Напомню: зимой 1959 года в горах Северного Урала пропали девять туристов, ушедших в поход под руководством Игоря Дятлова. Через месяц спасатели обнаружили их разрезанную палатку. А в радиусе полутора километров от нее - пять замерзших тел. Трупы остальных нашли только в мае. Почти все туристы были разутые и полураздетые. У некоторых - смертельные травмы. Почему ребята убежали на лютый мороз и на свою погибель? Моё расследование даст ответ на этот и многие другие вопросы. Попутно очищу трагическую историю от массы мутных мифов, фантазий, вранья, бреда, которые налипли на неё. Переходим к исследованию версий причин гибели.
Как человек превращается в зверя.
Группа в походе – как экипаж на подводной лодке: даже если между кем-то возникает конфликт, нужно предпринять всё возможное, чтобы его погасить, деваться-то некуда. Если конфликт не удаётся погасить, взрыв эмоций может быть таким, что люди теряют человеческий облик.
Вот пример.
В 1988 году готовился переход к Северному полюсу группы советских и канадских путешественников. С советской стороны к переходу готовились 12 человек, а в группе должно было остаться 8. Четверых надо было отцепить. Кого? – этот вопрос тяжёлым грузом лёг на плечи руководителя группы Дмитрия Шпаро. На общем собрании в библиотеке аэропорта Диксон он назвал тех, кто пойдёт с ним.
Трое неудачников молча согласились с его решением, а четвёртый – это был знаменитый ныне Фёдор Конюхов – устроил истерику. Он встал на колени перед Шпаро и принялся умолять его включить в состав. И его можно понять: шесть лет готовился к этой экспедиции, жил ею, был одним из самых надёжных, но Шпаро был непреклонен: «Ты лишний».
Тогда Фёдор выбежал на середину комнаты и угрожающе прорычал: «Ах, так! Тогда я уничтожу всю экспедицию!» Схватил карабин, но ребятам удалось обезоружить обезумевшего Федю. Конюхов выскочил из библиотеки и через минуту вернулся с дорогим канадским теодолитом и, разбив его о дверной косяк, бросился с треногой на Шпаро. Тот чудом увернулся. Фёдор снова размахнулся и попал по голове Анатолию Федякову – у того брызнула кровь. Конюхов бросил теодолит и выбежал на улицу. Угрожал снаружи: «Если меня не возьмёте, сожгу вас всех!.. Повешусь – будет скандал на весь мир!.. Убью ваших родственников!.. Напишу в ЦК, чтобы вас посадили!» Потом позвонил в КГБ, сообщил, что его жизнь под угрозой – просил защиты…
Федор Конюхов - знаменитый путешественник и землепроходец. Отправляется в дальний путь в одиночку. Может, потому, что не уверен, что сумеет сохранить нормальные отношения с другими.
Для всех было неожиданностью, что именно Конюхов оказался способен на такие умопомрачительные поступки. Славный малый, очень добрый по натуре человек, Федя был любимцем группы. Художник, свой в доску – и такое! По сути психологический срыв Конюхова можно рассматривать как террористический акт. Под угрозой была жизнь многих людей. А уж какие мысли возникли у канадцев, свидетелей этой сцены, трудно и вообразить.
Я могу привести немало случаев, когда абсолютно спокойные по жизни люди вдруг превращались в монстров. Теряли человеческий облик, в общем-то, из-за ерунды, из-за пустяка. Могло возникнуть в палатке на склоне горы Отортен нечто подобное, что произошло на Диксоне с Фёдором Конюховым? Не исключено. Неосторожно брошенное слово, хамское замечание, уязвлённое самолюбие, сшибка амбиций – и в ярости кто-то хватается за нож, принимается полосовать стенку палатки, все выскакивают, в чём были, на мороз и продолжают выяснять отношения…
Их мог погубить внутренний раздрай
Мог ли возникнуть жёсткий, взрывоопасный конфликт в группе? Вполне. Несмотря на то, что многих членов группы связывали дружеские отношения, в группе тлело напряжение. В дневниках проскальзывают оговорки, из которых можно сделать вывод, что напряжение иногда достигало точки кипения. Вот только одна короткая фраза из дневника: «Люда ушла в палатку…» Ушла явно в дурном настроении. То ли обида, то ли гнев овладели Дубининой. Как можно понять, просидела в одиночестве несколько часов. Никто не позвал её: «Люд, да ладно… Хватит кукситься… Выходи, пора ужинать». Запись из дневника Зины: «Сегодня день рождения Саши Колеватова. Поздравляем, дарим мандарин, который он тут же делит на 8 частей…» А их девять! Как удачно Люда покинула весёлую компанию.
