Я мчалась изо всех сил, словно за мной гналась стая оборотней. Торопилась, боясь не успеть. Нет, я ни за что не подведу…
С погодой только не повезло — метель, сугробы намело огромные. Я хоть и лёгкая, но иногда всё же проваливалась в снег. Досадно и неприятно, но я справлюсь. Должна справиться!
Цель чётко обозначена, и видно её отовсюду. Маяк — высокий, старый, как мир. И смотритель уже разжёг костёр на верхней площадке. Вон как чадит.
Но сначала — к лешему. Петрович живёт в старом разлапистом дубе — таком огромном, что его не обхватит даже великан. А великаны в тутошнем лесу немаленькие. Остановилась возле нужного дерева, поскребла по коре — никто не ответил. Поскребла ещё раз — тишина. Конечно, сейчас зима, спит Петрович. Только это не повод от работы отлынивать! Разбудим! Вернее, разбудить его конечно можно, но времени нет. Так что ну его… к лешему.
Надеюсь, в избушке у старушки приём будет более гостеприимный. Правда, второпях я, шмыгнув в дверь, ввалилась внутрь без стука.
— Совсем очумела! — Старушка, сидя у очага, помешивала в котле булькающую мутную жидкость с травяным запахом. Зелье, должно быть. Что же ещё может варить ведьма? — Разрешеньица испросить сперва надобно!
— Извините, Зинаида Люциферовна! — С шубы капало на пол и расползалось талой лужицей. — Опаздываю!
— Опаздываить… — Старушка, кряхтя, поднялась. — Эх, молодёжь… Быстрые зело да гордые. Куда спешат? Всё суета да маета. Тута ужо что отмеряно, то отмеряно. Себя совсем не бережёшь… Вон аж шубка вся поистрепалася! — прошамкала она себе под нос, наливая тем временем мне молока. Холодное, со сливочками. Отказаться нельзя, я облизнулась и принялась торопливо пить.
— Ладненько, сказывай, чаго тебе: знаньица, мудрости аль опыта житейского?
Хотела сказать, что всего бы и побольше, да побоялась отпугнуть такой жадностью.
— Мудрости, Зинаида Люциферовна. Этого у вас не отнять.
Она довольно усмехнулась, обнажив единственный зуб. На высушенной веками крючковатой ладони протянула мне крохотную голубую искорку. Я искорку приняла и под шубу спрятала.
— Здравы будьте, Зинаида Люциферовна.
Молоко придало сил. Я бодро промчалась с полверсты, как вдруг на всём ходу врезалась… в пень. Вернее, это сначала подумалось, что пень, пока он не зашевелился и не стал громко ругаться.
— Вот курица! Куда несёшься голову сломя?
Гном. В шапке по самые брови. В полушубке. Длиннющая кучерявая борода вся в инее. От столкновения он не удержался и шлёпнулся в сугроб.
— Глаза ты, что ли, дома забываешь? — ворчал он, отплёвываясь снегом. — Чуть всю бороду мне не спутала, чертовка!
Ну да, борода — это святое. А гнома я узнала. Этот гном своим скандальным норовом всю гномью общину до белого каления доводит. А мне он сейчас пригодился бы…
— Прости несносную, Араз Мамедович, — говорю, — я на задании, спешу.
Гном протёр глаза, залепленные снегом, уставился сердито:
— Давненько не встречались. Мы уж думали, что ты всё ещё там… проживаешь. А ты, значит, снова тут. Собрала?
— Не-е-т, — разочарованно пожаловалась я, — от ведьмы только.
— Кто бы сомневался. — Араз, вставая, захрустел суставами. Во мне зародилась смутная надежда: «Неужели предложит?» — Что ж, могу поделиться. Только ты хорошенько, хороше-е-енько попроси, коза.
Определился бы уже, то ли курица, то ли коза. Просить хорошенько я умею. Когда надо, отчего же не попросить?
— Ми-и-ленький Араз Мамедович, — взмолилась я, — вы столько лет на свете белом живёте, всё-всё знаете: и сколько капель в морях, и сколько звёзд на небе; и где клады зарыты; и как приручить дикого зверя; и какие ягоды-коренья собирать, а какие стороной обходить. Да и… всего не перечесть. Поделитесь знанием, а?
— Плоховато просишь, крыса голохвостая.
