Индоевропейская транспортная терминология
Для праиндоевропейского языка после отделения анатолийского (4000-3000 гг. до н.э.) достоверно восстанавливаются 10 терминов, связанных с гужевым транспортом (означающие упряжь, оглоблю, иго, воз, вожжи, ступицу, ось и колёса). 3 из этих терминов (означающие упряжь, оглоблю и иго) засвидетельствованы также в анатолийском, отделившемся незадолго до 4000 г. до н.э.
Название упряжи (ига или сочетания ига и оглобли) восстанавливается для ПИЕ в форме *dʰwer- на основании таких его рефлексов, как хет. tūriye- «упряжь», тох. А turs-ko «тягловый бык», тох. В trusk- «упряжь», индоар. dhúr «упряжь» (обычно yugám + īṣā́), dhúrya- «упряжное животное» и гр. θέραψ «слуга, соратник» (если это слово восходит к ПИЕ *dʰwer-ap-, букв. «пристёгнутый к упряжи»). В отличие от *yugóm, слово *dʰwer- является непроизводным корневым именем, в основе которого не лежит никакой известный глагольный корень, поэтому оно может быть более древним.
Рефлексы ПИЕ слова *yugóm «иго» представлены почти во всех ветвях индоевропейской семьи языков – хет. yukan, гр. ζυγόν, лат. iugum, др.-вал. iou, англ. yoke, лит. jùngas, арм. luc, авест. yugam, индоар. yugám и др. Церк.-слав. иго (мн.ч. ижеса) и другие славянские рефлексы восходят к форме *yuges-, которая засвидетельствована также в германском (гот. jukuzi, др.-англ. gycer). Слово *yugóm произведено от ПИЕ глагольного корня *yewg- «соединять, запрягать» и не является по своей морфологии архаичным, однако его древность удостоверяется тем фактом, что оно представлено во всех индоевропейских языках кроме тохарского и албанского, в том числе в таких, где отсутствует исходный для него глагол *yewg- (например, в хеттском).
Обозначавшее оглоблю слово восстанавливается для ПИЕ как *h2éyos (род.п. *h2isós). Его форма среднего рода *h2éyos дала праслав. *oje (род.п. *ojese), от которого произошло слово ср.р. воё (варианты – войé, войё), сохранившееся в южнорусских говорах. Основа косвенных падежей *h2is- его формы женского рода (собирательной) *h2éyōs дала хет. ḫišša- и индоар. īṣā́. К его производному *h2oysá- восходят прагерм. *aizṓ- (> др.-сканд. ār «весло», англ. oar «весло»), прабалт. *aisa- или *aisō- (заимствованное в финский язык как aisa «оглобля») и авест. aēša- «оглобли (плуга)». Как и в германском, в греческом это слово приобрело морское значение – οἰήϊον «кормило» (тж. οἴαξ «петля или кольцо для вожжей»).
Наличие в раннем ПИЕ языке, ещё включавшем анатолийский, слов для упряжи, ига и оглобли свидетельствует об использовании тягловых животных, однако, судя по отсутствию слова со значением «колесо», такие животные запрягались пока только в плуги, волокуши или сани.
В более позднем хеттском колесо называлось словом ḫurki-, восходящим к ПИЕ глагольному корню *h2werg- «вертеться». К тому же корню восходят слова для обозначения колеса в тохарских языках (тох. А wärkänt, тох. В yerkwanto < пратох. *h2wr̥gi-wn̥to-on-/*h2wērgi-wn̥to-on- «имеющий вид колеса»), ср. тж. тох. В yerter «обод колеса» (< *h2wērg-tor-). На этом основании можно было бы восстановить ПИЕ слово *h2wr̥gis «колесо», однако наличие его рефлексов лишь в двух ветвях индоевропейской семьи и использование разных суффиксов свидетельствуют скорее о независимом образовании в эпоху уже после распада праиндоевропейского языка.
Ранний «бесколёсный» этап ПИЕ можно отнести к V тыс. до н.э. и поместить в область Самарской и Хвалынской археологических культур на Средней и Нижней Волге.
