Соленые волны бились о скалистые края острова. Строго говоря, этот крошечный клочок суши в океане едва ли мог таковым зваться. На грубой породе высился маяк, пронзая низкое серое небо, по которому неслись мрачные тучи. Это и стало местом моего добровольного изгнания. Пережив долгие часы на судне, и все еще не придя в себя от приступов морской болезни, после полудня я высадился на берег. Краткая экскурсия по моей новой обители, инструктаж и пару часов спустя я остался один.
Кого-то пугает мысль остаться в одиночестве, в дали от городов, цивилизации и нормальной связи с миром, но не меня. Я сознательно искал возможность остаться в покое и тиши. Не так давно вышел в свет мой первый роман и не терпелось приступить к новой работе. Пока что, золотых гор я не имел, а сие означало, что подработка помимо писательства не будет лишней.
Упорно искал то, что не будет отнимать много сил и времени, при этом обеспечивая стабильный доход. И вот, мой давний товарищ, с которым познакомились еще в годы учебы в колледже, предложил работу на маяке. Он сказал: "Приятель, если ты готов по два месяца торчать в одиночку на острове, и писать там свои книженции, эта работа тебя ждет!"
О подобном предложении я мог разве что мечтать, и согласился незамедлительно. на что он добавил: "Смотритель пропал, некоторое время назад от него перестали поступать сообщения, приехавшие за ним люди, не обнаружили ничего. исчез, как в воду канул. Такой вот каламбур. Замена требуется в самое ближайшее время, готов?"
О, то был глупый вопрос! Разумеется, мне не терпелось! Меня не смутила история о предшественнике, а зря, но мог ли я тогда предположить? Сердце трепетало в груди, от приятного волнения. Картины прекрасных видов острова, с четырех сторон омываемого океаном проплывали перед мысленным взором. Волны, чайки, желанный покой и уединение.
По прибытии картина была несколько иной. Пустынный участок, из одной лишь горной породы. Завывающий ветер, нещадно продувающий, казалось со всех сторон. Он доносил брызги ледяной воды. Я плотнее запахнул куртку, но это не помогло. Казалось, холод пробирал насквозь, а порывом меня вот-вот собьет с ног. Мой провожатый шел слегка впереди, так же тщетно пытаясь защититься от суровой непогоды.
Его звали Клод Уилкинс, лет сорока, но уже седой, ростом выше меня на пол головы, крепкого сложения. Немного намечался животик, что навело меня на мысль о любви мужчины плотно поесть и, возможно пропустить пару кружек пива. Пальцы были желтоваты, как я заметил, когда при встрече мистер Уилкинс пожимал мою руку. Эта примета дала понять, что он так же является заядлым курильщиком.
Невольно при этом вспомнился мой отец, его пальцы тоже имели подобный оттенок. Он не отпускал папиросу из рук целыми днями и в итоге эта дрянь свела его в могилу. Сам я зарекся не курить, и следовал данному обещанию почти пять лет. Даже когда моя жена заявила, что подает на развод, потому что, ей надоело засыпать одной, пока я ночами сижу над романом. даже когда узнал, что полгода уже она спит со своим коллегой, не закурил.
— Мистер Кэстлер! — Уилкинс обернулся и щурясь от бьющей в лицо мороси окликнул меня, пытаясь перекричать плеск и вой ветра. — Почему вы остановились? Идемте скорее!
Я коротко кивнул и мы продолжили путь. Провожатый отпер замок видавшим виды ключом, и мы поспешно вошли внутрь.
Пространство было завалено различным хламом. Видны были лишь очертания предметов, но вот щелкнул выключатель, и теплый свет рассеялся по тесному помещению. Здесь уже было по-своему уютно.
— Бардак, остался от Старика Джерома. Жил здесь до вас.
— Мне говорили, он пропал? — припомнил я.
