Циничный и жестокий герой Михалкова в глубине души мечтает о возврате к помещичьему прошлому.
Картина снята в уникальном жанре отечественного кинематографа — «истерн» (от английского слова «восточный»). Режиссер был вдохновлен классическими вестернами с Клинтом Иствудом. Сюжет фильма разворачивался на фоне событий Гражданской войны.
Идеологическая составляющая фильма весьма поверхностна да и не так важна: на первый план выходит ценность человеческой дружбы, с которой и начинается пролог — крепкие объятия друзей, победа, давшаяся так непросто, и ускользающая в пропасть карета как символ уходящего прошлого.
Место для съемок подсказал Махмуд Эсамбаев — близкий друг семьи Михалковых, сказав, что более подходящей натуры ему не найти: имелась в виду Чечня. Уникальная местная природа и колоритные жители впечатлили Михалкова настолько, что он даже использовал их в процессе съемок.
Во время съемок режиссер сделал предложение манекенщице Татьяне Шигаевой. Свадьбу сыграли там же, в Чечне, практически без отрыва от съемочного производства.
Середина 70-х — эпоха новых актерских имен: Михалков рискнул, пригласив на съемки малоизвестных еще тогда актеров Константина Райкина, Александра Кайдановского, Юрия Богатырева, посчитав, что они станут настоящими звездами. Так оно в итоге и вышло.
Константин Райкин, который блестяще сыграл юродивого казаха, вспоминает о сцене сплава Шилова с Каюмом на плоту по горной реке: «Во время съёмок мы тонули по-настоящему, прямо во время дубля. На Аргуне страшное течение: 12 метров в секунду, 40 с лишним километров в час!».
В качестве главного антигероя выступил есаул Брылов (Никита Михалков) — предводитель банды, собранной из отъявленных головорезов.
Обаятельный злодей органично встроен в романтический легкий стиль картины, где-то напоминая своего же персонажа в рязановском «Жестоком романсе». Его судьбу решила шальная пуля, а не идеологическое противостояние, в которое искренне верил главный герой Егор Шилов (Юрий Богатырев).
Оператор картины, Павел Лебешев, привнес объемность и масштаб всем режиссерским задумкам: парящие в небе камеры, словно управляемые дроны, кружились вслед за героями, привнося динамизм в каждый кадр.
В совокупности с гениальной музыкой Эдуарда Артемьева все это делает «Свой среди чужих…» картиной, актуальной и по сей день — живой, органичной, на которую практически не влияют законы времени.