Через некоторое время меня разбудили тявкающие голоса. — … сестрица Лили, смотри там малюсенький человечек спит, тяв. Мама говорила если мы, лиси, набросимся вдвоём, то будем вдвое сильнее, тяв-тяв. — А-а-а! Вдруг он палкой, тяв. И вообще мальчишка может быть невкусный, тяв-тяв. — Ну так давай хотя бы отведай кусочек и мне расскажешь, тяв-тяв. — Хитрюга ты, сестрица Люси, иди сама первой, тяв-тяв. Судя по солнышку уже наступило утро. Сквозь реснички получилось разглядеть двух лисичек, осторожно подбирающихся ко мне со стороны ног. В этом было нечто странное, но что именно, успеть понять не было времени. Ах ну да, разговаривают животные, и хуже то, что одна зверюга уже открыла пасть, собираясь тяпнуть меня за пятку для дегустации! — Кыш!!! — крикнул я, подтянув колени и челюсти щёлкнули впустую. — А вот сейчас вас палкой! Подскочив, я в самом деле запустил в рыжих нахалок веткой, подвернувшейся под руку. — Злой, жадный и злой, не дал даже попробовать, тяв-тяв! — обиженно затявкали зверьки, убегая, прячась в заросли. Нифига себе наглёжь! Что же получается, они будут кусаться, а остальные терпеть? На ум вдруг пришли рифмованные строки, которые немедленно слетели с языка. — Эти прохвосты совсем не просты. — Намеренья лис нечестны, нечисты — Мелькнули хвосты, затрещали кусты. — Теперь будет слышно их на полверсты! В зарослях тотчас затрещали ветки, точно вместо легконогих щенков сквозь них проломился большущий лось. — Фю-фю, появился заклинатель! Фю-фю, мальчишка заклинатель, — послышалось над головой сквозь птичий свист, но может быть показалось. Так, куда это меня занесло и что вообще происходит? Я начал недоумённо оглядываться, припоминая предыдущие события. Вроде бы произошло нечто странное. Однако только мысли начали выстраиваться в определённую последовательность, как неподалёку проскрипел знакомый ехидный голос: — Если ты оказался в лесу, то посмотри на мох, зелёный цвет успокаивает! Из-за дерева тотчас вылетела маленькая голубенькая искорка, вонзилась в меня, но ни ожога, ни боли не доставила. Наоборот на душе стало хорошо и безмятежно. Никакие проблемы больше не беспокоили. Оставалось просто подтянуть шорты, превратившиеся в широченные штаны, забраться в огромные ботинки, приподнять подол футболки, завязав его в узел, чтоб не наступить и топать, куда глаза глядят. Вокруг было тепло и красиво. Мягкая, шелковистая трава, поднимавшаяся почти до плеч, нежно гладила руки. Шелестели листья на деревьях. Кое-где качали головками огромные ромашки, колокольчики, лютики. Стрекотали гигантские кузнечики, пели птицы. Правда идти оказалось непросто. Вскоре почудилось, будто окружающая природа решила поиздеваться, подшутить над моим внешним видом и неуклюжестью. Ветками точно руками деревья постоянно зацепляли громадного размера одежду. Временами она попадала под ноги. Несмотря на затянутый до предела ремень, постоянно спадали штаны, вынуждая останавливаться приводить себя в порядок. Но главные неприятности доставляли конечно ботинки, которые на маленьких ступнях смотрелись вроде укороченных лыж. Их вообще невозможно было как-то закрепить, подогнать по размеру. Впрочем, через некоторое время удалось привыкнуть, приспособиться и относиться к ситуации спокойно. Наверное, так и должно быть. Когда животик попросил еды, внутри меня словно кто-то посоветовал, заставил произнести определённые слова: — Забирайся в кущи, ищи где погуще, там найдёшь покушать сладкие груши. Здравомыслие тотчас подсказало свернуть, направиться туда где, теснее стояли стволы и плотнее переплетались ветки. Там и правда обнаружилось дерево с сочными созревшими плодами. Взрослые, наверное, сказали бы, что перед едой положено вымыть руки, но никого рядом не было, чтоб научить уму-разуму. В результате беспрепятственно отправились в рот самые отборные, спелые фрукты, поднятые прямо с земли и даже не вытертые об мамин подол. Наевшись я побрёл дальше и встретил зайчат, вставших в кружок, хором декламировавших считалочку: — Заяц белый или серый этот заяц самый смелый... Немедленно выяснилось, что храбрецов среди них пока нет. Услышав: «Привет!», — трусишки немедленно разбежались, притаились, прижали ушки. Правда потом видимо оценив мой маленький рост, они замахали в ответ лапками, приглашая попрыгать с ними, поиграть