Здравствуйте, дорогие читатели, прошу прощения за разброс мыслей и за оставление надолго ранее начатой темы. Возвращаясь к "Порусу", продолжаем, как и обещано, разговор о свадебных скандалах Македонии, начатый здесь:
https://zen.yandex.ru/media/id/5db750bd23bf4800b114ab0f/porus-istoriia-v-seriale-pravda-o-skandale-na-carskoi-svadbe-5e851f68e75b2d4c5c1b91d6
Итак, мы остановились на том, что после ссоры с отцом Александр покидает Македонию, морально готовый начать мятеж. Положение у Филиппа выходило на редкость дурацкое: практически готов самый масштабный за последнее время военный поход, а его руководитель с сыном устраивают эпический спектакль "Ссора Агамемнона с Ахиллесом". Плюнуть и гордо уйти, бросив обозлившегося Александра у иллирийцев, Филипп не мог, дабы не обнаружить по возвращении, что трон уже не его, да и как вообще воевать, не имея надежного тыла?
К тому же война -- дело опасное, убивают, случается, и царей. И кто наследует? Из всей родни Филиппа Александр был единственным, кого целенаправленно и весьма качественно готовили на роль царя. А кроме того, имелся тут еще один нюанс. Реши Филипп из чистой вредности отказать Александру в наследовании в пользу, допустим, сына Клеопатры, буде тот и впрямь родится, никто не запретил бы ему это сделать. Однако никем не сказано, что в случае смерти царя этот отказ прожил бы долго.
Македонское войско не забыло древнего закона, позволявшего ему в случае, если объявленный наследник чем-то не устраивал, собраться своей волей и выкликнуть на царство другого. А сильнее всего войско обычно не устраивал малолетка при куче регентов. Филипп знал об этом лучше чем кто-либо, так как в свое время именно этой дорожкой обошел собственного племянника Аминту. А вот на что рассчитывал Аттал -- не совсем понятно. Возможно, на родство с Парменионом, но не факт, что оно помогло бы, начни войско выбирать между уже показавшим себя в сражениях и управлении Александром и междуцарствием.
Будь у Александра больше опыта и хладнокровия, он бы и сам понял, что по большому счету его правам и статусу ничто не грозит, что бы ни думали на этот счет окружающие, включая Филиппа. У него самого, в свою очередь, дело тоже не ладилось: сподвигнуть Плеврата Иллирийского на войну с Филиппом не получилось. Не враг себе был и дядя Александр Эпирский -- убежище предоставил, но воевать с человеком, которому был обязан троном, отказывался, как ни клевала ему мозги сестрица Олимпиада.
Как ни крути, надо было идти на мировую, и первый шаг сделал Филипп, весьма стратегически зашедший с нескольких сторон. По крайней мере, источники дают две версии:
В это время коринфянин Демарат, связанный с царским домом узами гостеприимства и пользовавшийся поэтому правом свободно говорить с царем, приехал к Филиппу. После первых приветствий и обмена любезностями Филипп спросил его, как ладят между собою греки. «Что и говорить, Филипп, кому как не тебе заботиться о Греции, – отвечал Демарат, – тебе, который в свой собственный дом внес распрю и беды!» Эти слова заставили Филиппа одуматься, и он послал за Александром, уговорив его, через посредничество Демарата, вернуться домой. (с) Плутарх
С отцом, который звал его обратно, Александр примирился неохотно и вернулся против своей воли, уступив только просьбам родственников. (с) Юстин
Скорее всего имели место и Демарат, и родственники. Вот только какие? По логике -- Александр Эпирский, и тут вопрос, не за посредничество ли в деле примирения он получил руку дочери Филиппа. Обновить родство с Филиппом было бы для эпирского царя куда предпочтительнее, чем воевать с ним.
Судя по всему, Александра уговаривали долго, но в конце концов преуспели. Не желая, чтобы что-то помешало, Филипп сплавил Аттала со сторонниками (включая Пармениона) из столицы к македонскому авангарду, стоявшему в Анатолии, торжественно встретил сына и официально подтвердил его статус наследника престола, дабы Александр мог не опасаться за свои права. Вроде бы все уладилось, да не все. Отношения между Филиппом и Александром, и до того сложные, окончательно уподобились расколотому и склеенному кувшину. Тут и случился новый скандал, который, как по недоброму волшебству, был опять связан со свадьбой.
Некий Пиксодар, сатрап Карии и царь Галикарнасса, вздумал заключить союз с Македонией, предложив Филиппу руку своей дочери для Арридея (предложил бы Александру, но не рассчитывал на согласие). Филипп был не против. Но вот окружение Александра внезапно взвилось, как покусанное.
Опять пошли разговоры; и друзья, и мать Александра стали клеветать на его отца, утверждая, будто Филипп блестящей женитьбой и сильными связями хочет обеспечить Арридею царскую власть (с) Плутарх
Нет, от Олимпиады другого и ожидать было нельзя, но вот что нашло на Птолемея с Неархом и остальных друзей наследника -- знает лишь богиня безумия Атэ. Ежу понятно, что Филипп никогда бы не оставил трон слабоумному, на ком его ни жени, но не успевший отойти от прошлого конфликта Александр вновь сорвался и наделал глупостей:
послал трагического актера Фессала в Карию, поручив ему убедить Пиксодара отвергнуть незаконнорожденного и к тому же слабоумного Арридея, а вместо этого породниться с Александром. Этот план понравился Пиксодару гораздо больше первоначального (с) Плутарх
Ну кто б сомневался! "Понравился" -- мягко сказано, подозреваю, Пиксодар плясал. Лишь Зевс ведает, чего Александр хотел добиться. Скорее всего -- получить наконец собственный удел, где бы он мог свободно распоряжаться без оглядки на Филиппа, здоровье которого не позволяло предполагать, что Александр унаследует Македонию скоро. Впрочем, и ему, и Пиксодару было суждено разочароваться. Узнавший обо всем Филипп мигом пресек самодеятельность, устроил сыну нагоняй и разобрался с подстрекателями:
Царь горько корил сына и резко бранил его, называя человеком низменным, недостойным своего высокого положения, раз он хочет стать зятем карийца, подвластного царю варваров. Коринфянам же Филипп написал, чтобы они, заковав Фессала в цепи, прислали его в Македонию. Из остальных друзей Александра Филипп изгнал из Македонии Гарпала, Неарха, а также Эригия и Птолемея; впоследствии Александр вернул их и осыпал величайшими почестями. (с) Плутарх
К слову, выговор сыну Филипп сделал в присутствии сына Пармениона Филоты, которого называют другом Александра, но похоже, что парень в окружении наследника шпионил на отца и атталовскую партию, чего Александр ему не забыл, так что стоило Филоте нарваться... Но это уже другая история.
Не могу не удивляться вот чему: про Гарпала и Эригия подробностей не помню, но Птолемей и Неарх-то точно были вменяемыми! Вот что на них нашло? Кстати, то, что они отделались всего лишь изгнанием, в очередной раз доказывает, что Филипп не желал обострять отношения с сыном. Возможно, еще надеялся их восстановить, но...
Впереди была третья царская македонская свадьба... Красная. Как в Игре Престолов.