покойней.
- Гляди, князь,- указал Коляда, когда Михаил вышел из шатра.
С другой стороны, с полуночи, подходил обоз. В пыли можно было разглядеть русскую хоругвь, какую- не видать. Да и думать нечего было- москвитяне пожаловали.
- Вот оно,- тихо молвил Михаил.- Племянничек.
В стороне перетаптывались татары-приставы, выжидательно поглядывая на руссов, держали коней в поводу. Нужно было ехать.
Русские сели на коней, татары пристроились справа.
- Я князь, а не посол,- твердо сказал Михаил.- По своему набату хожу. Оплеч меня никому не хаживать! Али ошуял я?
Татары немного поспорили, но согласились на то, чтобы идти впереди руссов.
Татарский табор чуть не весь встал вдоль пути- бабы, ребятишки, воины- все высыпали, разглядывая чужаков, отпуская в их сторону свои замечания, гомонили. Михаил сидел в седле ровно, не глядя по сторонам. Пред князем везли хоругвь, за ним ехали бояре и сотские, дале ратники и кощеи с подарками. Не доезжая до ханской юрты, пришлось спешиться, сажней сто пройти пешком. У белой юрты стоял строй ханских нукеров при оружии, нойоны; перед входом горели два костра. Михаил хотел было обойти огни, но ему не дали- обычай очищения от злых духов. Перекрестившись, князь прошел сквозь огни, хоть и грех, а ослушаться теперь нельзя.
- Князь, на порог не ступи[2],- прошептал кто-то сзади.
Князь переступил порог юрты, огляделся. По жаркому времени войлочные края были подняты, сквозь решетки стен продувало ветерком с реки, земля была устлана богатыми коврами. В дальнем конце на возвышении из белых войлоков и шелковых подушек восседал хан в распахнутом легком халате и мягких гутулах, по обе руки вдоль стен сидели ближние родичи и нойоны с каменными личинами вместо лиц. Пред ханом стоял низкий столик с явствами и плошка с дымящимся мясом.
Хан был в годах, худое лицо даже сквозь смуглоту проступало желтизною, из-под островерхой шапочки волосы, забранные в косу, поблескивали сединою, узкие глаза прикрыты веками.
Хан пошевелился, отставил в сторону руку с чашею из тончайшего китайского фарфора, в которую баурчи[3] тут же налил кумысу, протянул вперед. Служка подскочил, перенял чашу, согнувшись, понес к русскому князю. Михаил поклонился, принял подношение, но пить не стал.
- Не гневайся, великий хан, ведаешь, что на Руси такового пить не принято,- сказал он, передавая чашу за спину, Коляде.
Нойоны зашевелились, возмущенно загалдели, гневно сдвинул брови и хан, выслушав толмача.
- Не гневись, хан,- повторил Михаил,- за подарок благодарю тебя,- склонил он голову.- Прими за эту чашу и мой подарок вмен,- князь протянул руку назад, в нее вложили большую серебра вызолоченную чашу греческой работы, с поклоном передал служке.
Татары, передавая чащу из рук в руки, цокали языками, одобрительно кивали. Хан принял чашу, кивнул, улыбнулся:
- Хитер ты, князь,- велел налить до краев. - За подарок,- перевел толмач.
- Князь, врет толмач,- тихо шепнул Кукша из-за спины.
- Что не так?- не оборачиваясь спросил Михаил.
- Твои слова перекрутил. Сказал, мол, не станешь ты пить, понеже сыт. А ответное слово ханово было- пью твое здоровье и благополучие твоего улуса,- шептал сотский.
Михаил кивнул, пригляделся к толмачу. Старик с рыжей бородою, по виду кизылбашец, лыс и сутул, ноги колесом.
Хан меж тем допил чашу, передал баурчи, указал Михаилу место пред собою. Михаил сел на подставленный слугою стульчик.
- Как добрались?- перевел толмач.
- Благодарствуй, великий хан, не худо,- склонил голову князь.
- Все ли благополучно в нашем урусутском улусе?
Михаила покоробило от такого вопроса, но виду не подал, мельком взглянул на Кукшу- тот едва заметно двинул головою.
- Не худо, великий хан,- ответил Михаил.- Дозволь молвить, хан.
Тохта удивленно поднял жидкую бровь, кивнул.
- Перетолмачь,- велел князь сотскому.- Не гневайся, великий хан, но толмач твой не горазд в речи нашей. Пускай мой толмачить будет.
Тохта дернул головою, нахмурился, нойоны зашептались.