в чехарду. Не тут-то было! Огромная обувь не желала сигать вместе со всеми, а разлетелась в стороны и замаскировалась. После первого же скачка чехарда превратилась в прятки, причём ботинки не выглядывали, не кричали: «Ку-ку, ищи нас», — лежали себе в канавке, зарывшись в прошлогоднюю листву и молчали. К счастью белочка помогла их найти, разглядев сверху. — Спасибо, пушистый хвостик! — кивнул я и побрёл дальше, загребая пыль словно лыжами снег. Неожиданно сверху на голову посыпались кедровые орешки. Оказалось, что вторая хвостатая подружка, хихикая как озорная девчонка, решила подшутить или угостить. Через некоторое время под ноги попалась еле заметная тропинка, которая привела к корням высокого, старого дуба. Там была чья-то нора или берлога. Над большим круглым входом находилась вывеска с надписью: «Секунд Хонд». Что-то знакомое было в этих словах и захотелось зайти. Запертая дверь не открывалась, но над ней висел колокольчик, а шнурок так и просил, чтоб за него дёрнули, причём не абстрактно, а вполне конкретной фразой. — Дёрни за верёвочку, дитя моё, — уговаривал он еле слышно. Когда удалось дотянуться, вместе со звоном послышался стон: «Ну зачем же так хватать?! Мой ворс не резиновый». — Извините, больше не буду, — пробормотал я, а шнурок уже снова упрашивал: — Дёрни за верёвочку, дитя моё. Как же поступить? А вдруг ему снова станет больно? Разрешив сомнения, деревянная дверь вскоре открылась и на поляну выглянула нарядная девочка с весёлыми глазками и пышными фиолетовыми кудряшками. Её блестящее платице переливалось фиолетовыми блёстками в тон волосам. Повертев по сторонам головкой, юная мадмуазель наконец обратила на меня внимание, поняв, что больше звонить некому. — Малыш, ты ко мне? Чего ты хочешь? Как тут ответить? Зачем сюда явился? На ум ничего путного не приходило. — Просто шёл мимо и увидел знакомую надпись, — в конце концов шёпотом вырвалось изо рта сквозь смущённое пыхтение. Маленькая прелестница, хотя и была выше на голову, мне сразу понравилась, и я застеснялся. — Как тебя звать? — улыбнувшись спросила незнакомка. — Н-не знаю … не помню, — неожиданно пришло понимание вместе со словами. — Его зовут маленький воришка Шкет. Юлки так сказал, — прострекотала сорока с соседнего дерева. — Ещё лиси кричали, что он жадный и злой. — Ну, тем прохвостам верить не стоит. Придумай сам как тебе называться, — предложила симпатичная умница, щёлкнула пальчиками, и её одежда превратилась в розовую, словно сшитую из лепестков шиповника. Как интересно, оказывается можно сочинить себе имя…, но закончить эту мысль мне не дали. — Фея назвала лепрекона прохвостом! Фея назвала Юлки прохвостом! Сорока сорвалась с ветки и полетела куда-то вглубь леса постоянно повторяя последнюю фразу. — Вот бестолковая сплетница, всё перевернула с ног на голову, — вплеснула ручками барышня и стала жёлтенькой как одуванчик. — Теперь жди неприятностей от лепрекона. Эти создания необычайно мстительны в мелочах, хотя на серьёзное противостояние у них кишка тонка. Ладно, заходи, поговорим лучше дома. Протянув ладошку, она как старшая сестрёнка потащила за собой в нору. Я только успевал переставлять гигантские ботинки, которые так и норовили соскочить и потеряться в полумраке прохода. — Что ты упираешься, еле плетёшься? Я же тебя не съем! — попутно звенел её голосок. Сама юная волшебница то скользила, кружась, пританцовывая, то скакала на одной ножке будто играла в классики. Наконец вытолкав в освещённое старинными лампами круглое помещение с троном посередине, хозяюшка внимательно осмотрела меня с ног до головы и захихикала, перекрасившись в голубой цвет, став похожей на колокольчик. — Да, в таком снаряжении не побегаешь! Тебе надо срочно переодеться. В гардеробе как раз кое-что скопилось. Мы с тобой поменяемся. Мне можно было даже не кивать. Сразу сложилось впечатление, что согласия гостя и не требуется, оно подразумевается, само собой. Если бы пришло в голову отказаться, новая знакомая наверняка сильно удивилась бы и стала настаивать, уговаривать, словно приглашая в игру, которую только что придумала и хочет непременно испробовать. Потянув шторку, загораживающую участок стены, уже оранжевая словно апельсин затейница воскликнула: «Вуаля!» —и перед взором распахнулась большая ниша. В глубине