А. П. Журавлёв | В боях под Москвой
Война шла уже 12 дней, а меня все еще не брали в армию из-за плохого зрения. Наконец, 4 июля я вступил в истребительный батальон Коминтерновского района Москвы, который позже был включен в партизанский полк.
До войны я не проходил военного обучения. Но активно занимался физкультурой, был значкистом ГТО, играл в хоккей и футбол, прыгал с парашютом с У-2, был ворошиловским стрелком. Все это мне пригодилось в борьбе с врагом. Батальон располагался в школьном здании, во дворе дома № 6 по Краснопролетарской улице. Когда я явился, «истребители» занимались строевой подготовкой. Это было далеко не воинственное зрелище. Люди от 18 до 50 лет, безусые и с лысинами, некоторые в очках, усердно старались усвоить равнение, повороты, ружейные приемы. Зачисление мое в батальон произошло быстро: писарь записал мою фамилию, имя, адрес и партийность и велел найти 1-ю роту, 1-й взвод, 1-е отделение. А через час я уже упражнялся в наведении со станка винтовки на мишень, которая висела на стене здания.
В октябре полк начал выполнять свои основные функции прифронтовой воинской части особого назначения. Бойцы патрулировали ночью город, проверяли пропуска у ночных прохожих, следили за строгим соблюдением правил светомаскировки, были наготове для ликвидации вражеских лазутчиков.
Во время налетов вражеской авиации самолеты-разведчики сбрасывали на парашютах осветительные фонари, которые медленно опускались над городом, освещая целые микрорайоны и наводя бомбардировщики на цели. Мы в эти часы занимали позиции для расстрела осветительных ракет. Мой пост находился на крыше школы. Приладив ручной пулемет к дымовой трубе, я, как и другие пулеметчики, бил по фонарям, которые от попадания в них пуль рассыпались и затухали. Самолеты противника сбрасывали сотни зажигательных бомб, часть из них пробивала крышу. Приходилось спускаться с крыши через слуховое окно на чердак и сбрасывать брызгающие термитом снаряды наземь. В один из налетов фашистский самолет сбросил мощную бомбу на Пушкинскую площадь, взрывная волна докатилась и до школы, на крыше которой я сидел с пулеметом. Волной оторвало меня от трубы, я скатился до края, зацепился за желоб и завис на четырёхэтажной высоте до конца налета, после чего товарищи вытащили меня с пулеметом на веревке. В октябре нас отправили на одну из баз под Москвой для подготовки к боевым действиям в тылу врага. Три недели нас обучали поджигать горючей смесью танки, взрывать, минировать объекты, владеть трофейным оружием. В начале ноября возвратились в Москву, и весь полк участвовал в параде на Красной площади. Вскоре после парада, в середине ноября 1941 года, получив лыжи и продукты, я в группе 40 бойцов под командованием командира батальона капитана П. И. Полушкина был переброшен около станции Кубинка в леса Рузского района, в тыл фашистских войск.
Ночью, пробираясь по оврагам и зарослям, мы были уже километрах в 10 от линии фронта. С этого часа началась наша партизанская жизнь в лесах, чащобах, без землянок и даже без шалашей, без костров и горячей пищи, но с перестрелками, стычками с врагом. По тропинкам в снегу шли след в след, чтобы враги не смогли определить численность отряда. Фашистов мы часто видели совсем рядом. Затаившись у дороги, под ёлками, пропускали их колонны или технику, с которыми не могли завязать бой, и упорно, зигзагами двигались к заданной цели.
Был ли у нас страх? Думаю, что не было. Была большая осторожность. Лично мне было жутко в Москве, когда мы читали сводки военного командования, знали, что фашисты десятками километров в день приближаются к Москве, сеют смерть и разрушение. Совсем другое состояние, когда в руках держишь оружие, рядом товарищи и каждую минуту ты можешь вступить в бой.
Когда я убил первого врага? Не знаю. Но первый свой прицельный выстрел помню хорошо. На век отложился краткий миг. Отряд расположился к концу дня на опушке леса. В 100 метрах от леса по полю шла дорога от деревни. По дороге гитлеровец гнал хворостиной корову. Шёл понуро, подняв воротник своей лягушиного цвета шинели. Бурёнка шла впереди, оглядываясь назад, на деревню, грабитель постёгивал её прутом. У какого русского крестьянина он отобрал эту корову, по какому праву? Почему-то эта картинка взбудоражила весь наш отряд. После некоторого раздумья командир приказал группе бойцов расплатиться с захватчиком. По команде несколько бойцов, в их числе и я, выстрелили. Грабитель упал… Корова прошла несколько шагов, оглянулась, постояла, затем повернула обратно и тихо побрела к деревне. Думаю, что все мы впервые стреляли в живого человека. Отряд снялся с места и молча двинулся в своём направлении.
А дальше неделями снова стычки с фашистами, укрытие в лесах, сбор данных о вражеских войсках, об их вооружении в районе Дорохова, Тучкова, в окрестностях Рузы; вырезали километрами их проводную связь. Пора было возвращаться обратно. Это было сложно, потому что мы не знали, как изменилась военная обстановка. Сориентировались по направлениям полётов реактивных снарядов наших “катюш”. Откуда летят огненные стрелы ─ значит, там русские. Одна такая полоса разрыва термитных снарядов прошлась в ста метрах от нас. Загорелся лес. Дым и гарь затянули местность. Вскоре мы встретили наших советских ребятишек, подростков, спасавшихся в лесу от войны. Они были из соседней деревни. Ребята и помогли выяснить расположение советских и немецких войск на этом участке.
В ту же ночь нам удалось без потерь перейти линию фронта под Звенигородом.
