Давно канули в лету славные времена безжалостного покорения Европы исстрадавшимся за железным занавесом населением бывшего СССР. Тогда мы наносили апперкот по кофейному автомату за хамский плевок в чашку микроскопической порции экспрессо, подозревая его в утомившем душу недоливе, а увидев в магазине для покойников ботинки за сто бельгийских франков, принимались их примерять, чем вводили продавца отдела для усопших в состояние полного аффекта. Теперь, за пятнадцать лет регулярного посещения закордонных территорий мы научились пользоваться кредитными картами, арендовать машины по интернету и не верить табличкам «sale». Мы приобщились к выбиванию скидок, заказу «стейк мидиум» и автоматическому пуску воды в писсуарах. Нас давно не ставят в тупик фотоэлементы дверей в четырехзвездочных отелях, мудреные развязки хайвеев и многогектарные супермаркеты. Пребывание за границей стало обыденным и скучным, как поездка на метро…
…Я вновь попал в Сан-Марино, на суверенную, непокоренную даже дуче Муссолини гору спустя почти десять лет после славного набега нашей раллийной бригады, крепко сплоченной пивом «Duvel», тягой к автоспорту и любовью к сувенирным магазинам. Тогда, в 1998-м, истомленные ожиданием дня награждения за победу в европейском Челлендже, мы мотались по зимней Италии, спасая руководство от настырных венецианских гондольеро и попыток пойти на встречу со спонсором «Феррари» в выгоревшей тенниске и джинсах «Ну, погоди!».
Как принято в застывшем, махровом капитализме, в Сан-Марино за это время ничего не поменялось, кроме моделей автомобилей, перехода с лир на евро и цвета крыла дельтаплана, парившего вдалеке над вечерней Италией. Башни над пропастью, стареющие, увы, медленнее нас, стояли в той же позиции, в многочисленных магазинчиках продавали те же самые часы с намеком на любовь к Дали и даже бело-голубой государственный флаг, казалось, развевался в ту же сторону.
Умудренный опытом парковочных конвульсий, я не стал подниматься на самый ближний к воротам старого города паркинг, а оставил свою рентную «астру» где-то посередине подъема на полупустой стоянке с номером 7. Въезд на паркинг надежно и стандартно защищали два шлагбаума – въездной и выездной, у первого из которых традиционно выдавался билет после нажатия на большую красную кнопку. Он же, после оплаты, открывал выездной шлагбаум. Все было просто и доступно пониманию.
Вечернее солнце, цвета знамени побежденного пролетариата, плюхалось с далеких гор в ущелье. По асфальтовому серпантину брели вниз последние уставшие туристы, дававшие сквозь зубы клятву отныне завязать с альпинизмом в любом виде. Город на горе пустел, как песочные часы – равномерно и неумолимо. К тому времени, когда мы с шестилетним, продвинутым созданием двадцать первого века Женькой вскарабкались к главной улице, в нем остались только уставшие продавцы круглосуточных магазинчиков и сытые уличные коты. Побродив по городу и затарившись символами сан-маринского суверенитета, граппой и детскими игрушками, среди которых особо выделялась точная копия израильского автомата «узи», выстраданная хитрым Женькой за утомительное блуждание вверх по горе, мы зашли в маленький ресторанчик поужинать. После долгих попыток выведать у ни слова не говорящего по-английски официанта происхождение тех или иных блюд, я умудрился заказать и съесть что-то холодное, скользкое и пахнущее остатками шпрот в масле, в которых затушили пару окурков. Ужин завершился отличным, как впрочем и везде в Италии, капуччино, ворчанием Женьки по поводу севшего аккумулятора в «геймбое» и моим предвкушением лицезрения физиономии пограничника в аэропорту Римини, разглядывающего на экране рентгена легендарный пистолет-пулемет.