развешенная в шифоньерках, разложенная в шкафчиках на полочках, на столиках и на стульчиках располагалась разнообразная одежда, обувь и всякие знакомые и незнакомые предметы. Вещи были неновыми, потёртыми и даже слегка запылившимися. Проказница дунула в самый пыльный угол, звонко чихнула, рассмеялась и стала ловко меня раздевать. Стащив футболку, успевшую давно развязаться и волочившуюся по полу, сразу же закинув её в бельевую корзину, она напялила мне сначала пышное белое платице. — Вылитая Снегурочка! — хохотнула озорница, отпрыгнув на шажок. «Да она просто балуется!» — промелькнуло в голове, но деваться было некуда. Придётся потерпеть. В моём предыдущем наряде действительно существовать очень неудобно. Вскоре пришлось перемерить ещё несколько сарафанчиков, юбочек и прочих убранств. Меня сравнивали то с Дюймовочкой, то с Белоснежкой, то с другими девчонками, пока я наконец категорически не отказался от женских вещей. Тогда появилось нечто яркое и пышное, словно клоунское. Было почти невозможно разобрать для кого оно предназначено. Подняв мои руки, заставив присесть, побегать, волшебница щёлкнула пальчиками и наряд испарился, оказавшись в шкафу на прежнем месте. — Нет, он не хочет, — пробормотала красотка и принесла другой уже точно для мальчиков, а потом ещё и ещё. Мне досталась в этом спектакле роль манекена, а точнее куклы, ведь чародейка щелчком могла творить что угодно, сделать всё быстро, но пользовалась магией очень редко. Девочкам обычно доставляет удовольствие лично наряжать игрушки, особенно живых кошечек и собачек. Настоящий мальчик согласившийся на такое представление это вообще здоровско! В конце концов перемерив ещё несколько одежд, мы решили остановиться на коричневой кожаной курточке с коротким рукавчиком, одетой прямо на голое тело. Впрочем, кожа оказалась хорошей выделки, мягкой, не кололась и не тёрлась. За штаны пришлось бороться. Мне нипочём не хотелось разоблачаться перед представительницей противоположного пола. — Отвернитесь пожалуйста я сам, — прорвалось сквозь губы, краснея, не позволяя ей расстегнуть ремень. — Поду-умаешь! — наконец хмыкнула непоседа и задрав конопатый носик повернулась спиной. На ближней табуреточке тут же появились короткие, синие штанишки с двумя помочами крест на крест. Кажется, когда-то раньше у меня были похожие. Они пришлись сразу впору. Глазомер у хозяюшки оказался точным. Когда стало ясно, что подопечный решил сопротивляться, нужная вещь подобралась сразу же. Следом пришла пора заняться обувью. Усадив на скамеечку, на ноги выдумщица предложила обуть сперва чёрные мушкетёрские сапоги с блестящими голенищами выше колен, с большими бряцающими на каждом шагу шпорами и звонкими подковами на каблуках. Повертевшись вокруг, феечка заставила пройтись и подпрыгнуть. — А теперь спляшем! — крикнула она, весело сверкнув глазками. Со всех сторон мгновенно заиграла весёлая музыка. Схватившись за руки, мы запрыгали, напевая: «Тра-та-та, тра-та-та...», — впрочем, я довольно быстро запыхался. Обувь оказалась слишком тяжёлой. Похмыкав, разглядывая тяжело дышащего кавалера, сама юная дамочка в это время подскакивала от избытка энергии, видимо не наплясавшись. Вскоре она притащила другие сапожки пониже колен, жёлтого цвета, на высоком каблучке, со шнурками и бантиками. — Это же девчачьи! — немедленно вырвалось изо рта. — Зато красивые! — парировала егоза, но глядя на моё обиженное лицо, вскоре их заменила на коричневые туфельки с загнутыми носами. Почесав затылок, пришлось на такие согласиться. Вроде бы они должны подходить и мальчикам тоже. Неугомонная попрыгушка опять сама обула мне каждую ногу, заботливо проверяя не жмёт ли, не станет ли натирать. «Она нянчится так, словно играет с любимой куклой, как бы вдобавок не заставила есть печенье из глины и конфеты из камней?» — опять пронеслось в голове. К счастью ничего подобного не случилось. Когда мы проголодались, угощались вполне нормальным супом и манной кашей. В обед отдыхая от надоевших переодеваний, удалось вдруг заметил, что малышка сильно повзрослела. Во время примерок, к внешнему виду хозяюшки присматриваться было некогда, не до того, она постоянно скакала туда-сюда, словно мимоходом щелчком пальца меняя свой внешний вид: наряды, причёску, расцветку платьев, волос, даже зрачков. В