Продолжение рассказа "Маяк"
Осознание вырвало меня из ступора, заставив скорее броситься в аппаратную, где в ящике с инструментом лежал молоток, я решил вернуть назад доски. кажется, в мгновение ока влетел по лестнице вверх, и зашарил в поисках. Дверь осталась открытой настежь, запереть ее не удосужился в спешке, а потому треск и грохот лестницы я услышал отчетливо. Что бы то ни было, оно пробилось сюда.
Прежде всего, я метнулся к двери и захлопнул ее, заперев на замок, с лестницы послышался неразборчивый шум, средь которого проступало то, что послышалось мне из-за ставня. Бормотание или шепот. Он мог принадлежать человеку, а мог и кому-то еще, это звучало пространно и пугающе. Нечто приближалось, что еще ужаснее, теперь я не сомневался, оно пришло не одно.
Деваться было некуда, и все что я смог — сидеть, прильнув к двери и лихорадочно вслушиваться. Внезапно, прямо по тому месту, к которому было прижато мое ухо, с той стороны некто со скрежетом провел чем-то острым. Звук по металлу был отвратительный. Новая порция липкого страха пронзила меня, ладони вспотели, к горлу подступила тошнота. В тот момент я чувствовал это ясно, на столько, что не мог и помыслить пренебречь предчувствием, рядом было нечто потустороннее, чужое. От него веяло холодом и злобой.
Звук повторился, снова и снова. оно, кто бы то ни было, знало обо мне, шептало неведомые слова, и яростно царапало дверь, желая добраться. Что будет, проникни тварь сюда, даже думать не хотелось. Поднявшись на ноги и пятясь стал взбираться по лестнице вверх. В маячной я заперся, звук неведомого существа сюда почти не долетал, тем не менее, меня по прежнему трясло.
Так, вслушиваясь, не в состоянии мыслить здраво, просидел часа три. Временами мое сознание почти отключалось, погружаясь в сумрачную полудрему. В эти мгновения сознание рождало странные картины, мерещились голоса. Если бы не наручные часы, потерял бы счет времени. Все прошло с рассветом, я это даже не услышал, почувствовал.
Чуть погодя решился спуститься в аппаратную. По-прежнему было заперто, нечто не смогло пробиться сюда. Осторожно отворив ее — там никого не было. Обшивка двери внушала ужас, она была изодрана сверху до низу. Следы выглядели странно, похоже, существо, пришедшее через окно, имело четыре пальца на одной конечности. Несмотря на страх и усталость, сей факт мигом бросился в глаза.
Доски валялись разбросанными по ступеням, а посмотрев на окно, я обомлел. Та была ночь. Ясное, чистое небо, в котором светились звезды. Мириады, разбросанные повсюду, столько мне не доводилось видеть никогда. Даже здесь, в самые ясные ночи. Даже в детстве, когда отец возил нас с матерью в наш домик в глуши, и вокруг по ночам царила кромешная тьма. Даже в те летние ночи, на безоблачном своде ночного неба, я не видел столько звезд!
Внизу простиралась пустыня, где поверхность была покрыта коркой безжизненной почвы, без единого, хоть самого скудного растения. Вдали виднелись странные, причудливые скалы. Их форма была причудлива, а цвет в ночи казался фиолетовыми. Мой разум едва ли был готов принять увиденное. В глазах помутнело, и я провалился в блаженное забытье.
Очнулся, кажется быстро. При падении скатился с лестницы и очутился на пролет ниже, умудрившись, похоже приложиться головой. Пощупал — и в самом деле, огромная шишка вскочила чуть выше левого виска. Тут в мозгу всплыли последние события и вскочив я вернулся к окну. Ничего не изменилось, невозможная, потусторонняя картина, от взгляда в которую начинала кружиться голова.
Не в силах смотреть больше, я захлопнул створки, за тем как в тумане поднялся наверх, и возвратился назад с молотком. Все доски были возвращены на место ,после чего вздохнул с некоторым облегчением. Больше всего хотелось забыть произошедшее. Точно так же запереть где-то на дне сознания, заколотить, запечатать, никогда не вспоминать. Разум был не готов принять случившееся.
