Споры о применении смертной казни в современном обществе ложатся на давнюю дискуссию о том, имеет ли право общество отнимать жизнь у своих граждан, даже тех, кто сам посягнул на жизнь другого.
Уже в античном мире вопрос о необходимости смертной казни вызывал неоднозначные ответы. Философ Клеон убеждал, что «наказание, следующее за совершенным преступлением, ведёт вернее всего к необходимости возмездия». Его оппонент Диодот категорически против смертной казни: «Следовало бы либо придумать ещё более страшные кары, либо признать, что вообще никаким наказанием преступника не устрашить».
В средневековой Европе проблема смертной казни была глубоко исследована итальянским философом Чезаре Беккариа в труде «Рассуждение о преступлениях и наказаниях», который был опубликован в 1764 году. В своей работе автор утверждал бессмысленность смертной казни, бесчеловечность пыток, которые во многих странах рассматривались как обязательный путь установления истины в судебном процессе. В России идеи Беккариа пыталась реализовать Екатерина II, которая даже приглашала его приехать в страну для участия в составлении нового Уложения законов. Именно Екатерина после смерти Пугачёва прекратила казни.
В России ряд работ стал основой формирования категорического неприятия смертной казни.
Огромное воздействие на общество произвела речь и статья В.С. Соловьёва «О смертной казни». Автор убеждает, что «смертная казнь нечестива, так как она… есть присвоение человеческой юстицией абсолютного характера, который может принадлежать только суду Божьему», то есть человек, приговаривающий другого к смерти, ставит себя на место «всевидящей правды Божественной».
Н..А. Бердяев исследует применение смертной казни с позиций религиозно-философских. Его статья «Казнь и убийство» заявляет, что смертная казнь – «самое крайнее, самое страшное выражение мирового зла, отпадение мира от Бога», то, что называется законами, может быть названо только сознательно-зверским возмездием государства ради поддержание призрачного порядка.
Противоположная сторона оперирует прежде всего понятиями права личности. Выдающийся русский правовед Б.Н. Чичерин был убеждён, что общество немыслимо без твёрдо регламентированного порядка, к которому он относил и смертную казнь: «Чем выше ценится человеческая жизнь, тем выше должно быть и наказание за ее отнятие…»
В 1881 г. после убийства народовольцами Александра ІІ., отменившего крепостную зависимость, споры вспыхнули с новой силой. Л.Н. Толстой обращается к новому царю Александру ІІІ с призывом помиловать, взывая к Евангельскому всепрощению.
Обер-прокурор Святейшего синода К.П. Победоносцев в этот же период всеобщего потрясения убийством царя категорически отбрасывал саму мысль о том, что смертную казнь можно отменить: «Люди так развратились в мыслях, что иные считают возможным избавление осужденных преступников от смертной казни... Может ли это случиться? Тот из этих злодеев, кто избежит смерти, будет тотчас же строить новые ковы».
В наши дни, особенно после преступлений, вызвавших общественный резонанс, споры вспыхивают с новой силой.
Позицию, аргументированную прежде всего эмоционально, занимает историк, писатель и публицист И.В. Бестужев-Лада: «Смертная казнь – тоже лишение человека жизни. Поэтому надо стремиться к ее отмене. Но для такой отмены необходимы соответствующие условия, которые надо создавать. А пока таких условий нет, пока смертная казнь хоть в малейшей степени помогает сдерживать смертоубийство – отменять ее также преступно-глупо, как отменять деньги, армию…»
Пожалуй, весьма радикальную позицию по вопросу правомерности применения смертной казни занимал писатель А. Кулешов: «Преступник, сознательно идущий на убийство ради денег, готовый задушить девочку, чтобы скрыть надругательство над ней, изменник, продающий родину – таких не исправить… Ведь не придёт никому в голову запереть в клетку ядовитую змею или тарантула в надежде, что через пятнадцать лет они превратятся в ужа или майского жука!» И автор делает вывод: общество не убивает – оно использует своё законное право на самооборону.
Но наиболее категоричен писатель и философ М.И. Веллер: «Современный закон цинично подменяет понятия "человек" и "убийца". Декларируя: "Право человека на жизнь священно" применительно к убийце, он имеет в виду в конкретном случае не жизнь жертвы или любого человека, а именно убийцы. Имеется в виду, что государство, а через него народ, общество, не имеет права посягать на жизнь убийцы. Тогда следует сформулировать прямо: "Право убийцы на жизнь священнно». Именно поэтому писатель убеждён, что сейчас необходим «гуманизм – милосердие к жертве, а не к убийце».
Таким образом, можно сказать, что смертная казнь имеет как квалифицированных защитников, так и эрудированных противников. Нет однозначного решения этой проблемы в наше время.