В нашей подборке — русские женщины, которые встречались с иностранцами: соблазненные французскими гувернерами дворовые девки, юные революционерки, советские девушки среди развалин Сталинграда, нью-йоркские эмигрантки-маникюрщицы. О них писали Пушкин и Довлатов, Толстой и Гроссман. По этим книгам можно проследить, как менялось отношение к женщине в нашей стране в разные эпохи.
В качестве бонуса в конце подборки вы также найдете произведения зарубежных авторов о русских женщинах.
Палашка и Акулька
«Капитанская дочка» Александра Пушкина
Француза мосье Бопре 12-летнему Петруше Гриневу выписали из самой Москвы — вместе с годовым запасом вина и прованского масла. На родине мужчина работал парикмахером, а потом служил солдатом в Пруссии. «Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; нередко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам», — пишет Пушкин. Кроме того, учитель налегал на русские настойки и горькую, предпочитая их французским винам.
Беззаботная жизнь Петруши с гувернером-пьяницей могла бы продолжаться долго, если бы не случай: «Прачка Палашка, толстая и рябая девка, и кривая коровница Акулька как-то согласились в одно время кинуться матушке в ноги, винясь в преступной слабости и с плачем жалуясь на мусье, обольстившего их неопытность». После этого отец Гринева ворвался в комнату к мальчику и, застав пьяного француза спящим в тот момент, когда ребенок мастерил змей из настенной географической карты, вытолкал нерадивого учителя из комнаты и прогнал со двора.
Варвара Лаврецкая
«Дворянское гнездо» Ивана Тургенева
После смерти первенца Федор Иванович Лаврецкий повез несчастную жену за границу, «на воды». Проведя лето в Германии и Швейцарии, молодая пара перебралась в Париж. Вскоре изысканная мадам Лаврецкая стала известна «от Шоссе д’Антен до улицы Лилль». О ее музыкальных способностях и умении вальсировать начали писать газеты, ее даже представили ко двору.
Зайдя однажды в комнату к любимой, Федор Иванович нашел на полу записку на французском:
«Милый ангел Бетси! (я никак не решаюсь назвать тебя Barbe или Варвара — Varvara). Я напрасно прождал тебя на углу бульвара; приходи завтра в половине второго на нашу квартирку. Твой добрый толстяк (ton gros bonhomme de mari) об эту пору обыкновенно зарывается в свои книги; мы опять споем ту песенку вашего поэта Пускина (de votre poëte Pouskine), которой ты меня научила: „Старый муж, грозный муж!“ — Тысячу поцелуев твоим ручкам и ножкам. Я жду тебя. Эрнест»
«Этот Эрнест, этот любовник его жены, был белокурый, смазливый мальчик лет двадцати трех, со вздернутым носиком и тонкими усиками, едва ли не самый ничтожный изо всех ее знакомых», — пишет Тургенев.
После этого события Лаврецкий уехал в Италию, оставив жену. Из газет он узнал, что женщина родила дочь. «Потом стали ходить всё более и более дурные слухи; наконец с шумом пронеслась по всем журналам трагикомическая история, в которой жена его играла незавидную роль. Всё было кончено: Варвара Павловна стала „известностью“».
Елена Стахова
«Накануне» Ивана Тургенева
Дворянка Елена Стахова влюбилась в бедного болгарина Дмитрия Инсарова, защитившего ее от приставаний пьяного немца в парке Царицыно. Вот только молодой человек, одержимый идеей освобождения родины от турецкого владычества, захотел вернуться на Балканы. И тогда Елена согласилась всюду следовать за ним — несмотря на угрозу навсегда порвать отношения с семьей и отечеством, жить в бедности и, возможно, работать (о, ужас!).
Стахова сдержала свое слово: после тайного венчания и скандала в родительском доме она вслед за новоиспеченным супругом отправилась в Болгарию. Путь оказался нелегким: Дмитрий тяжело заболел, Елене начали сниться кошмары. «Медовый месяц» молодоженов закончился трагично: Инсаров умер в Венеции.
Гроб с телом молодая женщина доставила в Болгарию. В письме к родным она написала, что отныне связывает свою жизнь с этой страной: «Но уже мне нет другой родины, кроме родины Д. Там готовится восстание, собираются на войну; я пойду в сестры милосердия; буду ходить за больными, ранеными».
«Некоторые прибавляли, что даму эту видели потом в Герцеговине при войске, которое тогда собиралось; описывали даже ее наряд, черный с головы до ног», — пишет Тургенев на последних страницах романа.
Элен Курагина
Полная грудь, античные плечи, открытая спина Элен волновали воображение многих мужчин. Курагина пользовалась своей красотой и меняла любовников как перчатки. Она вышла замуж за богача Пьера, но спала с красавцем Долоховым. Также в списке ее поклонников значились старый высокопоставленный вельможа, молодой иностранный принц и даже родной брат Анатоль. Готовая на все ради выгодной партии, Элен сама предложила принцу из Вильны жениться на ней — и даже приняла католичество в надежде разорвать брак с Безуховым.
Забеременев то ли от иностранца, то ли от пожилого вельможи, девушка сделала аборт: «...вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших её, она вверилась какому-то итальянскому доктору, лечившему её каким-то новым и необыкновенным способом. Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства».
