...В Сусанине останавливаюсь спросить разрешения снять, в общем характерные для этого края наличники: красивые, бахромчатые! А хозяин — уставший такой дядька лет семидесяти — говорит: «Да чего тебе? Обычные! Кота лучше сними!»
Голос у него сухой, сварливый, с хрипотцой.
— Я взял маленького его, только родились как. Их родила эта, у Вальки одной, мать их. Двоих принесла: кота и кошку. Кошка хорошая, с хвостом, нормальная, а кот такой. Я говорю, мне кошку не надо, давай кота нафиг, насрать, что и без хвоста, пускай живет. Тоже ж ведь… такой уродился. Я забыл, как порода-то называется…
— Дворянин может? — шучу я.
Хозяин кота довольно существенно окает, хотя, точнее сказать, он просто произносит все гласные именно так, как они выглядят на письме. Ярче всего отличается «о», поэтому и кажется, что окает. Но вот даже слово «принесла» звучит будто в нём два ударения — на «и» и на «е», эдакое при́не́сла. В Тейкове такое было кажется…
— Он бывает, придёт весь в ранах, как на войне был. И голова, и всё. А мышей не видал нигде. Я здесь немного, только вторую зиму живу, в подвале ни одной картофеленки, ничего, обгрызаной нет. Значит, нет мышей. Вторую зиму, значит, картошка лежит и нифига ей.
— А вы раньше в другом месте жили?
— Да, я раньше на Ленина жил, там у меня развалился дом. Напротив администрации. Старый был, сгнил. Там он у нас на двоих был, так ба́ушка во второй половине умерла уж годов десять назад, никто не появился… так всё уж — крыша упала-рухнула. И вот, за стопиисят тысяч купил вот. Полдома тоже, а мне хватит. Полдома. Здесь трое нас живут.
— То есть дом на троих поделён?
— Поделён, да. У меня половина, там ещё половина, дед живёт: два окошка, а у них вон там, зад. На троих дом.
— Крепкий-то дом? Не дует?
— Дак старый. Брёвна-то под окнами — гвоздом ткни и протыкаешь, уже сгнили! Я хотел рамы-то вставить пластиковые, так надо брёвна по низу новые вставлять, чего они, как труха…
— Так а если не вставить, поведёт дом же?
— А… насрать. Жить осталось без году неделя. Да ну по́лно… С девяносто восьмого года два инфаркта, живу пока… две с половиной тысячи в месяц на таблетки. А не поешь дня два-три, организм так видно уж привык к этим таблеткам, тре́боват. Вон Мурзý нихера не надо. Мурза! — свистит коту. — Только глаза шшурит, как китаец. Хороооший кот.
Кот снова отворачивается, я делаю ещё несколько снимков.
— У меня у друга жена на курятнике работает, она мне и возит. А так-то заколебёсся. А когда там бракованные курицы-цыплята бывают, она мне всё и возит. Так бы я с ним уж разорился уж… хоть бы чего всё другого-то жрал. Молоко не пьёт, токо воду. Яйца не ест. Рыбу хоть бы жрал, дак рыбу… я ж рыбак ему б! Дак не! Зажарю — так брошу, погрызёт он эти кости-то и всё. Жареные. А сырую — не жрёт. Такая порода, сука, приучил одним шеям… Бывает, принесёт мне друг, как этих шей нету, крылья там, херылья… так заневолю уж. Жрать-то видно охота, а нету больше ничего. Лежат-лежат, смотрю… на третий день, смотрю, хрупает-грызёт. Ну а чё: голод-то не тётка… вот такие пироги…
PS Друзья, напоминаю, что (на второе мая) со скидкой в 40% осталось всего 449 экземпляров книги о наличниках из будущего тиража. Забронировать книгу со скидкой можно здесь.
Книга отправится в печать в печать в сентябре 2020 или раньше (как только соберутся оставшиеся для тиража 450 человек).
В книга «Наличники. Центральная Россия» собраны 386 видов наличника, больше двух тысяч фотографий, а также 126 живых разговоров (в том числе и этот), записанных в течение десяти лет экспедиций.