Впервые я был очарован социальными и культурными аспектами повседневного подкупа в Советском Союзе, когда меня обокрали в Москве в 1992 году, сразу после распада СССР. Мой кошелек был украден группой детей, когда я гулял по центру Москвы. Когда я пошел в местный полицейский участок, чтобы сообщить о преступлении, капитан встретил меня с чаем и печеньем в своем кабинете. После дружеской болтовни офицер случайно сообщил мне, что мне придется платить взятки, чтобы продвинуть дело. Я отказался, но его предложение шокировало меня, не в последнюю очередь потому, что он так открыто требовал выплаты.
В современной России взяточничество открыто, как свободный рынок, где цены известны. В советские времена, однако, те люди, которые решили торговать таким мелким взяточничеством, все же рисковали. Особенно в сталинские годы опасность, связанная с дачей или получением взяток, была велика. Осознавая риск, советские люди заключали сделки в тени. Мои исследования были сфокусированы на поздних сталинских годах, между концом Второй мировой войны и смертью диктатора в 1953 году. В конечном счете, в основе моей работы лежит парадокс - существование динамичной культуры заключения частных сделок между чиновниками и рядовыми людьми. Советские люди в самый разгар сталинской диктатуры.
Разновидности взяточничества можно найти в любой системе, авторитарной и демократической, капиталистической и социалистической. Но каковы были некоторые конкретные контуры повседневного подкупа в послевоенном Советском Союзе? После войны страна была опустошена. По меньшей мере 25 миллионов человек погибли, а огромное число было серьезно ранено. Большая часть инфраструктуры, включая фермы, фабрики и жилой фонд, была разрушена. В 1946 и 1947 годах голод разорил зернопроизводящие районы страны. Конечно, в однопартийной системе не было свободной прессы, независимых судебных органов или оппозиционных партий, которые бы сообщали о нарушениях.
Кроме того, система послевоенного уголовного правосудия осуществляла надзор за арестом и судебным преследованием более двух миллионов человек за мелкие экономические преступления и преступления против собственности, приводя их в контакт с правовой системой. Эти аресты были не главным образом за «контрреволюционные преступления» и выдуманные обвинения в государственной измене, которые ознаменовали чистки и массовые репрессии 1930-х годов. После Второй мировой войны людей чаще всего преследовали за мелкие преступления, такие как «кража социалистической собственности» (согласно специальному указу от июня 1947 года) и спекуляция дефицитными товарами (известная как «спекуляция»). Типичным «вором» был промышленный рабочий, который грабил некоторые пиломатериалы или кирпичи с рабочего места или брал готовую продукцию с фабрики или из магазина в бартер. В условиях голода голодные крестьяне скрывались с едой с полей колхозов; прокуроры часто обвиняли их в краже «народного имущества». В ГУЛАГе почти всем были даны обязательные минимальные сроки не менее семи лет.
В эти экстремальные времена репрессии порождают коррупцию, поскольку некоторые люди предпринимают опасный шаг, предлагая взятки, чтобы избежать - или, по крайней мере, смягчить - неразрешимые юридические проблемы. В обмен на снижение штрафов судьи и прокуроры иногда принимали скрытые «подарки» в нарушение закона.
Согласно официальному повествованию после войны, взяточничество практически исчезло. Тем не менее, архивы судов и полиции показывают, что в эти отчаянные времена возможности и стимулы для получения взяток были бесчисленными. Многие люди были готовы пойти на большой риск. Они договаривались о незаконных сделках по возвращению своих квартир, которые часто передавались государственным органам или сквоттерам во время эвакуации во время войны; восстановить важные документы, такие как внутренние паспорта и рабочие документы, которые были потеряны или уничтожены во время войны; или попытаться освободить членов семьи из-под стражи.
В отличие от периода после 1953 года, когда в таких операциях почти всегда использовались наличные деньги, после войны большинство взяток выплачивалось натурой. Согласно советскому законодательству, взятки могут принимать форму любой ценности. В сельской местности людям предлагали еду, ткань или бутылки с алкоголем. В городах наиболее распространенными незаконными подарками были ювелирные изделия, одежда, ковры, ремонт квартир или другие услуги.
Действительно, моя работа анализирует взяточничество не просто как преступление или моральное преступление, хотя это важные элементы моего исследования. Я полагаю, что мы также считаем взяточничество сродни нюансам искусства, социальной практике со многими творческими аспектами. Например, жизнь сталинской эпохи давала большие возможности деньгами, подарками и наградами, чтобы легально переходить из рук в руки. Это был лишь маленький шаг, чтобы тайно включить незаконное предложение в эти обмены. Многие транзакции могут скрывать взятку - притворяться, что проигрывают по карточке чиновнику, покупать что-то у своего босса по высокой цене, присуждая приз недостойному сотруднику. Подозрительные законные власти имели термин для таких тайных сделок, которые не были очевидной торговлей наличными за услуги: «взятка в маске».
Чаще всего люди замаскировали сделки с чиновниками в традиционных культурах дарения подарков. Если их поймают, они смогут защитить себя, заявив, что они просто дали (или приняли) традиционный «знак признательности» за хорошо выполненную работу. Конечно, границы между подарком, взяткой, чаевыми и услугой часто были размытыми и пористыми. Эти строки вводили в заблуждение чиновников, простых людей и прокуроров, ответственных за определение того, были ли эти действия преступлениями.
В то же время многие советские люди овладели критическим умением различать, кто может принять нелегальный дар, а кто нет. Например, во время допроса в 1946 году допрашиваемый мужчина предложил одесскому краеведу вишню. Следователь принял фрукт. Обвиняемый сказал, что он сразу понял, что следователь также получит взятку. Позже он и его жена предложили следователю 12 килограммов вишни и 3000 рублей наличными. Сделка по снятию обвинений была закрыта.
Идея, что взяточничество может быть творческим актом, является важной основой моей работы. В послевоенных условиях отчаяние породило находчивость. Среди жестоких репрессий простые люди и чиновники заключали неформальные сделки всех видов. Советские люди, которые рисковали заключать сделки с чиновниками, были не просто запуганными и пассивными жертвами; они принимали активное участие в попытках изменить свою судьбу.