Недавно в одной из соцсетей мое внимание привлекло откровение какой-то девушки, совершенно незнакомой. Бывает такое, что лениво листаешь ленту, натыкаешься на что-то, начинаешь читать… И накатывает злость, сочувствие, и еще куча всяких эмоций. Не понимаю, как можно так обходиться с собственным ребенком.
Вот ее рассказ с небольшими изменениями.
У меня не было детства. Люди, когда думают о времени, когда были детьми, обычно улыбаются, вспоминая себя беззаботными и бесстрашными, когда у них была уверенность, что все будет хорошо, а за спиной стоял человек, который всегда поможет, человек, которого любили больше всего на свете – мама. Бывает, что с возрастом отношения меняются. Бывает, что от мам отдаляются, начинают видеть их недостатки. Но в детстве всегда и у всех был период, когда мы наивно верили в то, что наша мама самая добрая и лучшая на свете. В это верят даже те дети, кому не повезло родиться в маргинальных семьях.
Когда я говорю, что не люблю свою мать, на меня смотрят удивленными, даже шокированными глазами, будто я какое-то чудовище. Может, так оно и есть, и это благодаря ей.
Все мое детство было заполнено страхом. Я панически боялась собственную мать. Я боялась идти домой, шла всегда медленно, оттягивая тот момент, когда окажусь у входной двери. Я готова была идти вечно, куда угодно, лишь бы не возвращаться домой, но возвращаться приходилось. Причем, моя мама не злоупотребляла спиртным, не принимала запрещенные вещества, не входила в какую-либо секту, работала на приличной работе У меня был отчим, который меня не обижал, не пил и тоже работал. Правда, на меня он не обращал особого внимания и никогда не заступался за меня перед матерью.
В общем, со стороны у нас была вполне благополучная семья. За исключением того, что моя мать относилась ко мне так, как не относились, наверное, надзиратели к заключенным в концлагере.
И я не была трудным ребенком. Тихая, домашняя девочка-заучка, страшненькая, в очках, с кучей темных веснушек по всему лицу. Я очень стеснялась своей внешности, а, мама, будучи очень красивой женщиной, стеснялась меня. Я это чувствовала. Больше всего в то время мне хотелось, чтобы мама меня полюбила. Я не понимала, за что меня ненавидят.
Она никогда меня не целовала. Ни разу. Никогда не обнимала, не хвалила, не утешала, когда я приходила зареванная со школы, где меня в очередной раз донимали одноклассники.
Игрушек у меня не было. Ни одной. Вообще.
Все, что мне разрешалось делать дома – сидеть тихо и никому не мешать. Если я пыталась поиграть или попросить что-то, меня ставили в угол на колени, где я стояла долгие страшные часы. Совершенно ничего не понимая.
Однажды я не выдержала и взяла поиграть мамину немецкую куклу, которая стояла на тумбочке у ее кровати. Это была единственная игрушка в доме. Мама избила меня так, что я даже боялась потом смотреть на эту красивую куклу.
Я видела, что у других детей были зайчики, медвежата, домики, посуда, куклы, машинки. Мне все это казалось недосягаемыми сокровищами. Гулять, меня кстати, тоже не пускали. Потому что там неправильные дети и вообще, делать там нечего.
Чтобы не сойти с ума в пустой закрытой квартире, я читала книги. До тех пор, пока мама этого не заметила. Тогда она начала приоткрывать стеклянные дверцы книжного шкафа и замерять зазор между ними сантиметром. Если положение створок менялось хотя бы на миллиметр, меня били. Однажды дверцы захлопнулись из-за сквозняка, но я ничего не могла доказать.
Меня били за все – за то, что не так посмотрела, за то, что спросила о чем-то, порвала колготки о старый школьный стул, из которого торчали шурупы, за испачканную одежду, потому что я физически не могла дойти до дома идеально чистой под дождем, били просто так, потому что плохое настроение. Меня били за четверки, полученные в школе. Я точно помню, сколько получила троек за все одиннадцать лет. Четыре тройки за все время. Не в четверти или в году, вообще. Вы понимаете, почему я это запомнила? За каждую эту тройку меня избивали.
Я взрослела, но ничего не менялось. Появился брат, я стала его бессменной няней. Если он что-то разбивал, а он был крайне неспокойным ребенком, то виновата была я.
Впрочем, во взрослом возрасте меня бить перестали. Но я была обязана отчитываться за каждый свой шаг. Меня приглашали мальчики на свидание и каждый раз мать закатывала мне истерику. Я должна была дословно рассказывать о своих отношениях, в разговорах с парнями я должна была отвечать то, что говорила мне мать и вести себя так, как она сказала. Я причесывалась так, как говорила мать, носила только ту одежду, которую она одобрила. Конечно, я поступила туда, куда она решила.
Мне делали предложения восемь раз. И все восемь раз я отказывала, потому что маме не нравились мои женихи. Я вышла за того, кого выбрала мне она.
Я стала исковерканной, сломанной личностью с кучей комплексов, без своего «я», вышедшая замуж за нелюбимого мужчину и всю жизнь обязанная маме. Стоит ли говорить, что и в семейной жизни она контролировала каждый мой шаг.
И однажды я взбрыкнула. Не знаю, что стало последней каплей, но я, как утопающий, решилась сделать последний рывок к свободе.
Нет, у меня не получилось. Мама вновь меня сломала, угрожая всем, что было в ее арсенале, и я вернулась к ней.
И лишь несколько лет назад решилась еще раз спасти себя. Но это было возможно, если только полностью вычеркнуть ее из своей жизни, и я вычеркнула. Порвала отношения, прекратила общаться, переехала, сменила телефон. Я исчезла из ее жизни и стерла ее из своей. И только тогда почувствовала, что могу дышать. Но до сих пор меня колотит, если рядом у кого-то плохое настроение, если то-то в моем присутствии повышает голос. Я боюсь кукол. Но это уже другая история.
У меня было не такое уж ужасное детство.
Я была сыта.
У меня был теплый дом.
Меня лечили, если я простывала.
У меня были одежда и обувь.
Меня содержали во время учебы в институте.
Жаловаться не на что.
Но когда я слышу такое теплое и хорошее слово «мама», я вздрагиваю всем телом и мне становится трудно дышать.
Пожалуйста, не ломайте своих детей.
фото с сайта depositphotos.com