Во второй половине V-го века Западной Римской империи не стало. Причин этому озвучивают множество: атаки варваров, системный кризис, утрата коренным населением пассионарности, климатические подвижки или всё перечисленное разом в различных пропорциях. Но, какими бы ни были причины, сопутствующие им тяготы и лишения обычно рассматривают с точки зрения римлян и римских провинциалов, стремительно становившихся бывшими. Тогда как варварских вождей в контексте этого разговора обычно вскользь обозначают едва ли не выгодополучателями творившегося безобразия, и более на этом внимания не заостряют.
И напрасно. Поскольку если отвлечься от современных стереотипов и попытаться влезть в шкуру варварского вождя того времени, вникнуть в его чаяния, заботы и печали, то всё получается совсем не так однозначно.
Если тезисно - варвары отнюдь не стремились уничтожить империю. Она им была нужна. Да, не для того, чтобы её холить и лелеять - скорее чтобы спихивать на неё свои издержки, художественно уворачиваясь при этом от каких-либо обязанностей. Но и для такого она должна была элементарно существовать. Так что её плачевное состояние в последние годы существования стало для варваров весьма неприятным сюрпризом, а когда империя погибла, им её ещё долго очень сильно не хватало.
Разберём этот тезис подробнее с самого начала. А так как для полного понимания требуется охватить огромный временной интервал от последних дней Рима до оформления нормального средневекового феодализма, то в этой статье, первой в цикле, разберём первую стадию принятия варварами печальных новостей об империи по модели Кюблер-Росс - их отрицание.
Но начнём, как водится, издалека, поскольку анализировать любое историческое явление, не рассмотрев его предпосылок - это зря потратить время. Здесь же предпосылки, казалось бы, известны в больших количествах, но, опять же, со значительным перекосом в римскую сторону. Варварам же в этой концепции отводится роль чего-то среднего между завистливыми беззаконными злодеями, таки дождавшимися ослабления пропускного контроля на римском лимесе, и слепым орудием фатума, прямо-таки вколоченном в империю гуннским натиском. Чего для рассмотрения ситуации именно с варварской точки зрения со всей очевидностью недостаточно.
Germania Magna до начала Великого переселения народов вовсе не находилась в статичном состоянии. В относительно равновесном - да, до какого-то времени. Но ход истории на землях к востоку от Рейна и к западу от Вислы даже не думал останавливаться. И в особенности там не останавливалась демография. Климат в римский период был очень тёплым относительно предшествовавших и последующих эпох - тёплым настолько, что на границе нынешних Англии и Шотландии было возможно виноделие. Тёплый климат - это большие урожаи. А большие урожаи в сочетании с отсутствием масштабных потрясений - это для любой аграрной культуры гарантированный рост населения. Что звучит, пожалуй, идиллически - вот только на практике это была серьёзная проблема.
Родоплеменной строй, за отсутствием стимулов к чему-то другому царивший в тогдашней Германии, на такие толпы народа попросту не рассчитан. Комфортный размер герцогства в тогдашнем смысле этого слова составлял всего-то около тысячи свободных человек, где герцог (выборный военный вождь) непосредственно руководил главами родов в количестве около десяти, и где каждый глава рода мог выставить плюс-минус сотню баро (свободных военнообязанных мужчин-землевладельцев, титул "барон" - именно оттуда). Не всегда именно столько, просто сотня - это эмпирически за века выявленное предельное количество людей, которое поддаётся прямому управлению одним начальником (см., например, среднюю численность пехотной роты). Что делать, если количество баро ощутимо превышает эту самую тысячу? Отселить, чтобы они основали новую общину со своим собственным герцогом, формально признающую старшинство отцовской, но практически во всех вопросах автономную. Так, собственно, общины и разрастались в античные германские народности, вроде херусков, хаттов, маркоманов и прочих кимвров с тевтонами.