То есть, стало быть, Люде долька не досталась. Да не только без дольки, но и вообще голодная осталась: «Люда ушла в палатку и больше не выходила до конца ужина». До конца ужина! То есть они спокойно ели кашу с тушёнкой и не обращали внимание на товарища по походу, который затаился в палатке. Бедная Люда!
А заканчивает запись Зина так: «В общем, ещё один день нашего похода прошёл благополучно». Равнодушие сквозит в этой фразе. Как же благополучно, если один член команды обделён и одинок? Или у Люды уже случались подобные выходки, и на них старались не обращать внимания?
Вот на снимке они веселы, беззаботны. Многих членов группы связывали дружеские отношения, однако в группе тлело напряжение. В дневниках проскальзывают оговорки, из которых можно сделать вывод, что напряжение иногда достигало точки кипения.
Этот эпизод заставляет пристальнее присмотреться к Люде Дубининой и её положению в маленьком коллективе. Она тоже вела дневник. Записи её кое-что могут рассказать об атмосфере группы, в целом, и об отношении к ней, в частности. Вот они приехали в Серов: «Ребята прошпынали завхоза, т.е. меня, обвиняли в скупости и жадности». Если Дубинина завхоз, то общие деньги хранились у неё. И, чувствуется, она старалась быть расчётливой и разумной в тратах, мало ли что ждёт впереди. Рудольф Седов вспоминает о Слободине, когда они были в одном походе – Рустем был тогда заведовал хозяйством: «Он был правой рукой начальника ― завхоз, а его твёрдость стала залогом планомерного расходования походных продуктов при наших сумасшедших аппетитах». То есть завхоз по своим обязанностям и должен быть твёрдым. Людмила считала так, придерживалась принципа бережливости, как бы сурово не смотрелись её действия по экономии.
Читаем дневник дальше. «Приехали ночью в Ивдель, остановились на станции. Расположились в углу, сразу же наши улеглись спать, расстелив палатку. Я же стала дежурить. Это время использовала для шитья бахил, переписыванья песен». Не бездельница. Вспомним препирательства по поводу того, кому зашивать палатку. А тут она берёт иголку и шьёт бахилы.
Ещё две записи: «Женька то и дело под'едает меня, даже иногда скажет что-нибудь обидное. Неужели он считает меня какой-нибудь дурой» и «Опять, конечно, пели. Голос я уже совсем пропела. Женька опять с'язвил. Вот ехидна уж, да ехидна». В этих записях Дубинина, похоже, упоминает Евгения Синицына из группы Блинова, с которой дятловцы поначалу были вместе в дороге. Из этих записей вполне можно сделать предположение: а не была ли Люда своеобразным объектом для насмешек?
(Иллюстрация. Кадр из фильма на вокзале в Серове)
Приехали в Вижай: «С Юркой сегодня дежурные. Решили варить на плите лапшу. Но очень трудно было натопить печку такими сырыми дровами, поэтому ушла на это масса времени…» Опять Люда дежурная!
Запись в дневнике Колмогоровой 30 января: «Дежурные долго разводили костёр, с вечера постановили на 8 минут с момента подъёма вставать и освобождать палатку. Поэтому все давно проснулись и ждут эту команду. Но бесполезно. Около 9.30 утра начался пассивный подъем. Коля Т. что-то острит с утра. Собираться никому неохота... Люда быстро отработалась, села у костра. Коля Тибо переоделся. Начал писать дневник. Закон таков: пока не кончится вся работа, к костру не подходить. И вот они долго спорили, кому зашивать палатку. Наконец К. Тибо не выдержал, взял иголку. Люда так и осталась сидеть. А мы шили дыры (а их было так много, что работы хватало на всех, за исключением двух дежурных и Люды. Ребята страшно возмущены)» Опять Дубинина причастна к конфликту. Да и споры, кому зашивать палатку отнюдь не благоприятствуют спокойствию в коллективе. А если учесть, что Дубинина и Тибо оказались вместе в четвёрке погибших у ручья…
Обида Дубининой могла копиться, копиться – и прорвалась. Понятно, что это только предположение и ничего больше.