Теперь рассмотрим термины гужевого транспорта, восстанавливаемые для ПИЕ после отделения анатолийского. Этот этап классического праиндоевропейского языка надёжно отождествляется с Ямной археологической культурой, произошедшей из поздней Хвалынской и распространившейся с 3500 г. до н.э. на землях от Урала до Днепра и дальше. Значение «везти» передавалось в нём при помощи глагольного корня *weǵʰ-, рефлексы которого имеются в тохарских, индо-иранских, балто-славянских, кельтских, германских, греческом и латинском языках. Разными способами от него образовывались слова со значением «повозка», одним из которых было *wóǵʰ-o-s, к которому восходят, в частности, русское слово воз и греческое слово (ϝ)όχος «колесница», засвидетельствованное уже микенским wo-ka «колесница». С суффиксом -no- этот корень дал названия повозки в кельтском (др.-ирл. fēn) и германском (нем. Wagen), с суффиксом -tlo- – в индоарийском (váhitram) и латинском (vehiculum).
Везущими повозку животными управляли при помощи вожжей, праиндоевропейское название которых можно восстановить как *h2ensiyo-/*h2ensiya- на основании мик.-гр. мн.ч. a-ni-ja «вожжи», a-ni-jo-ko «возница», букв. «держащий вожжи», др.-гр. мн.ч. ж.р. ἡνίαι, мн.ч. ср.р. ἡνία (дор. ἁνία/ἀνία) «вожжи» (< *ἀνσία), ἡνίοχος «возница» и др.-ирл. мн.ч. ēis(s)i/ēis(s)e «вожжи» (< *ansio-). Сюда же предположительно относится индоар. nāsyam «нахрапник», в котором начальное ān- могло быть заменено на nā- под влиянием слова нос. В более далёкой перспективе это слово родственно ПИЕ *h2ensa- «рукоять» (> лат. ānsa, лит. ąsà), образованному от незасвидетельствованного глагольного корня *h2ens- «держать, править», который может быть также источником ПИЕ слова со значением «правитель, царь» и позднее «бог» (ПИЕ *h2ensus > хет. ḫaššu- «царь», авест. aŋhu-, ahura- «господин, бог, ахура», индоар. asu-, asura- «господин, бог, асура», др.-сканд. ōss, мн.ч. æsir «бог, ас»).
Колёса соединялись с повозкой при помощи оси, называвшейся словом *aḱs-, рефлексами которого являются индоар. ákṣa-, гр. ἂξων, лат. axis, нем. Achse, лит. ašìs, рус. ось и т.д. Имеются его производные на -l- с тем же значением – вал. echel, др.-сканд. ǫxull. Другие производные этого слова на -l- имеют значение «плечо» (ПИЕ *aḱsla- > лат. āla, др.-англ. eaxl), и это значение, по-видимому, является первоначальным, сохранившимся в непроизводном авестийском слове дв.ч. ašayå «плечи».
На ось колесо крепилось при помощи ступицы, называвшейся в ПИЕ языке словом *nobh- (> индоар. nábhyam, др.-прус. nabis, др.-сканд. nǫf, др.-верх.-нем. naba и др.). В некоторых языках (как, например, в прусском) это слово означало также пупок, в других пупок назывался морфологическим производным от него (напр., др.-англ. nafu «ступица» > nafela «пупок»). Очевидно, «пупок» было первоначальным значением слова *nobh-, а после его метафорического переноса на ступицу в ряде языков значение «пупок» стало передавать его производное (точно так же после переноса слова *aḱs- на ось его первоначальное значение «плечо» почти во всех индоевропейских языках перешло к его производному).
Одним из ПИЕ слов для колеса было *kʷe-kʷl-ó-m/*kʷé-kʷl-o-m (мн.ч. *kʷékʷla/*kʷekʷlá) или *kʷó-kʷl-o-s/*kʷo-kʷl-ó-s. Рефлексы первой формы имеются в индо-иранском (индоар. cakrá-, авест. caxra-), германском (англ. wheel и др. < прагерм. *hwehwula) и фригийском (κίκλην «Малая Медведица», букв. «Колесница»), второй – в греческом (κύκλος, мн.ч. κύκλα) и тохарском (в последнем оно стало означать колесницу – тох. А kukäl, тох. B kokale). Это слово было образовано от глагольного корня *kʷel- «вертеться» (присутствующего, например, в русских словах колено и член) по схеме: удвоенный корень + нулевая ступень корня + суффикс (тематический гласный -о-) + окончание числа, падежа и рода (ед.ч. им.п. ср.р. -m или м.р. -s). Подобное образование, означающее буквально «вертун», является для ПИЕ уникальным и представляет собой, по всей видимости, экспрессивный неологизм для нового изобретения.
