Глава 2.
– Но можно ли соблюсти интересы всех? – день за днём спрашивал себя Бахметов. – Всех людей Земли – разных рас, полов, возрастов, подданств, воззрений? Уровней развития, в конце концов. Возможно ли это в принципе? Как объединить антагонистические природы? Как заставить саму жизнь улечься в выстроенную ей схему утопии? Что, что мешает дружить тем, кто разделен расстоянием – географическим, понимания жизни? Почему бы всем не разделить на круг ответственность за судьбы мира?
Ну, пять же тысяч лет истории – не пора ли? Почему не созвать всех лидеров стран и не внушить им необходимость прекратить войны, разрешить все внутренние противоречия, наметить все перспективы развития; порекомендовать пересажать всех преступников, подхлестнуть к работе лодырей, и что там ещё нужно. Пусть не сразу, но зажилось бы! Это при условии стремления людей к справедливости. А не к деньгам и власти. Не здесь ли разница? Неужели для кого-то в мире деньги важнее ощущений гармонии в сердце?
Но и при возможном подъёме проекта всё будет непросто. Представить, что так и идёт – мятущиеся замирены, правительства служат честно своим народам и миру, приняты совершенные законы о развитии обществ. Неужели, наступит время всеобщей гармонии? Радуйся-пой в безмятежности жизни? Но ведь рядом всегда найдётся не желающий радоваться; а всего лишь желающий жить с требованием, чтобы все отвалили от него со своими сентенциями – ему хочется делать ровно то, чего хочется делать. А тут – на тебе: теперь он, оказывается, должен отправиться на послушание разумному миру.
Сколько на Земле желающих жить по самости! И плевать им на опыт человечества с его – опыта – выводами о том, что нужно соблюдать выстраданные нормы общей морали, чтобы не было крови и детских слёз, а была та самая радость. Плевать на весь ваш опыт – этим хочется жить собственной прихотью.
А если в какой стране соберутся большинство таких самостников? Значит, от процесса всеобщей гармонизации отсекается целая страна? Когда от процесса отсекается страна, значит, сильно стопорится весь ход гармонизации отношения стран в мире. Ну, а если страна-дегармонизатор экономически сильна; если, к тому ж, она агрессивна: если, не дай Бог, она решает подчинить весь мир своей воле – она становится опасной для ближних и дальних. Если она энергично использует придуманные схемы финансового и информационного закабаления землян, то, по факту, сама перечёркивает историю прежних отношений с человечеством и становится монстром безнравственности.
Должны ли, вообще, в оценке политики применяться категории нравственности? А почему бы и нет? Тем более, что те, кто протестует против такого подхода, имеют в виду оценку собственной политики, а не политики в целом.
Как удивительно выглядели бы эти оценки! Убивают миллион жителей умозрительной Силенезии во имя установления демократии (по сути – возведения в должность нового президента – ставленника торговых групп) – так, нужно прямо сказать о том, что во имя установления демократии (по сути – возведения в должность нового президента – ставленника торговых групп) убит миллион человек из числа мирных граждан. Можно выводить и более тонкие расчёты – ради ограничения, к примеру, политико-экономических возможностей страны-конкурента, предупредительным образом приговариваются к смерти сотни людей на борту самолёта. Какого самолёта – неважно. Любого подвернувшегося под расчётливую руку. Важен только результат. Вот такая странная получится метафизическая математика в политике.
До чего же нелегко выстраиваются пути в будущее!
АЛЕКСАНДР АЛАКШИН. БРЮССЕЛЬСКИЙ СЧЁТ. СПб., 2016. С. 147–149.
"БРЮССЕЛЬСКИЙ СЧЁТ" – ПРОДОЛЖЕНИЕ "ПЕТЕРБУРГСКОГО РОМАНА" И "МОСКОВСКОГО РОМАНА".
НО, КАЖЕТСЯ, ЛУЧШЕ НА ПАРУ НЕДЕЛЬ ВООБЩЕ ЗАБЫТЬ ПРО ЭТУ НАПАСТЬ. А ТАМ, ГЛЯДИШЬ, ЖИЗНЬ НАЛАДИТСЯ.
ЕСТЬ И СРЕДСТВО ОТВЛЕЧЕНИЯ – ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ МОЖНО ПРОЧИТАТЬ "ПЕТЕРБУРГСКИЙ РОМАН".