6 декабря 1941 года началось генеральное наступление Красной Армии под Москвой. Наш отряд вновь ушёл в тыл. Перешли Москву-реку в районе деревни Морево и лесными дорогами направились в район Рузы. Красной Армии очень были нужны разведданные о расположении немецких войск в этом районе. По пути нарушали связь немецких войск с их штабами, минировали пути отступления фашистов, вступали в перестрелки, но основной нашей целью оставалась Руза. Пути подхода к ней были трудные. Это был один из опорных пунктов врага.
Давно кончились продукты. Мы разрывали на болотистых местах снег, доставали замёрзшую клюкву, обгладывали горьковатую кожуру ивы, но упорно искали подступы к Рузе. В один из дней, 25 декабря, я с двумя бойцами отправился с базы отряда на разведку. К вечеру, километрах в четырёх от базы, вышел на опушку леса. В трёхстах метрах от леса в сумеречной темноте виднелась деревня. Удивительное зрелище открылось нам: фашисты празднуют рождество – яркий свет в окнах, горлопанящие группки солдатни. Стоит грузовая машина, возле неё – танк. Вернулись на базу, доложили об увиденном. Было решено испортить фашистам праздник, разгромить мастерские, машины.
Около полуночи два десятка бойцов в кромешной тьме, через лесные завалы пошли по старому следу. К деревне вышли точно. Половина отряда осталась на опушке леса в заслоне, а десять бойцов, вооруженных тяжёлыми противотанковыми гранатами, бутылками с зажигательной смесью двинулись к деревне. На улице было тихо, часовых не видно. В окнах изб по-прежнему горел свет, доносились крики, песни. Я кинул в автомашину, груженную бочками, гранату на крыльцо избы, кто-то в мастерские. Налёт продолжался всего несколько минут. Мы быстро отошли к лесу, где оставался заслон. Из деревни забухала пушка, снаряды летели над нами в лес. Мы понаблюдали, как разгорелся пожар, затем отправились в глубь леса...
Выполнив задание, решили выходить из тыла домой. По нашим расчетам, линия фронта проходила недалеко, но смущала тишина. Надо было уточнить место перехода. У кромки леса стоял отдельный дом, от леса его отделял овраг, по дну которого тек незамерзший ручей. Мы с товарищем пересекли по сваленному дереву овраг, присели на его краю отдохнуть, послушать, кто в доме: свои или враги? И здесь мы дали маху: не успели подготовиться к стычке. Гранаты были в брезентовых чехлах, затянутые шпагатом, винтовки лежали в снегу. А из дома вышли 12 вражеских автоматчиков и направились в нашу сторону. Мы были в маскировочных халатах, это нас и спасло. Как видно, фашисты тоже не ожидали встретить нас рядом, прошли спокойно в десяти метрах, наверное, в наряд. Вот так мы разведали, есть ли в деревни фашисты. Ночью подошли к дому. Приближались уже осторожно, с оружием наготове. С винтовками на перевес вошли в незапертые двери. В полной темноте стояли в сенях, слушая звуки, чей-то храп. Послышались шаги. Кто шёл, свой житель или враг? Одеревенели пальцы сжимая винтовку. Палец другой руки был на спусковом крючке пистолета. И вдруг по-русски: "Кто тут?" Старик, который вышел к нам, отвечал, что немцев в доме нет, они в деревне, но днём приходят на хутор. Здесь ютятся выгнанные из деревни жители.
Через пять минут вокруг нас суетились люди. Кто-то тащил картошку, хлеб. Выяснили: советские войска в двух-трёх километрах от хутора, за Москвой-рекой. Вдоль берега ходит немецкий патруль, но пройти к реке можно.
Стали уточнять дорогу. И вот в этот момент к нам подошёл подросток лет 14 ─ 15. "Я пойду с вами, я знаю дорогу", ─ сказал он. К мальчику бросилась женщина: "Не пущу, Витя, убьют!" Умоляла остаться с ней. Молчали собравшиеся жители, молчали и мы. Но мальчик твёрдо настаивал на переходе на советскую сторону. Женщина принесла простыню, соорудила маскировочную накидку, поцеловала мальчика, и отряд отправился в путь.
До реки оказалось не более двух километров. Вплотную приблизились к ней. На мостках через овраг стоял немецкий патруль. Мальчик знаками объяснил нам дорогу, мы ползком обогнули мостки, спустились к реке. Удивительно тихо было вокруг. Быстро перебежали по льду реку, стали подниматься по крутому склону к деревне на другом берегу. Через несколько минут окрик: "Стой! Кто идёт?" Отлегло от сердца. Мы были у своих. А на следующий день нас, обессилевших, но счастливых, привезли в Москву.
И в заключение о мальчике Викторе. Это был Виктор Гусаров, житель деревни Козино, занятой фашистами, вблизи которой находился хутор, где мы переходили линию фронта. Не знаю, нашли бы мы дорогу, перешли бы без Виктора по оврагу, который охранялся немецким патрулем. Он остался в нашем полку, прибавив себе возраст на два года. Участвовал в боевой операции группы С. Е. Акулина, которую вспоминает в своих мемуарах генерал А. П. Белобородов. А через несколько месяцев Виктор Гусаров был награждён орденом Красной Звезды за выполнение задания под Рогачевым.
Я и сейчас встречаюсь с Виктором Егоровичем Гусаровым, вспоминаем тревожные дни 1941 года.
("В час испытаний" : Воспоминания ветеранов [Отд. истребит. мотострелкового полка УНКВД г. Москвы и Моск. обл. / Сост. А. Д. Букштынов и др.]. - М. : Моск. рабочий, 1989)