Настораживает и такой момент в письме Зины Колмогоровой подруге: «Группа-то ничего, как только пойдём, не знаю. Не будем ли ругаться? Ведь с нами Колеватов...» Колеватов, видимо, был очень непрост. В воспоминаниях Блинова есть примечательная характеристика на него: «Колеватов Сашка учился на нашем физико-техническом факультете, со мной на одном курсе в группе 457. Упрямый и самоуверенный человек. Не прочь был порой покичиться своими теми или иными достоинствами. Правда, он лишнего никогда не говорил, но слушать его было порой неприятно. Ходил с ним летом 1957 года по Южному Уралу. Девчонки его просто не могли терпеть».
(Иллюстрация. Фото Колеватова и Зины)
Не могли терпеть – красноречивая характеристика. Все ли могли терпеть Колеватова в группе Дятлова? И предчувствие беды слышится во фразе Зины «Не будем ли ругаться?»
Запись 28 января в общем дневнике: «Юрка, пролежав минуты две, не выдерживает и перебирается во второй отсек, при этом страшно проклиная и обвиняя нас в предательстве. После этого ещё долго не могли заснуть, о чём-то спорили, но наконец всё стихло». Что за предательство? Кого обвинял Кривонищенко? Кого проклинал? За что? Проклинать – сильное слово, его не используют попусту. Из этого можно предположить: существовало напряжение в маленьком коллективе, которое в экстремальных условиях могло перерасти в серьёзный конфликт.
И ещё одна дневниковая запись Зины в тему: «Колю сегодня не заставили дежурить и дежурили мы с Рустиком. Сожгли варежки и 2-ю фуфайку Юркину. Он ругается всё время». Всего три предложения, и в каждом чувствуется конфликт. Это и соответствующий подбор слов – заставили… ругается… Мало того, что ругается, так ещё и всё время. Ругань всегда неприятна, указывает на нездоровый психологический климат, а в маленьком коллективе, да к тому же в автономном плаванье негативный эффект перебранки усиливается многократно. Да тут ещё и вещи сожгли – дополнительный повод для негативных эмоций. Удивляет равнодушие Дятлова – он руководитель группы, должен был вмешаться в ситуацию, чтобы разрядить напряжённость. Не вмешался. Промолчал. И растут сомнения в его лидерских качествах.
Возникает вопрос: а была ли группа сплочённой и дружной? Как видим, вероятность внутреннего конфликта в ней совсем не исключена. Как и вражда. Поводы для споров и пререканий: кто-то долго разводил костёр… Тибо острит с утра… спорили, кому зашивать палатку… Юрка обвиняет кого-то в предательстве… В походе недовольство друг другом накапливается, растёт… и реален взрыв эмоций!
Были в группе и проблемы с дисциплиной. Дежурные не выполняли своих обязанностей, препирались по поводу, кому зашивать палатку. А Дятлов почему не реагировал на явные нарушения дисциплины? А ведь про него говорили: авторитарный у Госи стиль. Почему-то не проявилась его авторитарность в сложных моральных ситуациях…
Журналист Григорьев был на перевале во время поисков, разговаривал со студентами, которые хорошо знали Дятлова. Занёс в блокнот: «Вчера весь вечер говорили о погибших. О том, зачем они на горе разбили палатку и т.п. Сказали, что И. Дятлов очень самолюбив, любил командовать. Раз предложил отряду с одного берега реки беспричинно перейти на другой. И это беспричинно. Однажды все так возмутились его поведением, что не стали выполнять его команду. Тогда он ушёл ото всех и объявил голодовку. Рядовым он в отряде был хорошим, исполнительным. Все ошибки приписывали ему. Об этом особенно говорили двое, которым приходилось бывать с ним. Отрицат. отозвался о нём и рук. группы. Он говорил, что это глупо, что группа вышла в 3 часа, когда через 1.5-2 часа здесь было уже темно».
