Ах, все мы дети,
заблудившиеся, глупые дети,
и ночь всегда подстерегает наш дом.
Э.М. Ремарк, «Возвращение»
Собака выла так, что оставалось только догадываться, как ее не вывернет наизнанку. Судя по голосу, она была довольно крупной, – скорее всего, овчарка или, пожалуй, дог. В ее вое было столько тоски и отчаяния, что мне тоже захотелось кричать и грызть землю.
Вставший на путь учения да оставит отца своего, и мать свою, и жену, и детей своих и пойдет вслед за Хозяином. Ибо отныне Хозяин – отец его, и мать, и жена его, и дети.
Ущербная луна была в последней четверти, и ей свет не затмевал ослепительного сияния осенних звезд. Я нашла среди них звезду Хозяина и тихонько заскулила, скребя ногтями промерзшую землю.
Да отдастся каждый Хозяину сердцем своим, и душой своей, и предаст тело свое в руки Его, и очистит пред ним мысли свои, и поклонится, и падёт ниц пред Ним, и оставит все иные помыслы, кроме угодных Ему.
Собака прекратила выть и тихонько постанывала, словно поняла, что ее друг навеки мертв, и похоронен, и завален черной землей.
Надо встать. Очень холодно: ноги совсем одеревенели и не случаются, на руках коростой запеклась кровь, от которой еще холоднее, слезятся и ноют глаза. Но встать необходимо. Встать, и идти дальше, и искать, и звать. Потому что он здесь – Он здесь.
Хозяин всемогущ, всевелик и всеведущ, ибо нет такого деяния, которое Он не мог бы совершить, и нет таких помыслов, в которые Он не смог бы проникнуть.
Они все предали Его. Все до единого. Они утверждают, что Он умер. Дурачье. Хозяин велик и бессмертен. Мы уйдем – уйдет каждый из нас, – но не Он. Как может Он оставить нас – слабых, глупых смертных существ, тоненькие ниточки в полотне Его могущества?..
Нет, Он не умер! Те люди, что привезли Его сюда и забили гвозди в Его гроб, ошиблись. Или еще хуже того – отреклись от Него.
Ибо бессмертен Хозяин и всесильна рука Его и по эту сторону жизни и по другую.
Я здесь одна. Меня предали и оставили все. Но Хозяин всегда со мной. Он слышит меня и зовет меня. Я должна звать и икать Его. Он здесь, Он ждет.
Идиоты! Они думали, что запоры удержат меня. Я выбила стекла и убежала из-под их надзора. Из-под всякого надзора. Их подлые души источили черви сомнения, они перестали верить Хозяину и говорят, что Он умер.
Собака вновь принялась выть – хрипло, с надрывом, а мне казалось, что это моя собственная душа плачет и скорбит о тех, кто осквернил себя предательством. Мне нечего делать рядом с такими как они. Моё место рядом с Хозяином.
Руки еще кровоточат, но уже не так сильно. Боли нет. Тот, кто верен Хозяину, не чувствует боли и не знает сомнений.
Жесток очищающий огонь и губителен для слабого духа, но истинно сильные всегда получают свою награду.
Встала. Иду. Кресты – кругом кресты и надгробные памятники. Я спотыкаюсь об ограды, и падаю, и встаю вновь. В лунном свете фотографии на памятниках едва различимы. На них чьи-то лица, но это обман. Этих лиц давно уже нет, они все разложились под землей – там, где холодно, и сыро, и нечем дышать.
Их слишком много. О Хозяин, как их много! Где же мне искать тебя?
Снова ограда. Снова падение. Но встать уже нет сил.
Где это звонят? Я слышу звон колоколов. Он везде: надо мной, и во мне, и среди холодных белых звезд. Хозяин, о Хозяин, не испытывай меня больше, ибо большего, чем я перенесла, невозможно перенести смертному.
Почему они кричали мне, что я сумасшедшая, когда я пыталась взять тебя из гроба? С ума сошли они, а не я. Это они вообразили себе, что тебя больше нет. Но я-то знаю, что ты здесь. Где ты?
Собака выла все тише и тише. И я наконец поняла, откуда этот вездесущий, пронизывающий насквозь звон. Это било в набат мое заблудившееся во тьме сознание. Оно медленно уходило от меня, его сменял холод твёрдой глинистой земли. Я превращалась в неодушевленный предмет, подобный тем, что лежали где-то подо мной.
Это и есть моя награда? Я так мало сделала для тебя, а ты даешь мне вечность, которой правишь. Воистину Хозяин всеблаг! Ты обладал моим телом и моей душой, а теперь я становлюсь частицей тебя самого.
Но почему ты не дал мне найти тебя? Нет-нет, я не верю, что ты умер! Я не верю. Не верю. Не верю.
Почему же тогда так плачут колючие звезды? Почему луна наливается кровью? И воет, воет, все тише и тише, большой пес над соседней могилой.
Да что же я! Это ведь не звезды плачут. Это я сама захожусь в рыданиях. На луне нет крови. Кровь на моих руках и лице. Она течет со лба и заливает глаза, поэтому так алеет хрупкий серпик луны.
А после – тьма.
И да не приимут смерти предавшие себя в руки Хозяина, но освободятся навеки и, оставив бренное, будут жить вечно.
Да, будут жить вечно.
Как ты.