— Да, верно, — Уилкинс кивнул и со вздохом продолжил, — стар он был, проработал на маяке добрых двадцать лет. Думается, утонул, иначе, куда б ему деться? А когда хватились, поздно было, у моря короткая память. Давно я говорил, одному здесь не гоже, а уж тем более старику, глядишь инфаркт случится и что делать? Да, кто ж меня слушать-то будет? — Он досадливо махнул рукой и перевел взгляд на меня, — Впрочем, заболтался, идемте, покажу вам здесь все.
По пути мы коротко обсудили детали моей работы, выпили по чашке травяного чая, который обнаружился в кухне. Тем временем шторм понемногу стихал, а волны уже вздымались так высоко. Уилкинс засобирался в обратный путь . Уходя он серьезно взглянул на меня и проговорил:
— Знаете, здесь, отрезанным от мира, в одиночку, вам порой будет тяжко. особенно вначале. Вы будете задыхаться от одиночества и скуки, иногда будет казаться, что сходите с ума или теряете счет времени. Не давайте себя сломить этому чувству. Мы с вами увидимся через пару месяцев, припасы и все необходимое в кладовой.
Мы попрощались и мужчина отправился в обратный путь. Что он хотел сказать своей прощальной речью? Я искал уединения и был готов к нему, поэтому едва ли меня могло смутить отсутствие людей вокруг. Напротив, ничто не помешает мне работать над романом, а потому, я едва сдержался, чтобы не посмеяться над бессмысленностью сказанных слов.
Как я был глуп! Через некоторое время сия мысль посетила мою голову впервые и затем не отпускала до конца. Самоуверенно было полагать, что человеческое общество мне не требуется вовсе. Оторванность от мира все же оказала на мое сознание гнетущее действо.
Вспоминая сейчас произошедшее, я готов поверить, что на моей психике сказалось это своего рода заточение, и многое породила бурная фантазия. Тогда же все воспринималось как реальность, неотступная и ужасающая.
Первые дни прошли спокойно, я разобрал хлам, навел порядок. Натирал глицерином и чистил стекла, на ночь зажигал свет на маяке. Следил за оборудованием. Ночами, в часы своей вахты работал над романом. Обязанностей было не то что бы много, но они требовали времени.
Погода улучшилась, и мне довелось осмотреть остров целиком. Я обнаружил грот, уходивший вглубь породы, а в дальней части спуск в воду был плавный, при желании, там можно было купаться. Солнце грело бурые камни, над головой порхали чайки, издавая протяжные крики. Небо сияло безукоризненной голубизной, а горизонт простирался на многие мили. Устроившись на каменистом берегу, я писал.
Подходило время моей ночной смены, а потому вскоре пришлось прерваться и отправиться в маяку. Вскоре я уже взбирался вверх по винтовой лестнице. Тут-то впервые я его услышал. Странный скребущий звук за стеной. За недолгое пребывание здесь, мною не было обнаружено следов наличия крыс или чего-либо подобного. Тем не менее, природа звука указывала, что нечто царапает стену. Видимо, все же завелась какая-то живность, нужно будет поискать ловушки утром и проверить все еще раз.
Позднее, пройдя по дому и маяку, я, как и прежде не обнаружил никаких следов грызунов. С внешней стороны была гладкая стена, ничего подозрительного. Последующие две ночи звук не тревожил меня.
Работа шла ни шатко, ни валко, я все ще уходил в себя, думая о прошлом. Воспоминания терзали меня, не давая покоя. О семье, приятелях, Аманде — бывшей жене. Здесь было тихо, не считая шума волн и редких чаек, и в этой тишине мне порой становилось не по себе. Плохо до сего момента я представлял, каково это, глухое одиночество, душащее тебя. Уже скоро признал, сам того не желая, что Уилкинс был прав.
Кроме своих обязанностей, я спал, готовил себе еду, так же в одиночку съедал все до последней крошки. Временами рыбачил, бродил по каменному островку. Работал над романом, хотя, порой это давалось с трудом, что-то внутри мешало сосредоточиться. Иногда зависал над ноутбуком, погружаясь в непрошено наплывающие волны памяти. Меня уносило далеко, и я переставал замечать что-либо вокруг, реальность тонула в них.
Продолжение следует..
@Lintu