Самое большое сомнение по поводу сплочённости группы возникает у кедра. Допустим, какая-то страшная угроза выгоняет всех из палатки. И, судя по следам, они в тот момент были едины, бежали вместе. Но что-то потом сломалось во взаимоотношениях – группа распалась. Дальше каждый спасался, кто парой, кто в одиночку, кто небольшой группой. Девять человек пусть даже полураздетые, разутые, пусть объятые страхом, могли бы развести надёжный костёр, согреться, устроить убежище. И если уж выпала им судьба замёрзнуть, то замёрзли бы вместе, рядом друг с другом. Но группа разделилась. Двое погибли у кедра, четверо – в ручье, трое – по пути к палатке. И нельзя исключать, что разделила их не внешняя угроза, а внутренний раздрай…
(Иллюстрация. Кадр из фильма) ххх
Причина бегства из палатки могла родиться внутри палатки, то есть в отношениях между членами группы. Что там у них случилось, от чего как порох вспыхнули эмоции, мы наверное не узнаем, но можем предположить: конфликт достиг такого накала, что некоторые члены группы посчитали лучшим выходом покинуть палатку полуодетыми и бежать, куда глаза глядят. Бегство на расстояние около полутора километров по снегу больше походит не на спасение от опасности, а на преследование одних членов группы другими. И не все покидали палатку в спешке – четверо оказались хорошо одетыми и обутыми. Может, эта четвёрка побежала потом?
Можно предположить, что Дятлов двинулся от кедра к палатке за вещами. Ушёл от костра, у которого было теплее и хоть и ничтожные, но шансы на спасение. Будь группа единой, за одеждой пошёл бы кто-то из тех, кто был хорошо одет и обут – скажем, Золотарёв или Тибо, а Дятлов остался бы у костра. Он же опытный, знал: у хорошего костра можно продержаться довольно долго, хоть неделю.
И другое Дятлов не мог не понимать: идти необутым и плохо одетым по снегу на морозе – это верная смерть. Участник поисков Юрий Сахнин вспоминает: «Очень сильный там встречный ветер. Очень сильный! Я однажды, просто так от кедра наверх пошёл – засекая время за сколько это можно пройти; полностью одетый и в триконеных ботинках… В общем, больше часа шёл: ветер держал».
Значит, если уж решился Игорь на бросок к палатке, то скорее всего толкнула его на безумный поступок безвыходная ситуация. То есть он посчитал себя несовместимым с кем-то у костра. И опять приходит на ум конфликт Дятлова с кем-то. С кем?
Ну, допустим, вспыхнул острый конфликт, поорали в ожесточении друг на друга, повыясняли на повышенных тонах отношения, но всё же не верится, что они могли потерять человеческий облик... Не верится, что могли такую черту переступить, чтобы отпустить товарища на верную смерть.
Спали вместе – и никакого секса!
Многозначны взаимоотношения парней и девушках в походах. Спали-то в одной палатке. Одноклассник Владимира Высоцкого Монахов вспоминает такой случай из школьной жизни: «Однажды наша учительница Тамара Васильевна сказала Кохановскому: «У тебя, наверное, много девочек». А я возьми и ляпни: «Он с ними спит…»
Сегодня выражение они спят друг с другом означает только одно: занимаются сексом. А тогда было совсем иначе. В те времена за словами спали стояло нечто иное. Монахов разъясняет: «Я был юноша, хоть и спал с девчонками! Но не было такого, что вот, мол, если спишь с ними, то, значит, секс и прочее…» Загадочно. Как это: спать вместе, но умудриться обойтись без секса? Монахов настаивает на этом варианте: «Спали с девчонками рядышком и ничего такого между нами не было».
А спали вместе как раз в турпоходах. Спали в палатке – мальчики и девочки, юноши и девушки. И никакого секса. Юрий Юдин о том же: «Мы все были хорошими товарищами и не более! В то время отношения между молодыми людьми были совсем иными, нежели сейчас. Мы спали вповалку в одной палатке и под одним одеялом, но никакого интима при этом не могло быть».
