Ночь бабьего лета. Городской парк полнился студентами, ещё не понявшими, что настала пора учёбы, молодыми рабочими со сталелитейки, посягавшими на общение со студентками. Были и стайки хулиганов, оккупировавшие самые лучшие скамейки в дали от людских глаз и света фонарей. Быть может фонари они и побили сами, сие нам не ведомо.
Где-то надрывались струны гитары, неофиты протяжно подвывали, не в такт щёлкая пальцами. В другом месте тихо шипел кассетник. Активно садившиеся батарейки искажали голос исполнителя. И уже было не возможно понять, о чем пел Юрий Хой.
Стас проходил мимо компании, засевшей в темноте. Он уже отдалился на пару метров, как вдруг на «...мелькает во тьме», батарейки сели, кассетник умолк, и Стас услышал голос, - «Эй, волосатик. Подь сюды».
За мгновение до осознания, что обращаются к нему, Стас снизил скорость, чтоб лучше расслышать обращение. Ведь в темноте мог оказаться и его знакомый. Со своими друзьями, они раньше любили посидеть на скамеечках в этом парке. Да что уж, даже празднование дембеля здесь закончилось. Парк был местом знакомым. Не вызывавшим опасений.
Голос оказался незнакомым. Вслед медленно удаляющемуся Стасу выкрикнули, - «Ходят тут. Нефоры. Беги домой. Косички себе заплети». Говорившего поддержал дружный хор. Гогот и улюлюканье походили на лай шакалов. Вслед полетела пустая бутылка и прозвучал самое обидное для Стаса слово, - «слабак».
Звон битого об асфальт стекла дополнился скрипом подошв кроссовок Стаса. Он развернулся и ринулся в темноту. Щедро раздав дружеские приветствия в сочетании «кулак-нос», «кулак-скула», он вновь услышал голос, ранее такой смелый и хвастливый, а ныне призывавший своих товарищей спешно ретироваться.
Голос начал отдаляться. Стас в пару прыжков настиг хвастуна и схватил его за кожанку. Пару секунд беглец вырывался, но ладонь по щеке быстро свела попытки на нет. Хулиган принёс свои глубочайшие извинения. За что и был отпущен. Стас отряхнулся, и направился в сторону жёлтых огней.
Пока шёл домой, воспоминания о службе нахлынули с новой силой. Как попали в засаду. Как отбивались. Как секундная нерешительность Стаса стоила товарищу жизни. «Слабак, слабак, слабак», - звучал нахальный голосок в его голове. Голосок певший дуэтом с внутренним голосом самого Стаса, - «слабак, слабак, слабак». Вспомнил мать. Как приговаривала ему дошколёнку, - «сынок, до пяти лет вообще волосы не росли, а тут гляньте, за год грива отросла». Перед армией побрился на лысо, так мать в слёзы кинулась. Нравились ей, его пшеничные завитки. Отслужив, вновь отрастил. А теперь привык, да и о матушке память. Завитки то, от неё достались.
Хулиган Димка тихо пробрался домой. Родители спят. Прокравшись в ванную, он смочил тряпку холодной водой, и приложил к пылающей щеке. Сегодня он осознал, что не все мужики с длинными волосами являются трусами. Наверное, больше не стоит задирать первых встречных. Вдруг опять окажется контуженый боец. А этот точно был контужен. Другой просто уйдёт, а эти как с цепи срываются. По двери в ванную легонько постучали детским кулачком. «Кто?», - спросил Димка. «Это я, открой», - прошептала сестрёнка. Отодвинув щеколду, Димка пустил Алёнку. «Опять подрался. Больно?», - спросила девочка. «Заслужил», - просипел Димка.