Праславянское *koles-, от которого происходит русское «колесо», представляющее собой, вероятно, вторично консонантизированную основу (ср. ту же основу без вторичной консононтизации в церк.-сл. ед.ч. коло «колесо», мн.ч. кола «колесница»), отражает другое ПИЕ производное с о-вокализмом от того же глагольного корня *kʷel- – *kʷól-o-s, давшее также гр. πόλος «ось», лат. colus «прялка» и др.-ирл. cul «повозка, колесница». На основании др.-сканд. hvel и др.-прус. kelan «колесо» восстанавливается также форма *kʷel-o-m.
Второе ПИЕ слово для колеса *róth2-o-s засвидетельствовано в индо-иранском (где оно стало означать колесницу – индоар. rátha-, авест. raθa-), латинском (rota «колесо» или «повозка»), кельтском (др.-ирл. roth «колесо»), германском (нем. Rad «колесо»), балтском (лит. ед.ч. rãtas «колесо», мн.ч. rãtai «повозка») и албанском (rreth «обод колеса» < *róth2ikom?). В тохарском от него предположительно было произведено название для (колесничного) войска – тох. А ratäk, тох. В retke (< *róth2ikos). Слово *róth2os было образовано как обозначающее деятеля тематическое имя с о-вокализмом от глагольного корня *reth2- «бежать» (сохранившегося только в др.-ирл. rethim) и, таким образом, значит буквально «бегун».
Наличие в ПИЕ двух слов для колеса с буквальными значениями «вертун» и «бегун» свидетельствует, что племена Ямной археологической культуры были знакомы с двумя разновидностями колеса. Можно было бы предположить, что слово *kʷekʷlom / *kʷokʷlos первоначально означало тяжёлое сплошное колесо, а слово *róth2os – лёгкое колесо со спицами, однако против такого предположения свидетельствует отсутствие в ПИЕ слова со значением «спица» (такие слова индоевропейские языки образовали позднее независимо друг от друга). Кроме того, археологические свидетельства о существовании лёгкого колеса со спицами появляются только ок. 2000 г. до н.э., т.е. значительно позднее распада ПИЕ общности.
Ещё одним ПИЕ названием колеса могло быть *dʰrogʰ-ó-s, отражённое в гр. τροχός «колесо», др.-ирл. droch «колесо» и арм. durgn «гончарный круг» (< *dʰrōgʰon-, с метатезой в первом слоге). Глагольный корень *dʰregʰ-, от которого оно произведено, в греческом языке имеет значение «бежать» (τρέχω), но в качестве более раннего восстанавливается значение «тащить» (лат. trahere, англ. draw и др.). Первоначальным значением слова *dʰrogʰós в ПИЕ, по всей видимости, было «санный полоз», сохранявшееся в др.-исл. drag, др.-швед. drogh и ср.-англ. draye «санки, салазки» (в русских словах «дроги» и «дрожки» оно уже перенесено на колёсные повозки). Изменение значения с «санный полоз» на «колесо» могло произойти как ещё в ПИЕ языке, так уже и в отдельных языках после его распада, поэтому праиндоевропейский статус слова *dʰrogʰós в значении «колесо» менее надёжен, чем у двух предыдущих слов.
Как мы видим, вся ранняя индоевропейская терминология гужевого транспорта имеет достоверное происхождение из ПИЕ языка. В её составе удаётся восстановить 10 слов, из которых 2 (*dʰwer- «упряжь», *h2éyos «оглобля») являются нетематическими непроизводными именами, 2 (*aḱs- «ось», *nobh- «ступица») являются нетематическими именами, образованными от непроизводных путём метонимии (ось < плечо, ступица < пупок), и 6 (*yugóm «иго», *wóǵʰos «воз», *h2ensiyo- / *h2ensiya- «вожжи», *kʷekʷlom / *kʷokʷlos, *róth2os, *dʰrogʰós «колесо») являются тематическими именами, произведёнными от глагольных корней. Богатство и разнообразие индоевропейской транспортной терминологии отражают напряжённое и продолжительное экспериментирование с колёсами и колёсными повозками, что предполагает их возникновение и развитие в рамках праиндоевропейской языковой общности и исключает их заимствование ею извне. Показательным в этой связи является сравнение с соответствующей терминологией уральских языков, носители которых были ближайшими родственниками и соседями индоевропейцев.
Наиболее распространённое название колеса в балтийско-финских языках (фин., эст., карел. ratas и др.) заимствовано из балтского (прабалт. *ratas). Вепсское kezr «колесо» и его соответствия в некоторых карельских диалектах представляет перенос значения со слова «веретено» или «прялка» (имеющегося в балтийско-финских, саамских и мордовских языках), которое в свою очередь является индоиранским заимствованием. Ливское kȭr «колесо» через скандинавские языки восходит к латинскому carrus. Собственно уральским является финское слово pyörä «колесо» и родственные ему слова в эстонском, ижорском, вотском и карельском языках.