Наталья Шарнина в дневнике похода по Южному Уралу в 1957 году приводит такой эпизод: «Греемся на солнышке, ну, и, конечно, девичьи разговоры. «Девчонки, не ложитесь рядом с Пашей – он обнимается. Вот мы ходили в майские и он…» – «Зато теплее», – перебивает Нина. «Да уж, нынче спать не жарко…»
Гормоны есть гормоны, они при любом политическом режиме играют. Волновал их половой вопрос, тревожил. Зиновьев вспоминает о Тибо: «Как-то помню… Мы жили в одном общежитии, он прибежал с книгой, говорит: хотите почитать? Смотрю название – «Половой вопрос». Книга такая выходила. Написал какой-то немец. Капитальная книга. Ну, мы почитали. Просветил он нас, значит». Но кроме просвещения хотелось и реализации теоретических знаний. А с этим было сложно.
Спали вместе в турпоходах. Спали в палатке - юноши и девушки. Юрий Юдин вспоминал: «Мы были хорошими товарищами и не более! В то время отношения между молодыми людьми были совсем иными, нежели сейчас. Мы спали вповалку в одной палатке и под одним одеялом, но никакого интима при этом не могло быть».
Судебно-медицинская экспертиза тел Зинаиды Колмогоровой и Людмилы Дубининой показала: они остались девушками. Было им по 21 году. По нынешним временам это невероятно! Чтобы дожить до таких лет и не иметь сексуальных контактов?! Но вот было, было. Зина и Люда ничем в этом отношении не отличались от своих однокурсниц, те тоже в подавляющем своём большинстве не расставались с невинностью до свадьбы. Такие были времена – целомудренные.
Алексей Козлов, знаменитый саксофонист и ровесник дятловцев, говорит на эту тему: «Вспоминая о нравах во взаимоотношениях полов в те времена, я могу с полной ответственностью сказать, что они были исключительно чистыми и девственными, причём настолько, что сейчас это даже невозможно себе представить. Причинами этого были сохранившиеся со старых времён лучшие традиции русской деревни, с одной стороны, и крайне пуританская в отношении секса советская мораль, жёстко навязывавшаяся детям, начиная с детского сада…»
В студенческой жизни эта мораль проявлялась в крайней скупости эмоций при проявлении своих чувств. Была такая фраза «Не отдавай поцелуя без любви». Сегодня она представляется пределом наивности, а, может, и идиотизма. Но в те времена она определяла норму. Ведь ещё совсем недавно в стране было раздельное обучение – школы для мальчиков, школы для девочек – до 1954-го года. Десятиклассницы на 99 процентов не вступали в сексуальные контакты, девушки блюли свою невинность как можно дольше: в институте, на работе. Это, с одной стороны, отвечало требованиям советской морали, а с другой – издавна бытовавшему в народе требованию к невесте быть девственной. Поэтому случайные половые связи были редкими. Говорить открыто на сексуальные темы считалось в лучшем случае неприличным, похабным.
Но человеческую натуру не переборешь. Хотелось им этого, хотелось. В дневниках дятловцев есть записи о дискуссиях на тему любви и дружбы – это ведь не случайно, что они сосредоточились именно на этом жгучем направлении. И, возможно, какие-то границы приличия при этом пресекались. Ведь не случайно в дневниковых записях проскальзывает слово «хамство». И от хамства мог возникнуть психологический взрыв.
Треугольник или четырёхугольник?
Вместо секса – диспуты о любви и дружбе. Но не только. В группе Дятлова, кажется, прорастало и нечто большее, чем диспуты. И это нечто большее могло разрушить моральную атмосферу. Знать бы, как складывались отношения в группе, это могло бы дать ключ к пониманию мотивов действий погибших. Но знания эти скудны, отрывочны. Нет достоверной информации, что именно делали члены группы в последние часы своей жизни и в какой последовательности. По этой причине остаётся только строить предположения.
Однако, можно с уверенностью утверждать: между Зинаидой Колмогоровой и Юрием Дорошенко существовали особые отношения.
Зина пишет подруге: «Лида, а с Юрой мы больше не дружим…».
Сразу же растолкую значение слова «дружить» в те времена. Если парень и девушка дружат, это означает первый этап любовного романа. То есть их видят часто вместе – они гуляют, общаются, возможно, садятся рядом в аудитории. Не всегда на этом этапе дело доходит до поцелуев (о сексе и речи нет!). Синонимом слова «дружить» было словосочетание «ходят вместе».