Путь вниз, из-за прооперированных весной коленных суставов, дался мне тяжелее подъема, но в конце концов настал сладострастный момент опускания задней части тела на сиденье «опеля». Подъехав к выездному шлагбауму, я остановил машину и неторопливо, с видом знатока всемирных традиций, обычаев и систем оплаты паркингов пошел к здоровенному металлическому ящику, призванному принимать наличные и безналичные платежи у гостей города. Вставив карточку в соответствующую прорезь, я приготовил мятые, голубоватые «пятерки», но автомат, поразмыслив, выплюнул мою карточку назад. В старые добрые времена компьютерного дебилизма меня бы пробрал холодный пот и желание кричать «хелп!», но за многие годы количество тренингов с разнокалиберными и разнофункциональными аппаратами превысило все нормативные параметры, Поэтому сей инцидент не вызвал во мне даже тени смущения.
Для начала я несколько раз повторил операцию с засовыванием карты в автомат, вставляя ее другими сторонами. После того, как она стандартно вернулась ни с чем, я решил, что местные агрегаты работают строго по предоплате и попытался начать операцию с денег, но ни бумажные, ни металлические евро не смягчили железных внутренностей кассира. Такая же участь постигла и кредитную карту.
- Не получается? – услышал я сзади голос сына.
- Ты чего вылез из машины?
- Помочь… - Женька переступал маленькими ножками в сандалиях на босую ногу и теребил ручонками кепку с изображением Человека-Паука.
- Помочь…- Я уже испытывал раздражение от несговорчивости автомата. – Иди назад.
- А ты кнопку нажимал? – не слушая, спросил Женька, тыкая пальчиком в маленькую красную кнопку.
- Это для переговоров.
- Так поговори!
Я уже не удивлялся потрясающим способностям этого маленького поколения ориентироваться в недетских ситуациях, мгновенно разбираться в пультах к телевизорам и DVD, компьютерах, мобильных телефонах и даже банкоматах. Их логика кардинально отличалась от нашей, а педантичность и рациональность, порой, просто пугали.
- На каком языке? На итальянском?
- Ну, может они там на английском умеют…- абсолютно логично заметил Женька и, поняв, что моя бестолковость с возрастом только прогрессирует побежал к машине.
Я нажал на кнопку. Видимо, оператор к концу дня изрядно устал от подобных мне неустрашимых борцов с электроникой, так как длинный итальянский речитатив из нутра ящика был произнесен тоном мафиози, заливающего бетоном остывающее тело оппонента.
- Do you speak English? – робко поинтересовался я. В ответ последовала тирада, в которой без всякого переводчика угадывались врожденный патриотизм и ненависть к чужестранцам.
В это время на дальнем конце паркинга вспыхнул «ксенон». Я радостно бросился к машине, сдал задом от шлагбаума и расположился в пяти шагах от автомата в надежде чужими мозгами одолеть нежданную головоломку. Из подъехавшего «фольксвагена» вышли двое молодых ребят в шортах и тоже прошли к автомату. Машину, очевидно из учтивости, они поставили сзади моей, а не подогнали к шлагбауму. Между собой они говорили на каком-то славянском языке из югославской группы. В течение пяти минут они последовательно скопировали все мои действия по засовыванию бумаженций в разные щели с тем же самым отрицательным результатом, включая беседу с «мафиози» и эмоциональный ответ на «ду ю спик инглиш».
- Вы по-итальянски говорите? - закончив борьбу с автоматом обратились они ко мне по английски.
- Нет.
- А вы откуда?
- Из России.
- О! А мы из Словении. А почему на машине итальянские номера?
- Рент.