Несмотря на полубезумное сознание, свою смену я окончил, выполнив все необходимые и уже привычные действия автоматически. Затем отправился вниз. Там царил ужасны бардак. Я долго убирал упавшие стеллажи, разбросанные вещи. Будто некто в ярости метался из угла в угол и крушил все. В руки мне попала пачка сигарет, видимо, принадлежавшая старику. Не в силах совладать с желанием, я отыскал здесь же коробок каминных спичек и присев на ступени, закурил. Это было блаженство, хоть и приправленное чувством стыда, ведь я зарекался не делать этого впредь. Но, утешал я себя, после таких приключений, пожалуй, любой бы сделал то же самое. Дым казался сладким, с наслаждением я делал одну затяжку за другой, понемногу успокаиваясь.
Уборка отняла у меня час времени и последние силы. Опустошенный и измотанный, я вернулся в дом, все, чего хотелось — просто заснуть и не видеть снов.
В моем жилище все было по-прежнему, сюда ночные гости не добрались. Скинув тяжелые ботинки, я прошел в кухню и залпом выпил один за другим два стакана воды. Есть не хотелось, как ни странно. По пути в спальню, на ходу стягивая свитер, я замер, поравнявшись со странным книжным шкафом. Странные книги старика, о которых я уже и забыл. В них мог быть ответ, или хоть что-то, что внесло бы ясность в последние события. Мой давнишний скепсис значительно поубавился, я готов был принять написанное в них.
Невзирая на чудовищную измотанность, веки мои перестали слипаться, возможность получить ответ на вопрос, ощущение близости разгадки, бодрили лучше крепкого кофе. Натянув свитер обратно, я начал разбирать шкаф, читая названия и описания на ветхих переплетах. Что именно окажется полезно, трудно было угадать сразу, но с чего начать я не знал, а потому просматривал том за томом.
Среди прочего нашлась толстая кожаная тетрадь, перевязанная тесемками, дневник Джерома Макмиллана. Мелким убористым почерком она была исписана на три четверти, нашлись и бережно нарисованные картинки. На них были изображены странные, причудливые существа, не похожие ни на одно знакомое мне животное. А еще пейзаж, тот самый, что открывался из окна. Старику было известно обо всем. В этом я итак не сомневался, но, меня все равно пробирала дрожь. Волнение будоражило душу.
Отложив в сторону книги, я уселся поудобнее на кровати и принялся читать. С первых страниц я был удивлен содержимым, точнее сказать, поражен. Для меня образ предшественника был с самого начала, можно сказать усредненным, просто пожилой мужчина, каких тысячи. На деле это был пожилой господин с живым умом, образованный, сведущий в точных науках. Не все из написанного было мне понятно, когда речь шла о сложных математических формулах, к примеру. Или же появлялись узкоспециальные термины. Я не математик, увы.
Сама же суть была ясна. Увлечения Джерома странными теориями о параллельных мирах и измерениях начались еще в юности. Зачастую они вызывали недопонимание со стороны окружения, и далеко не заходили. Однако, уйдя в отставку, покинув родной город, пожилой профессор, он,казалось преподавал в Муниципальном Университет Амстердама, перебрался сюда и вплотную погрузился в свои странные увлечения.
Далее он нашел пещеру под островом, мне тут же вспомнился недавний спуск, по спине пробежали мурашки. Там он проводил свои эксперименты. Первые годы ничего не получалось, по крайней мере, достойного внимания. Затем он понял, где все это время допускал ошибки, и дело сдвинулось с мертвой точки. Здесь шли абсолютно непонятные мне знаки, формулы. Еще спустя год, Джером Макмиллан добился желаемого.
с помощью пространного ритуала, основной частью которого было начертание испещренного символами круга в той самой пещере, он открыл некий проход. Это было измерение, которое он, почему-то обозначил номерным знаком 05649. Тут же были зарисовки.
Позднее, наблюдения за открывшимся пространством позволили сделать некоторые открытия. Во-первых, время там шло иначе, ночь наступала с приходом утра в нашем мире. Формы жизни, те, что он смог увидеть, были не похожи ни на что, живущее здесь. Вокруг горных пик иногда клубился желтый туман, скорее всего, какой-то газ, предполагал профессор.
Со временем Джером узнал так же, что в тех местах нет яркой смены времен года, солнце имеет красноватый оттенок, тем больше звезд и выпадают странные осадки. Кислорода в воздухе больше, от чего насекомые имеют крупные размеры и способны достигать фута полтора в длину. Меня передернуло, когда я представил паука такого роста. Есть ли там пауки интересно?