глазах от того разноцветного мелькания в конце концов зарябило. Однако в угомонившейся за столом прелестнице, произошедшая трансформация просто поразила! Правда ростом красавица стала лишь немного повыше, зато фигура изменилась разительно. По соседству сидел не ребёнок семи-восьми лет, какой она показалась при встрече, а взрослая девушка. У неё и характер стал другой, более спокойный. Барышня уже не шумела, не прыгала, как раньше, относилась ко мне не словно подружка или сестрёнка, а снисходительно и немного свысока, будто взрослый к маленькому. Это открытие опять заставило изумиться, впрочем, разум начал привыкать удивляться. Может быть оно и должно так быть? Как надлежит быть правильно я не имел никакого понятия. Память подсказывала, что очень многое из окружающего встречалось раньше, но в то же самое время кое-чего представлялось странным, словно в первый раз вижу и слышу. Впрочем, если присмотреться и прислушаться через некоторое время, начинало казаться, как будто забылось, а теперь вспоминается. Набив животы, мы одновременно посмотрели на пол. После всех манипуляций, там оставались валяться мои прежние носки, трусы и ремень. — Тебе за это надо что-то дать, — задумчиво пробормотала фея, по очереди поднимая и с любопытством рассматривая вещи, словно не зная, как ими пользоваться, для чего они служат. — Ну вот это похоже на оригинальный платок или бандану, — двумя пальчиками повертела она перед лицом семейные труселя. Я ухмыльнулся, но промолчал. Обсуждать деликатные вещи мужского туалета не хотелось, пусть считает хоть шапкой. Дальше в течении часа пришлось по очереди примерить десяток головных уборов самых разных фасонов от широкополых шляп с большими страусовыми перьями, до высоких строгих цилиндров. Остановились мы в конце концов на самом невзрачном тёмно-зелёным колпачке, как у Буратино. — Он больше всего подходит к костюму, — сделала вывод хозяюшка. Вероятно, мадмуазель знала это заранее, но со скуки или ещё отчего-то ей всё также хотелось повозиться примерить словно на куклу разные вещи. Вытянув в длину мой ремень с бронзовой бляхой, женщина уже зрелая дама с первыми морщинками посчитала его похожим на оружие. Тут она принялась сосредоточенно колдовать и наконец выдала взамен серебристый, блестящий клинок, который сразу вызвал восторг. Когда-то у меня был игрушечный меч. Этот был такой-же лёгкий, но из какого-то металла вроде алюминия. Потом некоторое время волшебница отдыхала, с улыбкой наблюдая как подопечный восторженно трогает остриё, гладит, любуясь искрами от лезвия, отполированного до зеркального блеска, делает пробные, неуклюжие взмахи и выпады. Воинского опыта в руках не ощущалось вообще. Видимо раньше приходилось лишь играть пластмассовыми или деревянными палками, имитирующими сабли, шпаги, но этим всё и ограничивалось. Ближе с холодным оружием познакомиться не удалось хотя, как каждому мальчишке хотелось подержать в руках, сражаться настоящим клинком. Вот наконец кажется желание чудесным образом сбывается. — Я назову тебя меч-кладенец! — сорвалось с губ. — Ась, какой леденец? — переспросила моложавая старушка, шамкая беззубым ртом, тем не менее пытающаяся всё ещё выглядеть бодрой. Вместо носок она не знала, что предложить и сосредоточенно оглядывалась по сторонам. — Да нет же, парень удалец получил кладенец, ведь складно, правда? Улыбнувшись, она погладила меня по волосам, а потом мы долго перебирали различные предметы. Наконец по обоюдному согласию было решено, пусть это будут ножны на красивом шнурке через плечо для чудесного оружия. Не носить же его в самом деле подмышкой? — А теперь детям пора бай-бай! — непреклонным голосом проворчала румяная бабушка. — Да и взрослым не грех подремать после трудов. Что-то рано сегодня пришла усталость. Может к полднику оклемаюсь? — Ну ладно, можешь в этот раз прилечь не переодеваясь, испачкаться ещё не успел, пижаму подберём после. — Игрушку так и быть положи рядом, — кивнула она на меч, который я прижал к груди с мольбой в глазах (расставаться с такой ценностью не хотелось ни на мгновенье!) Взяв на ручки, фея покачала меня как любимого внука, спела что-то колыбельное и поцеловала в лоб. Тотчас словно свинцовая тяжесть опустилась на глаза, надавила невесомо, но неодолимо и заставила закрыться ресницы.