На этом допрос с пристрастием окончился, и мы стали искать совместный путь преодоления возникших проблем. Первым неожиданным решением стала попытка засунуть карточку в прорезь шлагбаума, что необходимо делать после оплаты. Но беспристрастный приемник ни мою, ни словенскую карту не принял. Дальнейшие действия убедительно свидетельствовали о живучести генов социалистического прошлого у жителей государств бывшего Варшавского договора и балканских стран. Не уверен, что немцу или англичанину пришла бы в голову мысль нажать на кнопку въездного шлагбаума, получить въездную карту и одновременно открыв его для въезда выехать через образовавшуюся брешь в обороне паркинга. Но к нашему удивлению, многократное нажимание кнопки ни к чему не привело – карточку нам не дали, и шлагбаум не открылся.
- Он открывается, когда ты нажимаешь на кнопку из окна. Может быть, без стоящей машины он не работает. Это, как у нас дома в лифте – пока стоишь в дверях они не закроются… Там датчики, ты сам мне объяснял, – бейсболка с Человеком-Пауком вынырнула из сумерек.
- Марш в машину! – Женька обиженно повернулся и, сунув руки в карманы шортов с Черепашками Ниндзя зашагал к «опелю».
Следующим неординарным решением нашей интернациональной бригады стала попытка открыть шлагбаум вручную. Ребята из Словении воспитывались на хорошем питании, да и я, достаточно легко жал лежа штангу весом в центнер. Однако, конструкторы местных сторожевых устройств были готовы к такому повороту событий – шлагбаум легко выдержал все наши потуги. После этого мы прогулялись по краю паркинга в надежде найти место с высотой бордюра, позволяющей преодолеть его на машине, но и это оказалось безуспешным. Все было продумано с учетом любых транспортных средств, за исключением танков и самолетов с вертикальным взлетом.
Исчерпав все доступные средства, мы обсудили сложившуюся ситуацию. Когда в нашем ломаном английском стали мелькать слова «пила» и «домкрат», на площадке вновь зажглись фары, и в очередь к шлагбауму пристроилась третья машина. Я занял уже привычное место для наблюдения и пригласил в партер словенских товарищей. Подошедший к автомату пожилой мужчина не побаловал нас новизной действий и прошел тщетный российско-словенский путь по оплате паркинга идентично, до мельчайших подробностей.
- Вы говорите по итальянски? – перешли мы ко второму действию триллера.
- Да. Я итальянец!
Три ладони одновременно закрыли красную кнопку.
- Говори!
Разговор с автоматом у итальянца прошел, не в пример нашим беседам, коротко.
- После шести вечера паркинг бесплатный, - усмехнулся он. – Надо просто вставить карту.
Он бодро прошел к шлагбауму и бесплодно произвел операцию, которую мы апробировали полчаса назад. Шлагбаум остался горизонтальным.
- Пилить! – убежденно сказал один из словенцев и пошел к «фольксвагену».
- И это ты делаешь из окна машины… - Женька надвинул бейсболку на лоб и опустил голову.
- Ты опять здесь?! - вскипел я.
- Что сказал мальчик? - спросил итальянец.
- А… - Я махнул рукой. – Говорит, что надо это делать из машины.
- Mama mia! – итальянец подскочил горным козлом, кинулся к машине и подогнал ее к шлагбауму. Колонка приняла карточку, и шлагбаум открылся.
- Поехали, пап! – Женька схватил меня за руку и потащил к «Опелю».
За спиной с паркинга уже выезжали словенцы и, смеясь, кричали по-русски «до свиданья».
Я понуро, стыдясь посмотреть в зеркало заднего вида, ехал вниз по серпантину.
- Пап, а в игре «GTA» на компьютере самая быстрая машина – с тремя такими ромбиками. Как она называется?
- Мицубиси Ланцер Эволюшн…
- Точно! Мицубиси! У нее, кстати, азотный ускоритель дольше всех работает… - Женька сидел позади в детском кресле и болтал маленькими ножками в сандалиях.
Я пересек границу Италии и углубился в ночную дорогу на Римини. И в свете фар мне чудилась тень своей старости, которая бежала впереди, и которую я догонял – медленно, но неотвратимо…