Ах, ещё и крыса? Да я за такое глаза выцарапаю! Но ведь на задании… Ишь ты, цену себе набивает! И всё же не выдержала:
— Знаешь, дорогой Араз, поговаривают, что тебя вот-вот из клана вышибут. Потому как крепко ты всех вздорным характером своим допёк. Правило такое: я добром попросила — ты должен дать.
— А ты наглая стала. — Гном прищурился. — Научилась, да?
Научилась. С такими научишься.
— Ладно, держи, бес с тобой. Кстати, если к нему пойдёшь, привет от меня передавай. — И искорку мне протянул. Серебряную, переливчатую.
Я искорку хвать под шубу — и бежать. Нет, к бесу не пойду. Он нерасторопный. С прошлого раза шахматную партию не доиграли. Уговор был — впредь ничего не даст, пока не закончим. А мне с ним рассиживаться некогда…
Вот к эльфам заскочить надо обязательно. Эти зимой не спят. Да они вообще никогда не спят. И не едят, похоже. В чём только душа держится? Эльфы — добрые. Особенно, Алариэль. Ты ему — пару-другую любезностей, он тебе — искорку. Золотую, воздушную. Эльфы — красавцы, глаз не отвести. Я у них обычно красоту и прошу.
Маяк потихоньку затухал. Я видела, как на верхней площадке слабел огонёк костра. Второй раз смотритель его разжигать не будет — не положено. Нужно спешить…
До маяка оставалось совсем чуть-чуть, но, выбежав от эльфов из леса, я вдруг увидела единорогов. Вернее, я их распугала. Единороги кинулись врассыпную, и я заметалась, не зная, за которым из них бежать. Да и надо ли? Они же такие неприступные. Но если уж одарят — так одарят.
Стоило попробовать. Я села в снег. Времени мало, но минутку подождать можно. А вдруг?
Сработало! Заинтересовались, подошли. Любопытные. При свете луны шкура их заиграла изабелловым отливом, а рога — серебром. Чудо чудное! Засмотревшись, забыла даже, зачем я здесь. Но вовремя спохватилась.
— Дивные создания, хранящие время, — воркую с ними, уговариваю, — вы — волшебные существа, порождающие способность верить в чудеса. Поделитесь немного, помогите, окажите милость?
Один единорог не испугался, не отпрянул. Подошёл, склонился почти к самому моему носу, копытом по снегу чиркнул — ко мне покатилась фиолетовая искорка. Поверить не могу — вот удача!
— Спасибо вам, великодушные!
Реку льдом затянуло. Но я надеялась, что хоть где-то осталась полынья. А луна вдруг зашла за тучу, и сгустилась тьма. Как бы самой в ту полынью не угодить! Да, полынья осталась. И русалку долго звать не пришлось — вынырнула.
— Марфушка, выручай!
Я чихнула — не простыть бы. Русалка руками в край полыньи упёрлась, даже хвост чешуйчатый видно стало.
— Чего тебе?
— Здоровья. — Если его и просить, то только у них: у русалок здоровья хоть отбавляй, никогда не болеют.
— Держи, подруга. — Русалка нырнула обратно, хлопнув хвостом по краю полыньи. По льду, зазвенев, покатилась красная искорка.
А теперь — на маяк! Маяк высокий. Из сил выбилась, пока неслась вверх по длинной винтовой лестнице. На продуваемой ветрами площадке едва теплился костёр. Поленья уже истлели, но кое-где ещё отсвечивали красным, а значит, ещё можно успеть. Я подбежла к краю, заглянула в пустоту. За краем — мгла. Пропасть. Хоть и не в первый раз, а всё равно страшно. Сосредоточившись на миг, я прыгнула во тьму. Позади послышался крик смотрителя: «Не успеешь, глупая!»
А я постараюсь. Очень-очень постараюсь!
Приземлилась я прямо в лужу. Конечно, как же иначе! Отряхнулась — только прохожие шарахнулись. А здесь зимы нет. Вернее, она есть — по календарю. Однако нет снега, нет сугробов. Откуда же им взяться, если улицы посыпают реагентами? И машины чадят, взвизгивая тормозами. Люди снуют туда-сюда, торопятся. Газетные киоски, закусочные, вереница магазинов. Неоновая реклама и фонари-прожекторы. Тьфу, мерзость.
Необходимо определить направление. Это у меня всегда хорошо получалось. Два квартала, поворот — и я у больницы. Осталось пройти внутрь. Получилось! Я маленькая и юркая — на меня и внимания не обратили.