Но продолжим читать письмо: «Удивилась, наверное. Да? Все удивляются. Даже не разговариваем, не здороваемся, он уже с другой девчонкой ходит везде...» Вот как раз и возникает это слово – ходит. Бедная Зина! «Я сначала здорово переживала, похудела, извелась вся, а теперь уже как-то успокаиваюсь. Прошло уже 2 месяца, как мы не дружим. Летом он все время приезжал ко мне в Каменск, каждую субботу…»
В бумажнике Игоря Дятлова обнаружена фотокарточка Зины Колмогоровой. Скорее всего, он испытывал какие-то чувства к ней. Но таил от всех. Ни в одном воспоминании нет и намека на то, что между ними что-то было.
Если Юра приезжал каждую субботу в Каменск-Уральский к Зине, то это означало одно: отношения перешли в серьёзную стадию – они уже не просто ходят и дружат, при таком варианте отноншений на горизонте маячит свадьба. Юра был представлен родителям, стал своим в доме. В те годы, по деревенским понятиям, он считался женихом Зины. Потому для нее охлаждение Юры больше, чем просто прекращение отношений – ей стыдно перед родными, перед соседями в деревне. И ниже в письме она пишет: «Об одном я, Люда, жалею, что он был много-много раз у нас дома. Знаешь ведь, деревня, все уже так и думали, что мы, если не поженились, так поженимся. А сейчас просто стыдно домой ехать…»
А сестра Юрия Дорошенко Ирина приводит факт: «Фото Зины у нас были дома. Брат Володя говорил, что это Юрина девушка». Значит, и для Юры всё было действительно серьёзно. Но почему-то сломались отношения.
И ведь ничто не предвещало беды. Приезжал он к ней, они ходили вместе. И вдруг:
«Приехала я сюда после практики тоже всё хорошо было, а потом я стала замечать, что он очень ко мне изменился… Вот так и поссорились, вернее даже не ссорились, а просто перестали замечать друг друга. Он сейчас очень изменился, очень просто. Совсем не показывался в секции, т.к. я старалась найти там своё утешение, а сейчас ничего. Ходим иногда вместе в походы, но старательно не замечаем друг друга... Сейчас одна просто не могу ни с кем быть после него, даже смотреть не могу ни на кого, а с ним больше не будем вместе, я это уже точно знаю. Вот такие личные мои дела, Лида. Как у тебя дела на этом фронте? Знаешь, 5-ый курс, свадьбы, свадьбы. Грустно немного, но ничего. Рита Митр. вышла замуж за Толю Мур. Была туристско-групповая свадьба. Подарили байдарку им…»
Печально: на курсе свадьбы, свадьбы, а у неё… Юра прошёл мимо с кем-то из однокурсниц... Зина болезненно и со слезами переносила эти нечаянные встречи. Так и пишет: всю ночь ревела. Но, закалённая и сильная, старалась преодолеть чувства к Юре. Плохо это у неё получилось.
Ещё одно письмо Зины подруге, уже из Свердловска:
«Приехала из Каменска, там была несколько дней на практике и вот снова в институте, приехала в поход. Иду с Дятловым на Сев. Урал. И понимаешь, Лида, с нами идёт снова Юрка... Ты представляешь, как снова разбередятся подживающие раны. Я очень забылась в Каменске, хотя не проходило и дня, чтобы я о нем не вспоминала, но уже заслуга моя была в том, что без боли в сердце вспоминала, а с грустью... И вот снова вместе в походе... Лидуська, как тяжело мне будет в походе, ты ведь понимаешь это, правда? Но пока думаю, что буду к нему относиться, как ко всем, постараюсь, по крайней мере. Ведь он смог пойти в группу, где я, значит, и я должна крепиться. Попытаюсь, но как трудно будет, ведь люблю я его, Лида! И снова вместе, но не вместе. Буду крепиться, Лида! Просто слово даю, что буду».
Тягостно читать эти строки. Отчаянный стон: «Ведь люблю я его, Лида!» И с таким чувством идти вместе в поход? Не надо бы Зине этого делать. Тем более, что Слобцов брал её в свою группу. Но Дятлов перетянул Зину к себе. Кто знает, может в поход она пошла, чтобы отношения с Дорошенко наладить.
