С детства отец шутил в семье много. Подшучивал, если я давал какие-то банальные скучные ответы на вопросы. Это воздавало развивающий дискомфорт. Хотелось удивить его, сказать что-то изобретательное, нестандартное. В школе одноклассники были с отличным чувством юмора. В институте тоже одногруппники были очень остроумные. Стебались, высмеивали, шутили.
В какой-то момент я почувствовал, что окружающим нравится, как я шучу. В институте с одногруппниками стали бороться за создание команды КВН и потом даже выигрывали.
Какое-то время работал на телеканале. Никакой цензуры не было. Ни закона о мате, ни о курении в помещениях тогда не существовало, и главными примером для подражания был Камеди Клаб. Шутили обо всем и, возможно, чересчур, но это была свобода, и в этом плане никто не смог бы отмазаться, что ему просто «не дают шутить».
Я старался брать интеллигентными юмором, и это выглядело очень классно на контрасте.
В какие-то моменты я замечал, что зрителями достаточно просто грязного словечка со сцены, просто без шутки. Это заставило меня насторожиться и начать анализировать, что же такое юмор и что такое шутка. Оказалось, всё не так просто.
Когда я начинал, настоящего стендапа еще не было. Приходилось все схватывать на лету. Учиться на своих ошибках и создавать "школу" самому.
Мои монологи — это всегда попытка побудить зрителя открыться, стать более честным с самим собой и принять всё то, что мы так сильно хотим изменить. У нас больше не будет другой реальности.
Уверен, что нет шуток, которые бы рассмешили всех. То, что смешно всем русскоговорящим, может быть непонятно ребятам с Мадагаскара, так же, как нам часто трудно понять, почему в американских фильмах жить в маленьком доме с двумя спальнями — это нищета.
Чтобы стать понятным всем, ты будешь вынужден шутить либо про физиологию, либо про феномены массовой культуры. Коронавирус, Леди Гагу и Путина.
Бывает, конечно, что твои шутки попросту не срабатывают. Иногда потому, что выдумал бред, переоценил свои мысли, думал, что будет прям вау-эффект, а на самом деле еще недостаточно поработал над шуткой на бумаге. Чаще всего у начинающих нет понимания важности парадокса и антонимов в шутках, и они просто пытаются записать сработавшую фразу максимально дословно. Всё это я уже подробно разобрал в своей второй книге «Юмор. Стендап. Психология сцены».
Лажать приходится гораздо меньше на сцене, когда ты уже заранее разобрался, почему твои шутки должны сработать.
Никакого танца с публикой, которая на тебя не настроена, у тебя не получится. Когда зрители пришли на день рождения, а тут ты со своими шутками — ты им не нужен. Они дарят цветы, целуются и обсуждают последние новости из своей жизни. Значит ли это, что твои шутки не смешные или эти люди какие-то плохие? Нет, думаю, это только ошибка организатора.
Когда уже появился телевизионный стендап и зрители впервые оказывались на стендапе вживую, они на полном серьезе недоумевали, почему не так же смешно, как по телеку.
Самый главный челлендж для зрителя в живом зале — это то, что от него там требуют реакции. Перед телеком ты можешь жевать курочку, почесываться, зевать. Тут артист требует тебя «танцевать» с ним.
Поэтому очень здорово, что для своих учеников у меня в клубе есть регулярная возможность выступать в камерном зале на 30 человек, где зрители уже хорошо понимают, чего ожидать.
В начале все кажется таким понятным: сейчас выйду, расскажу фразочки, которые успел записать из реальной жизни, и все будут в восторге. Но постепенно ты понимаешь, что есть и темы, которые не близки публике, и принципы повествования, нарушив которые весь юмор из твоей истории «испаряется». Всё это у меня было.
Главное, чтобы у тебя были свои искренние мысли и темы, а умение подавать материал и взаимодействовать с залом можно натренировать.
Каждый человек, когда начинает выходить на сцену, становится сначала чуть хуже, чтобы потом стать новой усовершенствованной версией себя.
Я часто выдергиваю шутки из жизни. Бывает, что кто-то из знакомых не из комедийной среды удачно пошутит. Если я понимаю, что это в целом сильная идея, то забираю себе. Правда всегда приходится уточнять, сам ли он ее придумал или уже подслушал где-то ранее и не будет ли против автор такой эксплуатации. Чаще всего люди только за.
Было и такое, что Кирилл Сиэтлов рассказал мне задумку шутки для какого-то шоу, а я потом забыл, что это он рассказал, помнил только, что кто-то из знакомых рассказал недокрученную историю. А потом я рассказал свою интерпретацию в конферансье, когда вел стендап. А Кирилл к тому времени уже эту шутку докрутил и в результате не смог ее рассказать после меня. Было очень стыдно.
Юмор полностью оперирует объектами массовой культуры, и если вы первый раз на тренинге слышите о Якубовиче или про Чернобыль, то у вас большие проблемы. Стендап-комик вынужден жить одной жизнью со своим народом. А вот зажатость, закрепощённость, неумение отыгрывать, отсутствие сценического опыта или опыта работы с микрофоном никогда не было проблемой.
Сегодня обучение стендапу - это базовый курс, где очень разные люди узнают, как работает юмор. На этом этапе важно разложить все по полочкам, из огромного клубка разных шуток выделить отдельные инструменты, провести параллели и немного углубиться в парадоксы и антонимы.
А дальше более сложный этап, когда нужно научиться выбирать темы, раскрывать их, находить смешное в абсолютно обычном. Это уже стендап этап, на котором ученики создают первые предпосылки, заходы на шутки, учатся создавать правильный месседж, чтобы было проще добивать шутку. Тут же рассказываю про подачу и про секреты в коммуникации со зрителем, которых не знают даже опытные комики, у которых уже получается.
Я много давал сольных выступлений часовых, но началось все с самого первого стендап-монолога, когда вместо образа я стал говорить от себя, залез на барную стойку и выдал рассерженного парня, который злился на своих друзей, что они женятся вместо того, чтобы тусить. Это было очень искренне, потому что прям накануне я потеря друга в этой гендерной войне. Зал был очень доволен, потому что это было и ярко, но и не наиграно.
В другой раз было прикольно, когда на первой же шутке сольника у меня лопнули брюки. Так, что трусы видно. И зал семь минут не могу успокоиться. Я шутил только про это. А потом удалось начать рассказывать обычный материал, не меняя брюк, и кайф в был том, что мне удалось рассказать историю так, что они забыли, что перед ними мужчина в костюме с разорванными брюками. Вспомнили они только после окончания шоу. Это страшный сон артиста, и то, что мне удалось это выступление, меня сильно закалило.
Однажды, в конце лета 2018 года, у меня была температура 40 градусов, но я жил на соседней улице от клуба. До последнего не отменял шоу, думал, встану на ноги. И вот я лежу и думаю, что пойду и хотя бы лично им скажу, что отменяю концерт. Вышел на сцену, сообщаю, что так, мол, и так. Потом слово за слово со зрителями, и я уже понимаю, что пол-сольника рассказал. Рассказал и целое шоу. Это был самый мощный вечер по реакции зрителя. Наверное, 40 градусов и ощущение, что я в любой момент могу прерваться и пойти домой, раскрепостило меня и зрителей. Всё получилось как-то «ненарочно».