Саамское название колеса juvla заимствовано из скандинавского (ср. швед. hjul «колесо»). Сев.-саам. ráhtis и инари-саам. räätis восходят к фин. ratas, имеющему, как было сказано, балтское происхождение. Колтта-саамское слово kåå‘lez «колесо» заимствовано из русского. Уральское происхождение имеет северно-саамское название колеса jorri, являющееся причастием от глагола jorrat «катиться».
Мордовские языки пользуются древними заимствованиями из иранского (морд.-эрзя čari, морд.-мокша šari < ир. čarx) или более поздними заимствованиями из русского (морд.-эрзя kol’isa, морд.-мокша kal’osa). Название колеса в марийских языках (луг.-мар. orawa, горн.-мар. arawa) заимствовано из тюркского (ср. тат. arba). Пермские языки обычно пользуются русскими заимствованиями (удм. kol’osa, коми kõl’õsa), либо же собственными образованиями (удм. pitran < pityrany «катиться», коми gõgyl < gõg «ступица» и tyregan < tyredny «катиться»). В угорской ветви венгерское слово kerék «колесо» образовано от прилагательного kerek «круглый», а ханты и манси пользуются русским заимствованием kol’os. В самодийских языках слово для обозначения колеса вообще отсутствует.
Как мы видим, в прауральском языке не было названия для колеса. В последующем оно было заимствовано из других языков (чаще всего из русского) или независимо образовано в отдельных ветвях уральской семьи. И это касается не только колеса, но и всех вообще терминов колёсного транспорта. Так, в финском языке все пять самых распространённых названий повозок, названия оси, оглобли, ига и ступицы и даже четыре основных глагола движения представляют собой индоевропейские заимствования[1]. Языковые данные показывают, что колёсные повозки попали к уральцам извне, от индоевропейцев. Точно так же оригинальность соответствующей индоевропейской терминологии свидетельствует о возникновении обозначаемых ею явлений внутри самой индоевропейской общности середины IV тыс. до н.э. Подобный вывод подтверждается данными археологии и генетики.
Изобретение колёсной повозки
Древнейшие в мире колёсные повозки обнаружены археологами в области Новотиторовской археологической культуры, которая была распространена ок. 3300-2700 гг. до н.э. к северу от реки Кубань. Одна из них, датирующаяся временем ок. 3300 г. до н.э., была найдена в 1985 г. в станице Старокорсунской рядом с Краснодаром. Под курганом высотой 5 м находились 28 захоронений. Одно из их числа (№ 18) представляло собой яму с деревянным перекрытием, в которой был обнаружен скелет юноши с посыпанной охрой головой. Помимо глиняных сосудов и бронзового шила в загробный мир его сопровождала деревянная повозка, от которой сохранились остатки двух колёс диаметром ок. 60 см со ступицами диаметром ок. 18 см.
Как уже было сказано, повозка из Старокорсунской входит в число самых древних колёсных повозок в мире, все из которых происходят с территории Новотиторовской культуры. Самые древние колёсные повозки, найденные археологами в Передней Азии (которую некоторые исследователи считают местом их изобретения), позже новотиторовских по меньшей мере на полтысячелетия. Кроме того, что область Новотиторовской археологической культуры содержит самые древние в мире колёсные повозки, она содержит и наибольшее их количество в ранний период их существования.
За период 3500-2000 гг. до н.э. археологами найдены в южнорусских степях остатки примерно трёх сотен повозок. Обычно повозка имела прямоугольное основание из деревянных досок около 1 м в ширину и 2 м в длину и съёмные бока, пол мог покрываться циновками. Две оси достигали в длину 2 м, колёса имели 50-80 см в диаметре, некоторые из них были цельными, большинство же делалось из двух-трёх скреплённых частей. Вес такой повозки достигал 250 кг и больше, поэтому тягловой силой для неё должны были служить быки или волы. В захоронения повозки, как правило, укладывались в разобранном виде, колёса ставились по углам могилы.
Из трёхсот подобных ранних транспортных средств, найденных в южнорусских степях, около половины приходится на территорию Новотиторовской культуры. Повозки или их части обнаруживаются примерно в каждом десятом из новотиторовских захоронений. По количеству и частоте присутствия ранних повозок в археологических памятниках данный регион значительно превосходит любой другой регион Евразии. Из этого ясно, что он играет ключевую роль в решении вопроса о месте изобретения колёсной повозки и происхождении её изобретателей.
