Всё чаще думаю, что день, когда эпидемия отступит, вовсе не будет днем победы.
Да, мы наплюем на грязные руки и сможем целоваться сколько влезет, но вряд ли нам будет весело.
Просто прямо сейчас, пока я это пишу, загибаются бизнесы. Не те, на которых делают миллиарды, а микробизнесы, позволяющие конкретной семье кушать, одеваться и учить детей.
Такой, например, какой мои родители тянут больше четверти века, и с которым пережили и 98-ой, и 2008-й, но теперь, кажется, всё.
Сколько их - сколько нас, кто расчищал пространство и выстраивал на нем что-то свое вопреки обстоятельствам и официальным госвымогателям? Кто не просил, а сам подкармливал других - нянь, репетиторов, аниматоров? Кто ходил в кофейни, летал по горящим турам, бегал на маникюр в салончик за углом? Если эпидемия и не унесёт наши жизни как таковые, то очевидно, что привычную жизнь она отнимет безвозвратно.
И дело не в маникюре. Просто полетят взаимосвязи, и мы все, такие разные и прекрасные, окажемся ни с чем.
Кое-кого беда не коснётся совсем - тех самых, что уже сейчас могли бы принять спасительные решения.
Но, боюсь, эти решения приняты не будут, поскольку, помимо тестирования реальности, тут необходима способность видеть вокруг себя людей.
Не быдло, не терпил, а живых человеков. В нашей же стране расчеловечивание стало почти традицией.
Я это пишу, чтобы настроиться на долгую дистанцию. Сейчас мы залегли на дно, но скоро, поднявшись на поверхность, столкнемся с безденежьем, безработицей, безнадёгой.
Нам не останется ничего, кроме как приспосабливаться к этому дивному новому миру.
Вспоминать всё, чему учились, перетряхивать компетенции, скрести по внутренним сусекам в поисках хоть чего-то пригодного, откладывать отчаяние на потом. Дай-то бог, чтобы хватило психического здоровья и стойкости.
Или хотя бы антидепрессантов.