Я всегда считал себя человеком сдержанным, спокойным. Эмоции, волнения, не дай бог - истерики — все это не по мне, по крайне мере я так думал всю свою жизнь, а мне тридцать пять лет... И вот меня, как бы это сказать... накрыло.
Ничто не предвещало, как любит говорить моя мама. Я в тот день как обычно проснулся в восемь, принял душ, позавтракал, сел в машину и поехал на работу. Должен сказать, что живу один, иногда в моей квартире появляются дамы, конечно, но ни одна не задержалась надолго. Самой упорной оказалась Маша, она у меня полгода прожила, пока, наконец, не убедилась в том, что я человек ну совсем не семейный, отцовский инстинкт не то что не проснулся, а отсутствует напрочь. Не хочу ни семьи, ни брака, а такие мужчины мало кому симпатичны, правильно? Ну, Маша и собрала свои вещи, в сердцах запихивая их в красный чемодан, с которым и приехала в мою хатку. Так хлопнула дверью, что я услышал как сыпется штукатурка с потолка в прихожей. Помню, я улыбнулся и тихо так сказал: «А кастрюлю свою «борщевскую» забыла...» И сам забыл в тот же миг про Машу и про свое с ней совместное проживание.
Странный пешеход
Итак, вернемся в тот день. Завел я машину и привычным маршрутом поехал в офис. И ехать-то мне оставалось всего каких-то пару километров, встал я на светофоре и, думая о своем, рассеянно смотрел как неспешно пешеходы переходят дорогу. Меня всегда это раздражает, ну неужели нельзя пошустрее? Сейчас светофор переключится и что, мне стоять и ждать пока она дотелепает до тротуара? Стоп. «Она». И тут я понял, что не отрываю глаз от девушки, которая и правда, еле-еле переходит «зебру». Метров за десять до спасительного тротуара она вдруг остановилась, ей засигналили другие машины, стали объезжать, в общем представляете, какая какофония началась. Кто-то из пешеходов схватил ее за руку и буквально втянул вперед, спасая, таким образом, от грядущих неприятностей. Я тронулся с места, равнодушно отметив, что сзади мне тоже сигналят: я засмотрелся на странную сцену. Ну и поехал, конечно, на работу. Но с этого момента что-то в моей жизни изменилось: противная девчонка, затормозившая движение, не выходила у меня из головы, равно как и ее загадка: что заставило ее застыть буквально перед колесами машин? Я и видел-то всего лишь ее спину, руки в карманах, ноги в резиновых сапожках и затылок, но память навязчиво напоминала о том, что ноги были длинные, спина узкая, а затылок блондинистый и коротко стриженный. Мне страшно хотелось увидеть ее лицо, это стало навязчивой идеей. Да-да, у меня, такого холодного, циничного, разумного и не сентиментального.
Ну что, и я каждый раз, проезжая тот светофор, крутил головой во все стороны в надежде вновь увидеть ту ненормальную. Хотя, скорее, ненормальным был я: с чего я решил, будто та девушка будет ежедневно в одно и тоже время тормозить автомобильное движение в одном и том же месте? У меня это превратилось в своеобразный ритуал, и каждый раз в спину мне гудели машины, поторапливая ехать на зеленый, а я крутил головой во все стороны, как влюбленная гимназистка. В конце концов мне это порядком надоело, но я ничего не мог с собой поделать. Проклятая девчонка снилась мне ночами и эти ее несуразные резиновые сапоги... И зачем, спрашивается, она их напялила? Было такое классическое ноябрьское утро: иней на траве и чуть уже подтаявший с ночи гололед на дорогах. Тогда я решил позвонить Петру.
Схожу с ума
Петр — мой одноклассник и до сих пор хороший друг. Он закончил медицинский и вовсю практиковал в нашем городе, имея уже собственную клинику. Петр — психиатр, но старается это не афишировать, потому что клиника его называется «Гармонией» и оказывает уставшему народу психотерапевтические услуги. Его милые доктора погружают своих пациентов в счастливое детство, слушают вместе с ними музыку дождя, реки, леса и моря. И никакой психиатрии, что вы, только релаксация и сеансы, в которых участвуют двое здоровых людей: добрый терапевт и слегка уставший пациент. На самом деле пациенты-то, как раз, в основном и есть самые настоящие психи, но кому это мешает? Я поведал Петру о своей навязчивой идее про девушку в резиновых сапогах, и друг мой со словами «эко тебя прихватило» посоветовал просто ездить в отпуск. Скажу честно, у меня это получилось только с третьего раза, но проблемы моей не решило. Да, я был избавлен от созерцания того светофора и той «зебры», зато, щедро это компенсируя, резиновые сапоги стали приходить в мои сны, грубо нарушая все правила хорошего тона. Они стучали, оставляли грязные следы на моем персидском ковре цвета слоновой кости, издавая мерзкие влажные чавкающие звуки и я стал злоупортеблять коньяком по вечерам просто для того, что спать и не видеть снов. А вы можете себе представить, сколько надо для этого пить...