Но что делать, если в округе мест для отселения лишних баро без капитального изменения образа жизни больше нет? Ответов на такие вопросы в рамках имевшегося строя не было, и потому родоплеменная верхушка стала стремительно терять контроль над общинами. А те стали очень легко встревать в драки за лебенсбраум - и втягивать в них всё племя. К чему это приводило, можно видеть на примере Маркоманских войн конца II-го века, когда вторжение сравнительно небольшой готской общины в земли вокруг устья Вислы запустило цепь насилия, докатившуюся до римских владений на Дунае и вынудившую мудрого императора Марка Аврелия вынашивать планы ликвидации германской вольницы и включения её в состав империи. Теоретически это, наверное, могло бы помочь, и тем изрядно продлить время жизни Pax Romana. Однако, до проверки этой теории на практике дело не дошло - эпидемия чумы унесла разом и самого императора, и половину мобилизационного потенциала римлян, и практически всю имперскую казну.
На какое-то время чума сняла и напряжённость в Германии, но после завершения эпидемии население вновь пошло в рост. Тогда (на самом деле - и раньше, но после Маркоманских войн процесс пошёл намного бодрее) сложился и способ некоторой компенсации этой проблемы в виде формирования крупных союзов племён, возглавляемых кёнигами (в историографии именуемыми королями, что не слишком корректно, но прижилось). Так из античных германских народностей и получились раннесредневековые франки, алеманны и бургунды с баварами. Проблемы с тем, что общины давным давно проехали предел прямого управления, это не решало - но позволяло решать споры внутри союза полюбовно, а если случался внешний конфликт, то гуртом и отбиваться было сподручнее.
Учитывая, что с юга и запада Германию ограничивал римский лимес, а с востока - владения готов, немудрено, что вскоре она с таким подходом превратилась в этакий геополитический газовый баллон под высоким давлением. Который от гуннского вторжения в готское Причерноморье не выдержал и таки взорвался.
И нет, этот взрыв не снёс империю. Римская граница и на Рейне и на Дунае его выдержала. Что с римской точки зрения было однозначным успехом. Но с германской - кошмаром. Germania Magna превратилась в территорию сплошной резни между различными племенными союзами.
Спасение от этого ужаса виделось германцам по другую сторону лимеса, и потому они устремились на земли империи. Сперва в индивидуальном порядке, в качестве военспецов. Как, к примеру, отец прославившегося впоследствии Флавия Стилихона, ставший кавалерийским офицером и беспорочной службой добившийся высокого положения.
Тогда, надо заметить, и началась настоящая варваризация армии. Эрудированные читатели могут на это возразить, что процесс шел уже давно, с тех пор как при первых Северах в обескровленную той самой вышеупомянутой чумой армию стали набирать перегринов, свободных провинциалов без римского гражданства. Но, право слово, есть все-таки разница между иллирийцем, у которого уже прадеды не помнили жизни не при римлянах, и вот буквально вчера перешедшим границу вандальским беженцем. Хоть и для придирчивого квирита варвары оба.
Надо заметить, что германцы, перешедшие на римскую службу частным порядком, были действительно ценными кадрами. По реальному боевому опыту они уже новобранцами могли поспорить с иными ветеранами. Мотивация служить должным образом у них была на высоте, поскольку никакой протекции они заведомо не имели. Да и римскую культуру они во всех аспектах впитывали крайне охотно, поскольку это позволяло выбиться в люди.
Потому, наверное, когда к восточному императору Валенту обратилось целое племя готов-тервингов с просьбой предоставить пропитание и землю в обмен на службу, он согласился. Вот только всё пошло наперекосяк.
Комит Фракии Лупицин, видимо, не испытывал восторга от императорской затеи, и потому над готами всячески издевался, задерживая поставки продовольствия и вынуждая варваров продавать детей в рабство, чтобы хоть так спасти их от голода. Долго так продолжаться не могло, и готы восстали. Армия же императора Валента, выдвинувшаяся их усмирять, фатально недооценила противника и атаковала, не дожидаясь подкреплений. Результат - полный разгром римлян под Адрианополем и гибель самого императора.