Ставни, где открылся переход, на сколько можно было судить, он оказался не там, где планировалось, старик накрепко запирал. Долгое время все шло нормально, он делал пометки, исследовал открывшееся измерение. Но однажды заметил, что на ставнях появились следы от когтей. Некое существо обнаружило проход и пыталось пробраться!
С тех пор попытки повторялись снова и снова. Даже по ночам, не нашим, а с той стороны, когда твари должны были затихать, порой кто-то ломился сюда. Они переговаривались между собой используя странный набор звуков, порой это отдаленно напоминало речь. Такое открытие пугало старика, ведь, существа разумные представляли куда большую потенциальную угрозу.
С течением времени профессор разобрал некоторые слова, начал понимать. Разумеется, здесь ему помогли, он записал на диктофон страшные звуки и отправил своему другу. Бывшему коллеге, который в итоге согласился помочь. Последний изучал древние наречия и, с точки зрения старика был выдающимся ученым. То, что открылось в ходе пересола напугало Джерома Макмиллана. Две страницы дневника были небрежно вырваны, после почерк шёл несколько косо. Я почему-то сразу решил, что старик писал те строки будучи пьян. Соседство стало опасным, ночью твари смогли проникнуть в маяк и напали на смотрителя. Он был ранен, на уголке страницы был отпечаток пальца, не иначе, как испачканный кровью.
Те, что пробрались внутрь, были похожи на помесь летучей мыши и насекомого. Возле уродливых пастей жвала, внушительных размеров, фасеточные глаза. Перепончатые крылья, испещрённые тонкими жилами. Ростом же они были со взрослого кота. Редкая шерсть сменялась чешуей тусклой, сероватой. Одного старик сумел подстрелишь, и тем самым отпугнул нападавших. Но к тому моменту его ранили в ногу, один мелкий твареныш сумел вырвать кусок плоти, впившись в правое бедро. Так же, писал мой предшественник, множество мелких царапин от когтей, осталось на руках и лице, впрочем, они были не глубоки и не вызвали опасений.
Когда профессор, перетянув рану, отправился к лестнице, чтобы забаррикадировать окно, пришёл ОН. Неясно, как существо оказалось ща спиной старинка, но в какой-то мин почувствовав движение и обернувшись, смотритель повстречался с ним взглядом. Некто был высок и один вид его внушался трепет. Несколько рядов лиловых глаз на треугольной голове, нос отсутствовал, а рот напоминал челюсти насекомого, вроде стрекозы, но учитывая рост существа, выглядело это поистине чудовищно. В строении его, ощущалось сходство с богомолом, но туловище напоминалось торс человека. В отличии от насекомого, тело покрывал не хитин, а кожа. Темно-бурая, с резкой короткой шерсткой.
Старик подробно описал, как стоя в оцепенении перед неведомым гостем, изучавшим его, забыл даже о боли. Существо обратилось к нему, и голос напоминал стрекот. Он пробирал до глубины души, прошивал мозг. Старик не мог двинуться с места. Сам не понимая как, но суть речи гостя была уловима для профессора. Сколько длился этот кошмар, он так и не понял, в какой-то момент существо замолчало, а сознание Джерома помутнело, он лишился чувств.
Очнувшись, он накрепко заколотил окно, и я оказался прав, изрядно набрался припасенным джином. В планы моего предшественника входило разрушить до основания созданный круг, тем самым закрыв проход. Но, что же ему сказало существо? Этот вопрос донимал меня, увы, ответа не оказалось. Ясно было то, что проход сохранился до сих пор. Профессор не смог выполнить задуманное, нечто помешало ему. Судя по дате, он исчез в скором времени, и судьба его не известна.
Записей больше не было. В смятении я сидел, держа в руках тетрадь, не зная, готов ли принять все написанное как истину. Вид из окна на маяке был реален, даже запах, витающий в воздух был ни на что не похож. Следы на двери, звуки... Все это было. Я застонал. Голова начинала болеть, сказывалась усталость и необъяснимая чертовщина, с которой я столкнулся. Может, все же я спятил, посетила меня мысль в тот миг. К ней я позднее возвращался десятки раз. Но, ведь психи не верят, в то, что безумны, они не сознают своей болезни.
@Lintu