«Дзынь-дзинь…» – позвякивает стальной колокольчик на рюкзаке.
«Шлёп-плюх…» – кроссовки хлюпают подошвами в дорожной пыли.
«Р-р-р-гав!..» – опасливо взбрехивает бездомный пёс на обочине.
«Тик-так…» – капает время нашей жизни, но мы ещё не слышим его…
Мы просто живём.
***
Вертолёт делает круг над тайгой, разбитой на две бескрайние половинки острым лучом просеки, припадает брюхом к лысой опушке рядом с вагончиками, и мы вываливаемся из его гудящего нутра, оглохшие и счастливые. Цивилизация закончилась. Стальная стрекоза поднимается в воздух и растворяется в душном мареве, унося с собой гулкий рокот двигателя.
– Эй, студенты, с приехалом вас! – бородатый мужик щурится из-под ладони. – Звать меня – Могила, – бросает уже через плечо. – Пошли, покажу, где жить будете.
– А почему Могила-то? – не удержался Вадька.
– Дурак потому што… – гогочет мужик, – когда пьяный. Хо-хо-хо!.. Ставь пузырь, узнаешь.
Подходим к крайним вагончикам, за ними – у границы леса – ровный ряд земляных холмиков. Нам становится жутковато. Улыбка странного мужика уже не кажется приветливой, и вопросов ему задавать не хочется.
– Здесь пацаны квартировать будут, а там – девчонки, при кухне, – бородач тыкает корявым пальцем в сторону дощатой постройки с трубой на крыше. – Готовить-то хоть умеете?
Света с Наташкой молча кивают.
– Вот и ладушки. Можете приступать, скоро бригада с работы вернётся, жрать запросят мужики. Продукты в подсобке. Там и нашу повариху найдёте.
Могила уходит, подмигнув напоследок, и скрывается за деревьями, прихватив по дороге плетёный садок и удочку со стены соседнего вагончика. Мы остаёмся одни и начинаем осваивать территорию и жильё.
Временный посёлок мехколонны стоит на берегу извилистой речушки. Над руслом её почти сомкнулись ветви высоченных сосен, ив и берёз, поэтому на подлёте мы и не увидели открытой воды. Но узкая полоска песка на пологом бережке всё же имеется, так что искупнуться будет где, при желании.
Купаться нам пока не хочется, да и топтаться без дела на улице тоже. Местное комарьё почуяло городскую свеженинку и стройными звеньями ринулось в атаку, плотоядно попискивая. Поварихи убежали к себе, и мы не стали друг друга упрашивать. Быстренько затащили рюкзаки в вагон и захлопнули дверь.
Четыре вагона, в каждом – по четыре панцирных кровати в двух отсеках, деревенский рукомойник в прихожке над ведром, да десяток гвоздей, вбитых в стену, вместо вешалки, – вот и вся "обстановка".
– А где матрасы-то?! – удивлённо возмущается наш командир Вова.
– Это мы у тебя должны спросить, – Костя задумчиво чешет подбородок, кидает рюкзак на койку и заваливается на голую сетку. – Иди к начальству, разбирайся.
– Так нет же никого, и до вечера не будет, наверное.
– Ну и ладно, – Вадик не унывает. – Надо помочь девчонкам, кто со мной?
Я тоже думаю, что первые наши проблемы разрешатся сами собой, а потому нечего и голову морочить…
***
– Бригада завтра попутным бортом на выходные улетает, – заявляет без обиняков прораб Николай Иванович после ужина, – хозяйничать сами будете. Задача ваша – собрать за две недели последние десять опор. Пакеты уголка на полигоне, сборочные чертежи и ведомости в мастерском вагоне на столе. Инструменты в складском сарае. Вернёмся, будем ставить опоры по трассе, вешать изоляторы и тянуть провода, а вы покраской займётесь. Вопросы есть?
– Постель бы нам… – осторожно напоминает Вова.
– А зачем постель? – притворно удивляется прораб. – Молодые, здоровые, наломаетесь за день с железом, так и на голой земле уснёте! На крайний случай – к девкам под бочок завалитесь... – голос у Николая Ивановича серьёзный, а глаза лукавые, прищуренные. – Ладно, у поварихи возьмёте – она и за кастеляншу у нас, и за завхоза. Да, и провиант оставшийся примите по ведомости…
Подопревшие матрацы и подушки мы раскинули на траве вокруг вагонов, под закатное солнышко. Девушкам выбрали самые сухие, оттащили в комнатку при столовой, пока они с продуктами разбирались, что много времени не заняло. Так как запасов в подсобке оказалось всего ничего – полмешка вермишели, с десяток жестянок тушёнки, ведро проросшей скукоженной картошки, бутылка постного масла, сахара-песка мешок и муки в деревянном ларе на донышке.
Список-огрызок Наталья показала командиру, тот крутит головой – прорабское окошко уже не светится в сумерках, прячет листок в нагрудный карман и, зевнув, скрывается за дверью.
***
– Что ж вы с собой-то ничего не привезли? – равнодушно пожимает плечами Николай Иванович утром, растирая могучую спину серым вафельным полотенцем. – Ладно, закончатся продукты, сходите в деревню. Там хлеба и консервов можно перехватить. В лесу грибы, а за речкой, вон кислица уже поспевает, варенья наварите...
– Далеко деревня-то? – спрашивает кто-то.
– Да нет, близко, – километров десять вниз, там старый зимник увидите, и по нему ещё столько.
Прораб не шутит. Говорит спокойно, а сам уже прислушивается к далёкому стрёкоту вертолёта.
– А почему "Могилу" так прозвали? – ляпает вдруг Вадик.
– Дурак потому что, – слово в слово повторяет Николай Иванович, – когда пьяный. Он экскаваторщик, и когда бражкой нагрузится в субботу по самые брови, то копает всем своим собутыльникам могилки... А утром в воскресенье с похмела закапывает...
– Лопатой, что ли?! – не унимается Вадик.
– Зачем лопатой? Экскаватором, – прораб наблюдает за садящимся вертолётом, разворачивается и уходит, бросив через плечо: – Ну, не до такой же степени он дурак-то...
И мы остаёмся "на хозяйстве", под низким северным солнцем. Седая трава искрится под яркими лучами щедрыми брызгами росы – близость полярного круга напоминает нам, что летние деньки пролетят быстро. Пора браться за работу.
***
А вот так, примерно, "развлекаются" на трассе некоторые экскаваторщики, когда до бани далеко так же, как и до выходных.
***
Продолжение следует...