О
В институтских коридорах стояла тишина. Иногда раздавался звук хлопающей двери или чей-то кашель, или смех.
Саша уже проехала весь коридор, когда её окликнул Андрей.
- Александра, подожди. Как твои дела?
- Ты спрашиваешь об этом после каждого занятия. Говорят, что скоро должны отдать сборник в типографию. Есть там несколько недоделок у других, да и я собой недовольна. И вообще, книжка…
- Про твои литературные дела я в курсе. Кстати, тебя хвалят. Вчера на заседании говорили о том, что хотят выпустить твой отдельный сборник.
- Мне об этом уже говорили.
- А как ты сама?
-А что я? По-прежнему. Врачи надеются, замучали лечебной гимнастикой, а я всё шучу над собой, не скрывая иронии в своих словах. - Неужели ты опять потеряла надежду?!
- Нет. Ещё нет.
«20.10.95
Андрей зря считает, что я потеряла надежду. Это не так. Я пытаюсь научиться жить инвалидом и надеюсь, очень надеюсь, что это состояние временное.
Я давно не писала в дневник. Наверное, мне просто не хочется вспоминать мои старые записи, а уничтожить их я не могу.
Мне трудно. Я с каждого занятия ухожу, вернее, уезжаю, измученная и физически, и морально. Постоянно обнадёживаю себя, что сегодня у меня что-то получится, и всё безрезультатно. Сегодня на меня накричали. Я видела, как у мамы вспыхнули щёки, и как жалостливо она на меня посмотрела. А мне не надо ничьей жалости! Хватит меня жалеть, хватит сочувствовать! Надо побыть в моём состоянии, чтобы узнать, что я чувствую. Тогда они лучше поймут. А стихи ерунда. Никогда на бумагу не передашь то, что есть в душе. Сегодня приезжала мама. Я очень хочу домой. Хочу закрыться в своей комнате, отгородиться от всего мира, и ничего, и никого не видеть и не слышать».
Проходили дни, месяцы. Жизнь по-тихоньку менялась. Девушка постепенно приходила в себя. Как и прежде, её мучали приступы разочарования и тоски. Но помощь родителей, друзей, института, врачей заставляла пересиливать себя. Записи в дневнике изменили свой характер, мысли были радостней. И своими успехами она могла гордиться.
Сборник стихов вышел, получил от большинства критиков положительную оценку, а поэты и «родители» сборника – огромную массу писем, содержание которых было криком страдающей души инвалида: столько в них было боли, надежды, благодарностей…Саша одна из первых получила такое письмо от женщины, чья судьба была отголоском её собственной истории.
« Доченька! Спасибо тебе, родненькая! Твои стихи тронули меня до глубины души. Я не думала, что смогу когда-нибудь избавиться от сознания своей неполноценности. Я, наверное, была такого же возраста, как и ты, когда попала в аварию. Всё рухнуло в моей жизни за один день. Мне жить не хотелось. Но спасли меня книги и вера – это единственное, что удержало меня от глупости. Я начала жить, ведь до этого осознания ценности жизни я и не жила вовсе, а так: ела, спала, что-то делала, но всё как автомат. Твои стихи потрясли меня искренностью и надеждой. Так не теряй же надежды, не унывай и не отчаивайся.
Всего тебе хорошего. До свидания Мария Алексеевна»
После этого письма Саша много думала о себе, о своей беде и о том, что она не живёт, а робко пытается просто существовать, так эгоистично замкнувшись в себе. А надо, необходимо всё изменить!
И вот однажды…
День тогда был солнечный, по-зимнему чистый и радостный. Саша подъехала к окну, и босыми ногами случайно дотронулась до батареи. «Ой, горячо!» - воскликнула она и отдёрнула ногу. А потом вдруг замерла, не веря в только что произошедшее, и не чувствуя, как капают на руки слёзы. Боясь разочароваться, она тихонько пошевелила ногой, и, осознав, что это не сон, истерически разрыдалась.