Я не виделся с Ромкой несколько лет.
Во дворе, состоявшем из двух двухэтажных домов, примыкавших друг к другу наподобие буквы Г, нас тоже было двое. Самых закадычных друзей. Мы бегали вместе, я бывал у него, он сидел у меня. Ба кормила нас пирожками и настоятельно просила не соваться на железную дорогу.
Но как не соваться?! Поселок примыкал к маневровой станции, миллионы километров бесконечных рельс манили к себе как магнит. Там было так интересно. Особенно после того, как мы вплотную подобрались к разгадке нашей общей тайны.
Мы его вычислили. Уже будучи подростками, мы догадались, что делает осторожный тщедушный мужичок по ночам. Что за мешки он без конца таскает на плече и чем забит его сарайчик. Это был обычный несун советских времен. Мужик работал на кирпичном заводе в поселке и ходил на работу с рюкзаком. Ходил и ходил себе. А потом вдруг построил дом.
Вот, что бывает, если задаться целью. Так говорил мой дед, когда история с несуном всплыла на поверхность. На протяжении десятка лет изо дня в день он носил домой по два кирпича с работы. Аккуратно сложенные в рюкзак, кирпичи никак себя не выдавали. Курочка по зернышку клюет. А когда дом был построен, мужик принялся таскать уголь. Надо же было его чем-то топить.
Прозвище он получил оригинальное, совершенно не связанное с родом деятельности. Приходя к нам во двор, он подсаживался к столику забивающих «козла» или режущихся в дворовые шахматы и начинал травить анекдоты. Оказался весьма начитанным, несмотря на неказистый вид и простецкую специальность. Там-то, на лавочке, я в первый раз его разглядел.
Мы играли с ним в шахматы, несуна вдруг понесло на классику. Он стал цитировать Пушкина.
— Итак, она звалась Татьяна….
Окружающие замолчали и уставились на любителя литературы.
— Всегда ходила с мордой пьяной!...
Под всеобщий хохот продолжил мой соперник, чем заслужил себе прозвище «Татьяна» навсегда.
К тому времени я учился в Челябинске в институте, Ромка поступил на работу помощником машиниста. Приходил он с работы поздно, я просиживал на лавочке дотемна, дожидаясь приятеля. На Урале летом темнеет в 11 вечера, даже в двенадцатом часу серая хмарь не дает опуститься мгле на землю. В тот вечер я решил дождаться Ромку во что бы то ни стало.
Утром, свободный от занятий на время сессии, я решил сходить в баню. Идти надо было через пути, старое здание общественной бани находилось почти на перроне. Дед замахнул чекушку, зашел в парную и отрубился.
Дед провалялся на лавке в чем мать родила, все время, которое я мылся, не подавая признаков жизни. Его развезло настолько, что мне пришлось взять костлявого деда как ребенка и на вытянутых руках нести домой. Переступая через рельсы дрожащими от усилия ногами. Уже на подходе к дому мне повстречался «Татьяна»
— Да брось ты эту падаль! Старый алкаш, пить не можешь, не берись! Фронтовик, мать твою! Напялит вечно пиджак с орденами, чистый клоун на манеже!
Затем он мерзко захихикал и юркнул в сторону.
Не имея возможности ответить, изнемогая от тяжести расслабившегося донельзя ветерана войны, я только сплюнул в сторону. Ну, подожди, гаденыш.
Ближе к полуночи засветился долгожданный луч внушительного железнодорожного фонаря, которым Роман освещал себе дорогу. Улицы поселка погрузились в кромешную темноту, без света можно было сломать себе ноги. Я вскочил ему навстречу.
— Пошли на станцию, ладно? Побудешь на стреме, я сам с ним разберусь. С Татьяной.
Рома моргнул фонарем в знак согласия, мы двинулись по знакомому направлению. По сути, свет нам был не нужен, известная с детства тропинка вывела нас к железнодорожным путям.