- Кукша, сказывай!- приказал Михаил.
Кукша пересказал приветствие князя и слова толмача. Хан все больше хмурился, старик-перс сжался, отступил в тень. Когда сотский закончил, хан махнул рукою, и два нукера, подхватив толмача, потащили его к выходу. Тот слабо отбивался, хрипло кричал.
- Зачем пришел незван?- когда перса вытащили, спросил хан.
- Ведомо тебе, великий хан, что Андрей Алексич, великий князь, преставился,- начал Михаил.- Не поспел он прислать тебе выходу. Я, князь тверской, за него и за себя привез тебе и родичам твоим поминок.
С этими словами Михаил взмахнул рукою, Коляда кликнул на улицу, и в юрту стали вносить подарки: бельи, лисьи и куньи шубы, множество сороков соболей, бархаты, тафты[4] и камки[5]. Помимо мягкой рухляди- несколько золотых и серебряных блюд, золоченые черпаки, чаши, богатое оружье и брони, седла. Гора пред ханом росла, нойоны жадно глядели на богатство, одобрительно кивали головами, хваля урусутов. Хан глядел на все щелочками глаз, стараясь скрыть любопытство, но когда Михаил подал ему из своих рук саблю в золотых ножнах с рукоятью в виде змеи, отделанной лалами[6] да винисами[7], не удержался, вынул клинок, поглядел на свет витиеватый рисунок булата, с размаху рубанул по шелковой подушке, и та разъехалась на две ровных половины- лишь несколько пушинок взвилось в воздух.
Вложив саблю в ножны, хан кивнул:
- Что просишь, князь?
Михаил встал, поклонился:
- Это точию малая толика того, что привез я тебе, великий хан. Бью челом тебе по ярлык на Владимир. Я в роде старший нынче остался. По обычаю мне княжить во Владимире должно.
- Хорошо, князь,- подумав, сказал Тохта.- Теперь ступай, передохни с дороги. Вечером приходи на ужин, там и решим.
Михаил поклонился, пошел к выходу. Следом вышли и бояре.
- Не захотел хан враз решить, хоть думать-то и не по чем,- сказал Коляда, когда они ехали сквозь татарский стан к своему.- Видать, ждет, с чем Юрий пришел.
Михаил оглянулся- на другой стороне стоял стан москвитян. Тут под копыта сунулся давешний толмач в изодранном халате, со свалявшейся от крови бородою, закричал:
- Великая светлая коназ, не остав!
Михаил остановил коня, пригляделся к выпученным от страху глазам перса, усмехнулся:
- Эй, Кукша, не узнаешь толмача-то?
- Узнал, князь, там еще. Это ж пресветлый Юсуф.
- Чего тебе?- спросил Михаил Юсуфа.
Тот с перепугу залопотал по-своему, указывая то на ханский стан, то на русский.
- Хочет, чтоб взял ты его с собою. Говорит, когда шел из Руси домой Итилем,[8] напали на него козы-итили[9], пограбили, самого едва не убили до смерти. Запродали татарам,- переводил Кукша.
- Пшел!- громко крикнул Михаил, трогая коня- вокруг уже стали собираться любопытные, а шепотом Кукше.- Приведешь его вон, за холмы, да чтоб ни едина душа!
[1] Константин Михайлович (1303-1345)- родоначальник князей Дорогобужских. Жизнь этого князя насыщена событиями. После 1318 г. был в плену у Юрия Данииловича, женился на его дочери Софье. В 1328 г., после ухода из Твери старшего брата Александра, получит ярлык на тверской стол, будет ходить в зависимости от Ивана Калиты и даже участвовать в его походе на родного брата под Псков. После того, как Александр вернется в Тверь, будет вынужден уступить ему княжение. В 1339 г, после убийства в Орде Александра, снова займет стол, оставаясь под влиянием Москвы, и даже позволит вывести москвичам из Твери главный колокол- символ независимости города. Умер в Орде.
[2] Наступить на порог у монголов считалось тяжким оскорблением хозяина.
[3] Человек, назначенный ведать ханским столом вроде русского чашника, кравчего.
[4] Тонкая и плотная ткань с характерным переливчатым блеском. В те времена- шелковая.
[5] Шелковая цветная ткань с узорами.
[6] Лал - красная шпинель- очень твердый, прозрачный, с сильным стеклянным блеском минерал, похожий на сапфир, но уступающий ему в твердости.
[7] гранатами
[8] Волгой
[9] Волжские казаки