Несколько лет потребовалось новому восточному августу Феодосию, чтобы нанести готам ряд поражений и принудить их переговорам, по результатам которых они все-таки вошли в состав римской армии в обмен на стабильные ежегодные выплаты из казны. Однако, в 395-м году Феодосий, последний правитель единой империи, умер, а его сыновья Гонорий и Аркадий, ставшие императорами на западе и востоке соответственно, то ли не определились, кто из них должен взять готов на содержание, то ли решили вовсе снять их с довольствия. Результат - новое восстание, разоренные Балканы, разграбленная Италия и взятый Рим. Плюс - для сдерживания готов пришлось снять лучшие легионы с Рейна, что привело к бунтам с собственными карманными императорами в Галлии и Британии и одновременным прорывом через Рейн аланов и вандалов.
Вестготы, впрочем, по результатам своего похода весьма прониклись уважением к Риму, и прямо из Италии отправились честно и небезуспешно бороться с его врагами в Галлию.
Звучит парадоксально, но разгадка здесь элементарнейшая: хлеб. Бойцы Алариха, а после его смерти - Атаульфа, с немалым изумлением обнаружили, что все их победы над римлянами не значат ничего, если по их результатам не получается добыть для своих людей хлеба. Которого уже столетиями в Италии своего почти не было, так как он привозился из Сицилии, а то и Египта. Готских вождей повергли в шок масштабы имперской внутренней логистики - и они пришли к мысли, что это нужно попытаться сохранить. Что стать спасителями Рима и его неотъемлемой частью для них будет намного лучше, чем доломать империю и стать голодными и оборванными царьками на её руинах.
Как мы все знаем хотя бы элементарно из курса истории, не особо у них с этим выгорело. Да и культурный шок, сделавший Атаульфа из непримиримого врага империи её горячим сторонником, продержался одно поколение от силы. Однако, сам факт крайне примечателен.
И тем более он примечателен, что по следам вестготов в этом деле пошли другие. Варвары из-за Рейна стали стремиться не просто вторгнуться-пограбить, их целью стал статус федератов. Чтобы, значит, как готы, стать частью блистательной империи и стеречь её пределы. Да, в меру своего варварского понимания, в рамках которого готский рокош, окончившийся сожжением Рима, не был чем-то за гранью. Но, все-таки, какое-то время германцы (кроме, наверное, вандалов, но у этих своя история) империей были некритично очарованы. Настолько, что некоторые союзы племён даже избирали провинциальных римских военачальников в короли.
Варвары того краткого периода, буквально в несколько десятилетий, еще никак не соглашались заметить, что империя умирает. Что её тоже трясет от системного кризиса, связанного, как и в Германии, с потерей управляемости. Империя была уже слишком крупна для государственного строя "античный полис с колониями", а костыли, добавленные реформами Каракаллы, Диоклетиана и Константина, ситуацию ныне не спасали. Провинциальные комиты слишком уже мутировали в автономных прото-феодалов, да и к тому же заработали привычку в любой непонятной ситуации восставать, а то и провозглашать себя императорами. А власти в метрополии никаких рычагов управления ими и не имели, кроме как хитрой интригой столкнуть лбами с другим аналогичным комитом. Когда же умение управлять функционально заменяется интриганством - это уже всё. Такого пациента уже не спасти, даже если он какое-то время относительно неплохо выглядит.
Учитывая, что в провинциях в престолы тогда так или иначе играл каждый первый легат, даже полному варвару нужно было специально постараться, чтобы не заметить всей серьёзности ситуации. И тем не менее, германские вожди мало что в очередь не выстраивались, чтобы записаться в федераты.
Отчасти их можно понять - в их родной Germania Magna тогда и вовсе было натуральное Сомали, из которого им было и в банку со змеями за радость вырваться. Но это не освобождало их от болезненного прозрения в самом ближайшем будущем.
Продолжение следует...