Петр сам позвонил мне через пару недель после нашего с ним разговора и, услышав мой неуверенный «плавающий» голос, сказал, чтоб я немедленно ехал в его клинику. Я поехал, конечно, потому что понимал, что без психиатра, который пусть и скрывает это изо всех сил, мне не обойтись.
Будем лечить!
Комментарии Петра разнообразием не отличались: «Эко тебя прихватило» - сказал, глядя мне зрачок-в-зрачок, отчего у меня мурашки побежали по всему телу и одновременно тело наполнилось спокойствием, как коньячный бокал — ароматным коньяком. Друг повелел рассказывать все в подробностях, и я не без удовольствия начал рассказывать, вспоминая каждую мелочь — черный плащик на узкой спине, короткие темные резиновые сапожки, руки в карманах — наверняка замерзшие, морозец же был! Петр вроде и слушал, а вроде и смотрел на меня как-то отстраненно, со своеобразной задумчивостью, в которой сквозила ирония и... решимость принятого решения. Я подумал, что уложит он меня немедленно в свою клинику и уж точно не будет лечить мелодией дождя и моря, а выберет что-то более подходящее к его истинной профессии. Я тут же вспомнил, что не переношу уколов... Но Петр, вдруг встряхнувшись, словно очнувшись, сказал мне, что вернется через десять минут, и вышел. Я был уверен, что друг пошел узнавать, есть ли у них свободная койка и нехорошо подумал, что мог бы своему бывшему однокласснику, мне, то есть, и отдельную палату предоставить. Но Петр вернулся через пятнадцать минут, прижимая к груди какие-то бланки и сказал, что выпишет мне лекарства, что меня нужно спасать.
А вот и Настя
Он позвал сестру — «Настя»! Пришла эта самая Настя, стала рыться в стеклянному шкафу, смешно вытянув вверх обе руки, полки там были высокие, а она сама не очень. Я уставился на ее спину и... мурашки вновь побежали по всему моему телу, но уже без эффекта ароматного коньяка. У Насти была узкая спина, коротко стриженные светлые волосы и — самое невообразимое — резиновые короткие сапожки на ногах! Я почувствовал, что почти теряю сознание и слабым голосом проблеял: «Настя-а-а». Она, как в замедленной съемке, оглянулась, и я увидел симпатичную мордаху в веснушках, синие глаза и яркие губы без помады.
- Почему вы тогда остановились на «зебре»? - спросил я.
- Да у меня камень в сапог попал, боль была адская, - ответила девушка, шмыгнув носом.
Больше мне услуги Петра не понадобились, вечером того же дня я встречал Настю после работы у дверей клиники, и у нас закрутилось. Да так стремительно и всерьез, что я только через полгода догадался спросить то, что не сказать чтоб мучило, но немного беспокоило меня все это счастливое время:
- Все хочу спросить, ты почему на работе тогда в сапогах была? Разве в медучреждениях это разрешается? Любимая...
- А? В сапогах? Да мы их еле нашли, в кладовке у тетьзины обнаружились, это уборщица наша.
- Как... Зачем вы их... искали?
- А ты до сих пор ничего не понял, любимый? Петр Аркадич попросил меня спасти его лучшего друга. Безмедикаментозно, так сказать... Ну я согласилась, конечно. А ты все это время и правда думал, что я и есть та самая ненормальная, которая под колеса бросалась?
Я обнял Настюшу и ничего не ответил, я был абсолютно счастлив. Потом, правда, как-то поинтересовался у Петра, как это он так хитро меня вылечил и что со мной было на самом деле. Петр, ничуть не смутившись, ответил, что ничего со мной не было, просто, говорит, время твое пришло взрослеть и семьей обзаводиться. И таблетки, сказал, ничего бы не решили, равно как и койка в клинике. А Настя — девушка одинокая, спина у нее узкая и волосы светлые. Даже сапоги, хвала провидению, нашлись в кладовке, и черного цвета оказались, правда сорок второго размера, а у Насти тридцать шестой. Но какая уже разница, со спины и незаметно было, правда? Я согласился и пригласил друга на нашу с Настей свадьбу, сообщил, что невеста у меня слегка беременна, но мы надеемся все же слетать в свадебное путешествие после бракосочетания.