Я открытый гей. Это я понял достаточно рано – лет в 5. В детском саду мне нравились только мальчики. Однако идентифицировать себя как гея я стал намного позже – лет в 17. При этом бинарная парадигма срабатывает таким образом, что если тебе нравятся мальчики, то ты как будто должен вести себя как девушка. Поэтому что-то феминное в моей внешности и поведении было. Я скорее цисгендерный мужчина, но стараюсь размывать границы этого гендера. Каминг-аут с друзьями я совершил практически сразу и они отнеслись к этому вполне нормально. Родителям же сказал только лет в 20. Они, мягко говоря, этого не одобрили. Их реакция была: ужас, шок, «кого мы родили?». Я после разговора с ними убежал и сильно напился. Нет, родители не отвернулись от меня, но конечно эта новость их сильно напрягла. Только сейчас, спустя 6 лет, я могу при них упоминать своего бойфренда. Спасибо, что они, как это бывает у некоторых, не потащили меня к врачу. Но даже сейчас я иногда слышу от них: «Надеюсь, ты одумаешься».
Первое травмирующее событие при столкновении с гомофобной реальностью случилось, когда мой лучший друг, в которого я был влюблен, сбежал, когда меня захотели избить соседские пацаны. Незадолго до этого я ему открылся. Я думаю, сбежал он именно поэтому. Не захотел попасть в переделку, защищая гея.
Сейчас процент гомофобии в обществе еще выше и связано это с политикой государства. Закон о пропаганде гомосексуализма – это лишь малая часть этой политики. Государство транслирует прямым текстом, что гомосексуальность – это плохо, что это разрушает общественные устои. Многие люди говорят: «Нет, мы не против геев, пусть они будут, но зачем об этом трубить? Занимайся сексом с кем хочешь, но зачем всем сообщать об этом?». Но на мой взгляд молчать – это смириться с тем, что тебя нет. Но ты же есть. И ты такой. При этом пропаганда брака как союза между мужчиной и женщиной никого не смущает потому что она инсталлирована в культуру. Хотя в России брак – это скорее священный союз мамы и бабушки.
Конечно, в такой ситуации многие выбирают уехать из страны, но мне сложно сниматься с места. У меня биполярное расстройство, которое протекает довольно тяжело – я не могу уйти в ремиссию уже 4 года. Мне сложно выходить на улицу, вступать в новые социальные связи, найти себе работу. При переезде нужно будет начинать все с нуля. В том числе доказывать, что у меня есть диагноз. Симптомы биполярки начались у меня лет в 14, но диагностировали её сравнительно недавно.
В двух словах биполярное расстройство – это когда у человека есть две фазы: депрессия и мания. В фазе депрессии ты подавлен и у тебя нет ни на что сил, а в фазе мании наоборот – гиперактивен, но это не здоровая активность. Ты бегаешь с выпученными глазами, делаешь сразу 500 дел, тратишь кучу денег, влезаешь в авантюры, не можешь нормально спать – мешает дикий поток мыслей. В один из приступов мании, когда я писал диплом, я начесал себе на голове маленькую залысину. И ты не можешь остановиться. Ты хочешь отдохнуть от этого жужжащего роя мыслей в голове, но не получается. Чувство, что тебя посадии в тазик, тазик привязали к машине и машина поехала. Тазик давно улетел, но ты все равно тащишься за машиной, сдирая кожу об асфальт. Да, с одной стороны мания – очень плодотворное время. Многие художники в состоянии мании создали свои самые значимые шедевры (вспомним Ван Гога), но потом маятник качается в обратную сторону.
На данный момент я уже пятый месяц в депрессивной фазе. Последний месяц я почти не выхожу из дома. Не могу ходить на работу из-за обострения болезни. Я конечно что-то делал, сшил пару вещей, но работать очень сложно. Немного помогли донаты, которые я собирал через соцсети. Но у меня не слишком большой социальный капитал.
Многие годы я выглядел довольно провокационно – у меня были дреды, я носил узкие штаны, когда это еще не было модно. В итоге у меня постоянно были стычки, но серьезного насилия мне удавалось избегать. Пять лет назад на меня напали около метро. Меня тогда сильно ударили по голове, на память о чем у меня остался тремор. Я подал заявление в полицию, в котором написал, что меня избили за то, что я гей. Я посчитал, что это важно, помимо всего прочего тем, что это могло лечь в основу эмигрантского кейса. Естественно в полиции не сделали ничего. И что самое ужасное, часть моего окружения на тот случай прореагировала в том духе, что нужно меньше выделяться. Хотя в тот день я выглядел абсолютно обычно, разве что надел желтые кеды. Но разве желтые кеды – это повод избивать человека в центре города посреди белого дня? Сексуальность человека может никак не отражаться на его внешности. Парень у метро Курская, которого пырнули ножом и убийцу которого недавно оправдали, выглядел вполне маскулинно.
После того случая я долгое время действительно старался не выделяться и выглядеть максимально нейтрально. Но в последнее время меня задолбало прятаться. В 25 лет я проколол уши, начал носить длинные серьги. Конечно я понимаю, что это опасно и когда выхожу на улицу мониторю происходящее на 360 градусов, потому что прилететь может откуда угодно в любой момент. Любой симпатичный человек может пырнуть тебя ножом. Вместе с моим психическим расстройством эта ситуация вызывает определенные трудности – панические атаки и просто страх не только за себя, но и за своего партнера.
Какие бы СМИ не заявляли, что они хотят освещать жизнь геев только с позитивной стороны – это все хуйня. Выйдите на улицу и вы в этом убедитесь. Ровно по этой причине я не стал смотреть нашумевшую передачу «Шесть геев и Собчак». Потому что ребята, которые туда пришли – это не репрезентативная выборка. Шесть геев, живущих в капиталистическом пузыре. У них есть деньги, чтобы создать себе этот пузырь. Мне же так или иначе приходится сталкиваться с реальной жизни в России во всей её неприглядности. Я не знаю, кому и что пыталась донести Собчак этой передачей.
Гомофобия есть даже в ЛГБТ сообществе. Поскольку мы все росли в довольно гомофобной среде, эта среда прочно пустила в нас корни. В дейтинг-приложениях для геев очень популярен статус «Манерные мимо». То есть гей, который ведет себя недостаточно мужественно считается второсортным. Многие геи притворяются гетеросексуалами и пишут в соцсетях гомофобные посты по причине внутренней гомофобии (хотя порой их ориентация известна другим). Просто таким странным шизофреническим образом они пытаются вписаться в статус кво. Внутренняя гомофобия – это еще одна стена, в которую ты врезаешься, когда пытаешься социализоваться среди геев. Но мы продолжаем подтачивать изнутри всю эту гребаную геторонормативную систему.