Обычно считается, что Новотиторовская культура представляет собой региональный вариант Ямной археологической общности. Однако некоторые различия между ними позволяли ряду исследователей отделять Новотиторовскую культуру от Ямной и сближать с более южной Майкопской культурой. Решить эту проблему позволило недавнее исследование о генетической предыстории Большого Кавказа[2]. Оно выявило, что уже с конца V тыс. до н.э. существовала чёткая генетическая граница между северными склонами Кавказского хребта и степным Предкавказьем. Люди к югу от этой границы были носителями мужских гаплогрупп L, J и G2, а по аутосомным генами представляли собой смесь местных кавказских охотников-собирателей с неолитическими земледельческими мигрантами из Анатолии. Обитатели же степного северного Предкавказья уже в середине IV тыс. до н.э. были носителями мужских гаплогрупп R1/R1b1 и Q1a2 и по ним, а также по аутосомным генам были очень сходны с представителями более ранней Хвалынской культуры, своими современниками Ямной культуры и более поздними племенами Катакомбной культуры. Столь чёткий генетический рубеж, существовавший на протяжении длительного времени, свидетельствует о строгом патрилинейном клановом сознании и, несомненно, представляет собой также и лингвистический рубеж между носителями кавказских языков к югу от неё и индоевропейцами к северу.
Таким образом, граница по Кубани между Новотиторовской и Майкопской археологическими культурами была также границей между «кавказским» и «степным» генетическими массивами, а тем самым и между кавказскими и индоевропейским языками. Новотиторовцы входили в «степной» массив, и ключевая роль региона их обитания в возникновении колёсных повозок является дополнительным свидетельством в поддержку мнения об их изобретении индоевропейцами. Из южной индоевропейской области колёсные повозки могли быть заимствованы соседними кавказоязычными носителями Майкопской и Куро-Аракской культур, а затем через них распространиться в Переднюю Азию, в пользу чего свидетельствуют лингвистические и археологические данные.
Археологически прослеживается и распространение колёсных повозок из южнорусских степей на запад. Одно из древнейших изображений повозки – с колесом, ярмом и упряжным животным – было обнаружено на металлическом котле из кургана у посёлка Эвдик близ устья Волги. Курган принадлежал Новосвободненской культуре 3500-3100 гг. до н.э. Ещё один древнейший рисунок колёсной повозки происходит с поселения культуры Воронковидных кубков в Броночице (Южная Польша), относящегося к 3500-3350 гг. до н.э. Четырёхколёсная повозка с оглоблей и ярмом была изображена на глиняном горшке, найденном в выгребной яме.
Самые древние в мире модели колёсных повозок, сделанные из глины, были найдены в двух погребениях поздней Баденской культуры в Будакалаше и Сигетсентмартоне (Восточная Венгрия), которые датируются 3300-3100 гг. до н.э. Кроме того, в нескольких позднебаденских захоронениях имеются принесённые в жертву пары волов – по всей видимости, упряжки повозок. В 3200-2700 гг. до н.э. археологи отмечают распространение колёсного транспорта из области Баденской культуры в область культуры Шаровидных амфор в Южной и Средней Польше.
На поселении Хоргенской культуры в Прессехаусе (Швейцария) было найдено колесо, которое по дендрохронологическим данным датируется временем ок. 3200 г. до н.э. Примечательно, что в Швейцарии и Германии отверстия в колёсах для крепления оси были квадратными, ось вращалась вместе с колёсами, а в степном регионе (а также в Нидерландах и Дании) отверстия были круглыми, ось крепилась к корпусу повозки. Это свидетельствует о том, что различные европейские традиции изготовления повозок возникли ещё до 3200 г. до н.э.
[1] Asko Parpola. Proto-Indo-European Speakers of the Late Tripolye Culture as the Inventors of Wheeled Vehicles // http://www.academia.edu/12838356/Parpola_Asko_2008._Proto-Indo-European_speakers_of_the_Late_Tripolye_culture_as_the_inventors_of_wheeled_vehicles._Pp._1-59_in_K._Jones-Bley_et_al._eds._Proceedings_of_the_Nineteenth_Annual_UCLA_Indo-European_Conference._JIES_Monograph_54._Washington_DC.
[2] Chuan-Chao Wang et al. The Genetic Prehistory of the Greater Caucasus // https://www.biorxiv.org/content/early/2018/05/16/322347.