Насколько я понял, для Зины было приятным сюрпризом, что в поход с ними пошёл Дорошенко. Зина в поход собиралась давно, и не из-за Юры, а из-за увлечения туризмом, в том числе из-за радости общения с людьми, с которыми не раз ходила по Уралу. Уже на маршруте из Серова пишет подруге, как о новости:
«Хочешь, я тебя удивлю? С нами едет Юра Дорошенко. Не знаю, как я буду себя чувствовать, я отношусь к нему, как ко всем пока, но как-то очень тяжело все-таки, ведь мы вместе и не вместе... Сегодня мне очень грустно, ибо он с кое-кем из девчонок за ручку ходит. Ревную».
Ревнует. Наверно, разумом Зина понимала, что надо бы забыть о чувствах к Юре, но сердцем надеялась, что вдруг у них всё наладится...
Для Зины Колмогоровой было неожиданным сюрпризом, что в поход с ними пошел Юра Дорошенко. Незадолго до этого они порвали отношения, а ведь дело шло к свадьбе.
Вот ещё какой интригующий факт в теме любовного треугольника: в бумажнике Игоря Дятлова обнаружена фотокарточка Зины Колмогоровой. Это означает, что он испытывал чувства к ней. Таил от всех. Ни в одном воспоминании нет и намёка на то, что между ними что-то было. Что-то – имеется в виду студенческий роман. Будь что-нибудь, непременно бы отметили. И в дневниках даже намёка нет. Кроме фразы в записи Колмогоровой: «Игорь хамит». Можно предположить, что Дятлов испытывал к Зине вполне определённые чувства, а хамство, видимо, вызвано ревностью к Дорошенко. И хамство тут – это, как ни странно, проявление любви. Сама Зина, скорее всего, никаких чувств в Игорю не испытывала.
Сохранилось письмо Колмогоровой Дятлову с практики в Каменск-Уральском. В письме ничего личного. Начинает с поздравления: «Позволь хоть и поздно, поздравить тебя с днём рождения и пожелать, конечно, всего хорошего, конечно, самого лучшего, больших и трудных походов, отличной защиты диплома». Будь у них серьёзные отношения, Зина ни за что не опоздала бы поздравить. Её в основном интересовал поход: «Поскорее напиши, когда выходим». Далее в письме, что ей скучно на практике, потому что «…нет здесь привычной шумной толпы туристов…» И заканчивает письмо приказом: «Игорь, напиши немедленно, чтобы я знала, когда выходить. Ведь сегодня уже 16-е».
Письмо Зины Игорю Дятлову. Спокойный сухой тон. Нет и намека на какие-то особые отношения...
Ни одного ласкового душевного слова. Письмо сокурснику и товарищу по походам – не больше. Игоря с Зиной ничего не связывало, кроме походов. Наверняка она и не подозревала, что её фото Дятлов хранит у сердца. Тамара Запрудина, сестра Зины, вспоминает: «Симпатизировали Зине многие молодые люди, но она учёбой и нами занималась. Про Игоря она рассказывала, с уважением, но как о товарище».
Что происходило между Колмогоровой и Дорошенко в походе – сведений нет. Единственная запись Зины в дневнике, где упоминается Дорошенко, мало о чём говорит: «На ночлег остановились недалеко от лыжни. Мы пилим дрова с Юркой. Поговорили о прошлом. «Повеса» так «повеса».
В наши дни слово это – повеса – не используется в разговорной речи. Изначально оно означало бездельника, проводящего время в пустых развлечениях. Известно всем из «Евгения Онегина»: «Так думал молодой повеса, летя в пыли на почтовых…» А в 50-е годы прошлого века слово было в ходу, хотя и изменило своё значение, стало обозначать просто легкомысленного человека.
Можно ли назвать Дорошенко повесой? Если в значении пушкинского времени, то вряд ли. А если в значении дятловского времени, то вполне. Был Дорошенко лёгким в общении, в отношениях с людьми. Возможно, не придавал значения чувствам и переживаниям других. Он ездил в гости к Зине в её родную деревню Клевакино, возможно, понятия не имея, что его там рассматривают, как жениха. Легкомысленно относился к этому. Скорее всего, был не готов к серьёзным отношениям. Это воспринималось Зиной, как поведение повесы. Хотя, слова в дневнике Зины «повеса так повеса» звучат ласково, даже нежно. Вроде как простила.
