- Тазовое предлежание? – спросил мой врач у строгой седовласой женщины в белом халате и узких очках.
- Нет, - с тревогой в голосе ответила женщина, - вероятно гидроцефалия.
Мой врач и женщина в белом халате спешно вышли из родзала.
Что-то не так… стучало в висках… что-то не так! Странное слово «гидроцефалия» для меня значило только одно «что-то не так».
- Кто эта женщина? – спросила я, - Что с моим ребенком?
- Это Галина Марковна, заведующая нашим отделением, что с ребенком вам лучше спросить у врача.
Ответ звучал буднично и как-то спокойно. Схватки учащались, рядом была акушерка. Время тянулось медленно, в родзале не было часов и следить за временем мне не удавалось.
Вдруг в палату вернулся врач в сопровождении нескольких человек, с собой они принесли какое-то оборудование, вокруг меня засуетились медсестры, врачи что-то негромко обсуждали, и я не могла разобрать что они говорят. Я пыталась уловить паузу и вклиниться в их беседу, но у меня ничего не получалось. Частые и мучительные схватки тоже не способствовали и так сбивчивым вопросам. Да и что я хотела узнать? По тревоге на лицах врачей я поняла, что все плохо, насколько плохо не знали даже они.
От сильной боли о постоянном положении лежа я начала терять сознание, весь медицинский персонал практически не отходил от меня в родзале со мной находились около 10 человек, я зачем-то все время пыталась их посчитать, но мне это не удавалось.
Близилась встреча с малышкой, я боялась. «Что я увижу?», «Насколько все плохо?», «Что мне делать с больным ребенком?», «Как сообщить мужу о том, что ребенок родился больным?» - мысли роились в моей голове и не давали мне покоя. Все что я чувствовала – это СТРАХ. Я боялась своего ребенка.
- Девочка, - сказала акушерка и начала говорить странные и незнакомые слова.
Весь персонал, присутствующий в родзале смотрели на мою дочь молча, кто-то с ужасом, кто-то с сожалением. Я видела только лица персонала, но не видела дочь. Одной минуты мне оказалось достаточно, чтобы понять, все очень плохо. И тут акушерка положила дочь мне на живот, она показывала мне все то, что вызвало такую реакцию у врачей и медсестер. Моя дочь имела множество внешних патологий, но я видела не только это. Малышка была очень похожа на своего отца, почти копия.
Я молчала. Слез не было, был ШОК. Как за девять месяцев обследований, стационаров никто не увидел, что ребенок имеет столько патологий.
Слезы появились позже, когда я узнала, что дочка не выживет, что патологий слишком много не только внешних, но и внутренних.
Моя девочка не прожила и недели. Похоронили ее рядом с моей бабушкой.
Кто-то скажет «врачебная ошибка». А я считаю провидение и благодарна Всевышнему. Мне больно и сегодня спустя 20 лет, но я благодарна, что никто не увидел этих патологий до рождения дочери и я не убила своего ребенка по настоянию врачей. Мой ребенок прожил столько, сколько ей было отведено.