В коридоре с тусклой лампочкой принюхалась. Чихнула. Тяжёлый запах лекарств. Не люблю. Разве только валерьянку… Кинулась в палату, прямо на кровать — вот она, моя маленькая хозяйка! Под капельницей, с кучей проводов и какой-то пикающей штуковиной. Но мне интересно не это.
Опоздала или нет?!
Я принялась тереться о щеку ребёнка. Худенькие ручки с крохотными пальчиками. Ей всего три и… сердце слабое, была остановка…
У меня тоже сердце почти остановилось. И я поспешно отдаю, вываливаю ей всё и сразу: голубую искорку мудрости, серебряную — знания, золотую — красоты, фиолетовую — веры в чудеса. И красную, самую важную — искорку здоровья. Конечно, я хотела ещё и зелёную — искорку любви к природе от Петровича. Но чего нет, того нет.
Я мурлычу, нежно царапая коготками одеяло: «Живи долго и счастливо, хозяйка!»
Утром малышка открыла глаза. Седой дядька в белом халате, с бородой, на гнома нашего похожий, лишь руками разводил, приговаривая: «Чудо»! А ещё сердился, что родители ребёнка перешли какие-то границы.
— Я понимаю: игрушки, цветы, её любимые вещи. Но кошку-то зачем притащили?! — Он сердито ругался, почти как Араз. Но меня оставил.
А родители девочки перешёптывались в углу палаты.
— Откуда она взялась, кошка наша? — недоумевал папа. Мама лишь пожимала плечами: — Столько раз приходила и возвращалась. Уходила снова. Вот ведь загадка!
Я подождала ещё три дня. Убедилась, что всё хорошо. И сбежала. Всё, я выполнила задание. Теперь отдохну. Молочка попью у Зинаиды Люциферовны. Со сливками. Сливки у неё хороши! Разбужу-таки Петровича. С бесом в шахматы доиграю. Послушаю притчи Алариэля, а Марфа снова будет смеяться над моими похождениями. Потом сяду возле реки и буду ждать единорогов — очень хочется познакомиться с ними поближе.
Только сначала нужно туда вернуться. Это просто. Неприятно, правда, но ничего, не в первый раз. В девятый. И теперь уж в последний.
Я бы забралась на крышу. Их здесь много — высокие, плоские. Разбежалась бы, прыгнула и… Да вот только хозяйка… Как её оставить? Проснётся, а меня нет. Я ведь её «любимая пусечка» и «кисуля-полосуля».
Вылизав лапу, я всмотрелась в прохожих: снуют, торопятся, бегут. Никто не обратит внимания на меня, сидящую на тротуаре. Никто не предложит молочка. Я чихнула и потрусила обратно к больнице. Нет, я не убегу. Останусь тут с девчушкой. На весь кошачьей срок. А дальше…
— Кис, кис…
Вбежав в холл, растерянно остановилась. Дядька в белом халате, то самый, который ругался, поманил вкрадчивым, ласковым голосом. Достал из большого ящика стаканчик, налил что-то в пластиковую тарелочку, поставил на пол. Я недоверчиво подошла. Это мне?
Пила жадно, облизываясь. Молоко. Не такое, как у Зинаиды Люциферовны. Жидковатое. Но и на том спасибо.
Аудиоверсия сказки Марии Шурухиной.
Иллюстрация: Юлия Меньшикова.
Текст читает Роман Кулешов.
Трек доступен в формате МР3.
Текст можно прочитать на странице автора.
Также этот текст войдёт в юбилейный, ДЕСЯТЫЙ сборник лучших произведений сообщества "Заповедник Сказок"!
Все подробности о подписке на сборник - ЗДЕСЬ.
И поверьте старому Баюну - он стоит того!
Сообщество "Заповедник Сказок" – творчество нескучных.
Если вам понравилось творчество, то, как говорится, подписывайтесь на канал, ставьте лайки и делитесь с друзьями. :)
Ваше внимание очень важно для меня. Если есть вопросы, пожелания, советы - добро пожаловать в комментарии, ни один из них не останется не замеченным.
До новых встреч с Фонотекой Заповедника Сказок!
Также обратите внимание на то, чем горжусь:
Аудиосказка "Мороженое"
Аудиосказка "Объект "БАБАЯГА" или Укрощение строптивых"
Сказка "Доисторическое интервью"