Аглая Епанчина
Героиня «Идиота», расставшись с князем Мышкиным, вышла замуж за польского графа, который на деле оказался никаким не графом, а обыкновенным проходимцем «с какою-то темною и двусмысленною историей». Очарованная его истерзанной страдающей душою, Аглая еще до замужества присоединилась «к какому-то заграничному комитету по восстановлению Польши» и приняла католичество. Чтобы быть с любимым, Епанчина порвала отношения с семьей, выступавшей против этого союза.
Зина
«Жизнь и судьба» Василия Гроссмана
В романе-эпопее Василий Гроссман обращается к теме отношений советских девушек с немецкими оккупантами во время битвы за Сталинград: «Солдаты после окружения стали лазить в подвалы к жителям, — раньше солдаты не замечали жителей, теперь же оказалось множество дел в подвалах — стирка без мыла с золой, кушанья из отбросов, починки, штопки. Главными людьми в подвалах оказались старухи. Но солдаты ходили не только к старухам».
Среди развалин города в 1942-м встретились немец по фамилии Бах и русская девушка Зина — и полюбили друг друга, к своему ужасу и удивлению. Они говорили на разных языках: только временами немецкий офицер мог различить мотивы «Кармен» и «Фауста» сквозь русские слова, а девушка понимала: «хальт, ком, бринг, шнеллер».
Их свидания проходили в полуразрушенном подвале. Временами немец приносил еду, которую исхудавшая женщина отдавала старухе возле дома.
Вот как Гроссман описывает встречи героев:
«Он, стоя на коленях, обнимал ее ноги и смотрел ей в глаза, и она вслушивалась в его быстрые слова, хотела понять, угадать, что говорит он, что происходит с ним. Она никогда не видела немца с таким выражением лица, думала, что только у русских могут быть такие страдающие, молящие, ласковые, безумные глаза. Он говорил ей, что здесь, в подвале, целуя ее ноги, он впервые, не с чужих слов, а кровью сердца понял любовь. Она дороже ему его прошлого, дороже матери, дороже Германии, его будущей жизни с Марией... Он полюбил ее. Стены, воздвигнутые государствами, расовая ярость, огневой вал тяжелой артиллерии ничего не значат, бессильны перед силой любви».
Вскоре Бах попал в плен. Дальнейшая судьба Зины неизвестна.
Маруся Татарович
«В нашем районе произошла такая история. Маруся Татарович не выдержала и полюбила латиноамериканца Рафаэля. Года два колебалась, а потом наконец сделала выбор. Хотя, если разобраться, то выбирать Марусе было практически не из чего», — начинает Довлатов повесть.
Жительница русского квартала в Нью-Йорке, переехав в Штаты от скуки, сама не заметила, как однажды оказалась в машине у Рафаэля Хосе Белинда Чикориллио Гонзалеса: он то на лестничной площадке появится, то в лифте. Поначалу девушка открещивалась от назойливых ухаживаний, а потом позволила пылкому воздыхателю пройти в свою бедно обставленную квартиру — с бутылкой рома в руках, упаковкой пепси-колы, матрасом и марусиным сыном Левой. Мальчик тут же начал называть незнакомца папой.
50-летний бойфренд Маруси оказался настоящим секс-гигантом. «Рафа в этом смысле — настоящий пионер! Вроде Павлика Морозова. Всегда готов! Одна мечта: поддать — и в койку!», — поделилась как-то Татарович.
Однажды автор стал свидетелем перебранки в доме Маруси. «Сначала она била меня вешалкой. Но вешалка сломалась. Потом она стала бить меня зонтиком. Но и зонтик тоже сломался. После этого она схватила теннисную ракетку. Но и ракетка через какое-то время сломалась. Тогда она укусила меня. Причем моими собственными зубами. Зубами, которые она вставила на мои деньги, — пожаловался Довлатову перебинтованный Рафаэль. — Я обратился в госпиталь, пошел к хирургу. Хирург решил, что я был в лапах террористов. Я ответил: „Доктор! Террористы не кусаются! Я был у русской женщины...“».
Такие ссоры между латиноамериканцем и русской случались часто. Однако после неудачной попытки вернуться на родину Маруся Татарович все-таки решила выйти замуж за пылкого ухажера: «Уж лучше Рафаэль с его, что называется, любовью...». На свадьбе гуляла вся русская колония.
P.S. Русских девушек, встречавшихся с иностранцами, любят и зарубежный авторы. Пациентка швейцарского санатория Клавдия Шоша в «Волшебной горе» Томаса Манна флиртует с главным героем — немцем Гансом Касторпом, а после сходится с голландцем по фамилии Пеперкорн.
Генри Миллер в эротическом романе «Тропик рака» восхищается полными ляжками Тани — русской эмигрантки в Париже. Здесь же он рассказывает о поселившейся в его квартире русской княгине Маше с маленьким влагалищем и триппером.
Автобиографический роман «Возраст зрелости» Жан-Поля Сартра посвящен его роману с Ольгой Козакевич — ученицей Симоны де Бовуар. В книге дочь русских эмигрантов Ивиш встречается с преподавателем философии Матье.
Написанный на английском роман Владимира Набокова «Пнин» рассказывает о Лизи Боголеповой — бывшей жене главного героя, которая выходит замуж за немецкого психоаналитика Эрика Винда.