Как в XIX веке страна боролась с пандемией «неизвестной болезни»
В 1830—1831 годах в России разразилась первая эпидемия холеры. Малоизвестное и совсем не изученное на тот момент заболевание, названное впоследствии чумой XIX века, ежедневно сводило в могилу сотни людей. Бессилие медиков, недовольство людей насильственным помещением в карантины и вооруженные кордоны, обилие ужасных слухов, паника среди населения — все это в итоге переросло в холерные бунты.
Проклятие из Азии
Впервые на территории России холера была зарегистрирована в 1823 году в Астрахани. Но тогда ее появление не вызвало эпидемии. А вот вторая пандемия (эпидемия, поражающая целые страны и континенты) продвигалась буквально семимильными шагами, захватывая в первую очередь большие города.
В 1830 году «азиатская гостья» (как называли холеру в народе) проникла в Россию из Персии. Немалую роль в этом сыграли солдаты русской армии, возвращавшиеся домой с турецкого и персидского фронтов. И вновь холера зашла через Астрахань. Этот город с его рыбным промыслом и массой бедноты, живущей в антисанитарных условиях, всегда служил идеальным пристанищем для любой инфекции, а Волга — широкой дорогой для ее продвижения вглубь страны.
Первый холерный бунт случился в июне 1830 года в Севастополе. Подогретые слухами о скором наступлении болезни на город, мастеровые флотских экипажей и городская беднота принялись убивать купцов из-за непомерных цен на продукты. Мятежники удерживали город в течение 5 дней. После подавления бунта правительственными войсками семерых зачинщиков расстреляли, а 1580 его участников подверглись физическим наказаниям и были отправлены в ссылку и на каторгу.
Для борьбы с холерой 9 сентября 1830 года в столице создали Центральную комиссию. Поскольку болезнь была не изучена, а некоторые медики по отдельным признакам классифицировали ее как чуму, то и бороться с ней было решено, как с чумой. Министр внутренних дел Арсений Закревский понастроил по всей стране карантинов и охраняемых кордонов, показавших свою эффективность во время эпидемии чумы в 1771 году, но они абсолютно не срабатывали в случае с холерой. Кроме того, тормозили торговлю, чем совершенно парализовали хозяйственную жизнь страны.
«Тысячи людей и лошадей с товарными обозами были задерживаемы у застав и томились, высиживая карантин», — писал чиновник Осип Пржецлавский.
Москва обезлюдела
В конце сентября 1830 года в Петербурге стало известно, что холера добралась до Москвы и что в городе началась всеобщая паника. Для предотвращения бунта император Николай I тут же выехал в Белокаменную, чтобы лично контролировать ситуацию.
По свидетельству очевидцев, прежде шумный и веселый город совсем обезлюдел. Массы людей гибли мгновенно. Горожане перестали общаться между собой и без нужды не выходили из дому. Полиция изымала из лавок фрукты, ягоды, арбузы, вывозила их за город и там сваливала в специально вырытые и наполненные известью ямы.
В ноябре того же года вспыхнул второй крупный холерный бунт. В Тамбове пятитысячная толпа горожан, возбужденная слухами о скором прибытии «азиатской гостьи», разгромила городскую больницу и захватила губернатора. Введенные в город регулярные войска усмирили бунтовщиков. Восьмерых зачинщиков приговорили к наказанию шпицрутенами, двоих осудили на каторгу, а губернский батальон стражи, отказавшийся стрелять в восставших, сослали на Кавказ.
«Доктора хотят нас уморить!»
В апреле 1931 года появились первые заболевшие в столице. Историк литературы, профессор Санкт-Петербургского университета Александр Никитенко писал: «Из нескольких сот тысяч живущих теперь в Петербурге всякий стоит на краю гроба — сотни летят стремглав в бездну, которая зияет под ногами каждого».
В слухах и домыслах не было недостатка. Не склонные к рассуждениям низшие слои общества в упор не замечали, что среди умерших было достаточно людей высокого происхождения. Ужасные симптомы болезни и тот факт, что умирали люди после приема дурной пищи или холодного питья, посеяли в головах бедняков уверенность в том, что доктора их специально травят по наущению полиции.
А поскольку эпидемия по времени совпала с первым польским мятежом, то многие верили еще и в существование польского заговора. Из уст в уста передавались страшилки о том, как поляки по ночам ходят по огородам и посыпают овощи и воду в бочках ядом, как будто бы зафрахтованные ими корабли привезли тонны мышьяку и высыпали его весь в Неву.
Уходя из дома, не забудьте уксус
По опыту других городов было ясно, что обычных больниц во время эпидемии не хватает. Поэтому в Петербурге сразу было принято решение организовать дополнительно 10 временных стационаров, а в помощь им еще 10 приемных лазаретов «для подания первоначального пособия» — своеобразный аналог отделений скорой помощи. Каюты всех барок, приходящих в город по Неве, окуривались, полы в них мылись щелоком. Для захоронения умерших были созданы специальные холерные некрополи на самых далеких окраинах. В целях профилактики специальным министерским постановлением рекомендовалось при выходе из дома «иметь с собой раствор с хлориновой известью или крепким уксусом, потирать им себе руки, около носа, виски. Носить в кармане сухую хлориновую известь в плотняной сумочке». По возвращении домой надлежало «переменить одежду и прокурить ее хлориновым газом или селитрою с солью».