А Дятлов знал, что у Зины и Дорошенко что-то было и знал, что они расстались. Потому и затеплилась у него надежда: а вдруг в походе что-то склеится с Зиной? Психологом он был плохим, иначе бы не взял в поход и Колмогорову, и Дорошенко – такое всегда чревато напряжением в группе. Видимо, в походе Зина и Юра сначала друг друга, как говорится, не замечали, а потом Дорошенко, судя по всему, решил возобновить отношения. Это не могло не вызвать жесткую реакцию Игоря: он стал хамить Зине.
Зина шумная, бойкая, из разряда тех, кто «коня на скаку остановит». Происхождение деревенское. Дубинину в «Вечернем Отортене» назвали «кандидатом любовных наук». Возможно, диспуты о любви и дружбе, которые упоминаются в общем дневнике, возникали с подачи Людмилы. Она из интеллигентной обеспеченной семьи, недурна собой – вряд ли испытывала дефицит внимания со стороны парней.
Яровой написал книгу, в основе которой был дневник Масленникова. Но получилось сухо, скучно. И Яровой переделал книгу – получилась любовная история. Книга Ярового «Высшей категории трудности» нанесла болезненный удар по родителям и близким дятловцев. Как выразилась Мария Дудина, «журналист оживил покойников и заставил их снова мучиться и горевать и мёрзнуть в избушке. Родители такого бесцеремонного обращения с фактами не ожидали. Яровой обманул их ожидания. Зачем он сунулся в эти события, да ещё и выкрал дневники и фотографии. Зачем он наштамповал там всякие вымышленные любови и вымышленные имена? Ведь всем же было ясно, что пишется материал по фактам чрезвычайной трагедии. И так исказить события, названия вершин, городов, рек, районы Урала, имена дятловцев, поисковиков и др. Словом был создан пасквиль, жёлтый и шитый белыми нитками…»
Журналист Юрий Яровой был свидетелем поисковых работ. Он написал повесть «Высшей категории трудности». В основе получилась любовная история. Книга Ярового нанесла болезненный удар по родителям и близким дятловцев. Они посчитали повесть пасквилем, шитым белыми нитками…
В повести Яровой придерживался версии конфликта группы с Дятловым, но всё обставлено так, чтобы он остался героем в памяти родственников. Заметно, что автор выставил Колеватова (в книге он обозначен как Вадим Шикунов) в неблагоприятном свете – считает себя избранным, презирает простых работяг, студентов из бедных семей. Но это литература – вполне допустимо обогатить образ какими угодно чертами характера. Других участников похода Яровой описал ярко, но не разберёшь, кто является прообразом реальных участников событий. То ли на самом деле какой-то конфликт в группе, что привёл к гибели студентов, то ли природа оказалась безжалостной. Но страсти, запылавшие в группе, в книге скорее даже не конфликт, а любовная история. На каждом есть вина, что Дятлов (в книге Глеб Сосновский) принял решение штурмовать перевал в одиночку – чтобы его не посчитали трусом, пошёл на смертельный риск. Но главный мотив его поступка – произвести впечатление на девушку, влюблённую в него. И погиб. Остальных Яровой оставил живыми.
Игорь Дубинин вспоминает, как восприняли книгу Ярового: «Мама плевалась и всё прочее... Как-то оно не так. Ну, там всё хорошо, все ребята вроде живы там и всё прочее... Эту книжку она не восприняла».
Следователь Иванов, кажется, учитывал в своей работе фактор личных отношений. В интервью, в воспоминаниях он об этом не упоминал, но вот свидетельство студента Бычкова: «Нас встретил Иванов. Он представился, привёл нас в фотолабораторию и объяснил задание: мы должны напечатать как можно больше фотографий с плёнок участников погибшей группы с тем, чтобы раздать снимки семьям погибших, а также своим друзьям и членам турклуба УПИ. На наш вопрос: «Зачем?», Лев Никитич сказал странную, как нам показалось, фразу: «Кое-кто хочет представить, что случившееся – результат неправильного руководства и распрей в коллективе».
Очередная загадка: кто хотел представить, будто причина трагедии – распри в коллективе? Следствие не стало копаться во взаимоотношениях в группе. Юрию Юдину, единственному, кто мог хоть что-то сказать по этой теме, Иванов вопросов вообще не задал.