Задумано все было как будто бы правильно. Подвело, как всегда, исполнение. Присмотр за больными был нерадивый, поэтому лазареты представляли собой переходное место из дома в могилу. Кроме того, в больницы помещали всех подряд — больных холерой и не холерой, даже пьянчуг из черни. В результате больные обычными болезнями заражались от холерных и тоже умирали. Те же, которым удалось бежать хитростью ли, откупом, а то и силой отбившись от сторожей, появлялись на улицах прямо в больничных халатах, распространяя заразу и убеждение, что «туда хватают людей нарочно, чтоб морить».
Царь усмирил холеру
Бедствие достигло небывалого масштаба. В день умирало до шестисот человек. 22 июня собравшаяся на Сенной площади толпа, обезумев от страха, пошла громить больницу в доме купца Таирова (ныне — переулок Бринько, 4). Были разбиты окна, сломана и выброшена мебель, избита прислуга, убито несколько врачей. Больных на кроватях несли в Сенновскую церковь и там отпускали. Бунт перекинулся на другие районы Петербурга, где также было разгромлено несколько больниц. Три дня сумасшедшая толпа бесчинствовала, а полиция и доктора прятались. Наконец, из Петергофа в столицу приехал император. Генерал Александр Бенкенедорф так описывал речь Николая I перед народом: «Русские ли вы? Вы подражаете французам и полякам. Вы забыли ваш долг покорности мне. Я сумею привести вас к порядку и наказать виновных. Отворите церковь. Молитесь в ней за упокой душ невинно убитых вами».
После слов царя толпа начала постепенно успокаиваться.
Всего, по данным Медицинского департамента Министерства внутренних дел в России, за время эпидемии холеры в 1830—1831 годах умерло 234 664 человека. Несмотря на то, что, как и все официальные данные, цифры эти, вероятно, преуменьшены, все же они дают возможность составить представление о масштабах бедствия. Отсутствие в то время ясных представлений об этиологии и эпидемиологии холеры затрудняло борьбу с ней. Оправдавшая себя впоследствии такая мера, как обезвреживание источника инфекции, в то время не могла быть применена, поскольку еще не существовало надежного способа диагностики различных форм болезни. Потребовалось много десятилетий работы и сотни исследований, прежде чем был найден способ борьбы с холерой.
Автор текста: Ирина Чертинова
Интересный факт
Нет врача в своем отечестве
Русские врачи самоотверженно боролись с эпидемиями холеры, искали способы излечения и профилактики, создавали вакцины, которые в первую очередь испытывали на себе. Примером самоотверженного служения людям был бактериолог, иммунолог, эпидемиолог, создатель первых вакцин против холеры и чумы Владимир Хавкин.
Ученик лауреата Нобелевской премии в области медицины Ильи Мечникова, он закончил в 1884 году Новороссийский университет в Одессе. В 1889 году по рекомендации учителя начал работать в Пастеровском институте в Париже. В это время Роберт Кох только открыл холерный вибрион, а микробиология лишь зарождалась.
Через три года Хавкин создал вакцину против холеры и удачно ее испытал на себе и трех добровольцах. Она оказалась абсолютно безопасна и очень эффективна. Через шесть дней после второй прививки у людей вырабатывалась невосприимчивость к заболеванию. После доклада в Биологическом обществе Хавкин проснулся знаменитым. Луи Пастер высоко оценил его работу и написал письмо в Петербург с предложением использовать разработку Хавкина в борьбе с бушевавшей в то время в России эпидемией холеры. Однако российские чиновники ответили отказом.
Когда в самом Париже разразилась эпидемия, русский ученый обратился с предложением о вакцинации населения уже к французскому правительству. Но тоже получил отказ. Отказались от использования вакцины и в других европейских городах. Лишь британское правительство заинтересовалось разработкой Хавкина. Но, побоявшись ставить эксперименты на своих подданных, английские власти отправили россиянина в свою колонию в Индию, в самый эпицентр борьбы с холерой. Так получилось, что задержался Хавкин там на целых 20 лет. Он вел разъяснительные беседы с безграмотным населением, не желающим прививаться, демонстрировал применение вакцины на себе, деревню за деревней освобождая индийскую землю от холеры.
Владимир Аронович Хавкин был назначен главным бактериологом индийского правительства и директором Бомбейской противочумной лаборатории. В 1925 году она стала Институтом Хавкина.
Читайте также на нашем сайте: Тайны кремлевских врачей
Читайте на нашем Дзене: Мода на обмороки и туберкулез
Еще больше увлекательных текстов читайте на нашем сайте! https://history1.ru/