Недавно за просмотром фильма с друзьями я в очередной раз столкнулся с фразой – «Вот знаете, когда на экране умирают люди – мне не жаль, а вот когда животные…» (формулировки могут меняться, но суть ясна).
Я много раз слышал эту мысль. И было время, разделял ее.
Мы любим животных на экране. Мы сочувствуем им даже больше чем людям. Звери кажутся нам по определению чище, более непорочными или хотя бы честными, так как они ближе к «природе», а природа то не врет.
Но, конечно же, это правило работает не всегда. Если это рассказ о социуме самих животных, тот тут, конечно же, все начинает делиться по старой схеме на «хороших и плохих» - Шархан и Шрам не «наши парни». Если это очередной ужастик (акулы, аллигаторы, львы) – мы приобщаемся к ним ради ощущения чувства тревоги и страха, и сочувствию тут тоже нет места.
А кто же «наши парни»? Это антропоморфные существа или буквально воплощенная в теле животного человеческая сущность – Стюарт Литтл или поросенок Бейб).
Это более приближенные к «натуральной форме» персонажи, которым мы все равно психологически начинаем приписывать чисто человеческую мотивацию и логику – Белый Бим, Кинг-Конг, Хатико.
Приписываем оправданно или нет? Отличается ли человек от животного? Чем? Возвышаем или опускаем мы тех существ, которым приписываем черты человеческого сознания?
Аристотель определял человека как «разумное животное». Т.е. такое же животное, как и остальные, только лишь обладающее одной специфической характеристикой – способностью рассуждать.
Спустя 19 веков Рене Декарт учитывал уже не только разум и способность рассуждать, но и «способность чувствовать». Для Декарта животные были сродни механизмам или автоматам, и было бы ложно полагать, что они испытывают какие либо чувства, что по его логике и объясняло, почему они не говорят, хоть и имеют необходимыми для этого органами. У них просто нет чувств, которые им нужно выразить.
Хммм….я думаю, что каждый, у кого есть собака/кошка и т.д. отлично знают, что они порой могут быть куда общительнее и умнее, чем некоторые люди. Это же замечал и Жан-Жак Руссо. Для него было вполне очевидно, что животное, хоть оно и похоже на декартовскую «хитроумную машину», все же обладает разумом, способностью чувствовать и общаться. А значит, ни один из этих критериев не отличает их от человека, хотя на первый взгляд именно они и кажутся решающими.
В современное этологии – науке, изучающей поведение животных, давно доказано, что животное обладает достаточно хорошо развитыми эмоциями, частичным мышлением, а некоторые из них (крупные обезьяны), даже достаточно сложными элементами языка. Значит ли это, что в этом мы отличаемся от животных лишь по шкале «меньше/больше», а не по наличию какого-либо качества, отсутствующего у животных совсем?
Итак, оставив рассуждения Декарта, Руссо идет дальше, и обнаруживает критерий отличия в «свободе к совершенствованию» - способности совершенствоваться в течении всей жизни, тогда как животное, с самого начала направляемое природой/инстинктами, являются как бы «совершенными сразу же, со своего рождения». Оно ведомо тем общим, что есть у всего его вида, непоколебимой нормой, компьютерной программой, от которой невозможно отступить. Именно по этому, цитируя Руссо: «животное одновременно лишено и свободы, и способности к совершенствованию». Оно, как бы замкнуто в своей «программе» созданной природой. Человек же определяется через свою способность переступить черту, выйти за рамки «программы» природных инстинктов.
Вот несколько его выдержек:
« Во всяком животном я вижу лишь хитроумную машину, которую природа наделила чувствами, хотя она могла сама себя заводить и ограждать от всего, что могло бы ее уничтожить или привести в расстройство. В точности то же самое вижу я и в машине человеческой, с той лишь разницей, что природа одна управляет всеми действиями животного, тогда как человек и сам в этом участвует как свободное лицо. […] Это приводит к тому, что животное не может уклониться от предписанного ему порядка, даже если ему это выгодно, человек же часто уклоняется от этого порядка себе во вред. […]
Именно поэтому голубь бы умер с голоду подле миски с мясом, а кошка – на груде плодов и зерен. […] Именно поэтому люди невоздержанные придаются излишествам, которые вызывают волнения и смерть, так как ум развращает чувства, а желание продолжает еще говорить, когда природа умолкает. […]
Есть еще одно свойство, которое не может вызывать никаких уже споров – способность к самосовершенствованию […] которая ведет к последовательному развитию всех способностей, способность, присущая нам как всему роду нашему, так и каждому индивидууму. В то время как животное по истечении нескольких месяцев после рождения на свет становится тем, чем будет всю жизнь, а род его через тысячу лет.
Почему один только человек способен впадать в слабоумие? Не потому ли, что он, таким образом, возвращается к изначальному своему состоянию. В то время как животное, которое ничего само не приобрело, не может ничего потерять.»
Итак, какой же можно сделать вывод: голубь и кошка заложники своей «зерноядной и плотоядной программы» - природа в них говорит активно. Человек же, несмотря на то, что в нем все же множество природного (тело, геном, ДНК), может отступить от правил природы, и даже создать культуру, практически во всем расходящуюся с ними – демократию, идущую в разрез с логикой естественного отбора.
Вроде бы все понятно, человек «венец» - существо способное минимизировать природные ограничения, и эволюционирующее до бесконечности.
Но.
Мы прекрасно знаем, как животный мир может быть агрессивен и жесток. На кабельных каналах, в наших собственных дворах и парках… Я лично видел, как кошки способны часами играть с пойманными птицами, заживо съедать крысят и драться с невероятной жестокостью.
Мы прекрасно знаем, на что в своей жестокости способен человек.
Есть ли между ними различие?
Безусловно.
В случаи с человеком, причинение зла становится его замыслом.
Отталкиваясь от вышесказанного про «заложенную программу» и «свободу в своих мотивах и действиях», мы можем логично заключить: человек совершающий зло ближнему – сознательно организовывает себя на это.
Нигде кроме человеческой культуры не существует такого изощренного арсенала для пыток, и уж тем более их музеев на главных улицах города.
Животные действительно могут показаться жестокими, но их жестокость мотивирована безразличием к жертве, а не сознательным причинением зла.
Человек же совсем не безразличен. Он сознательно идет на это, и иногда даже с удовольствием. Он способен мучить совершенно без цели. Животных. Других людей. Тех, чьей болью можно наслаждаться. Ведь никому не придет же в голову мучить безэмоциональный стол, например.
Именно эту противоестественную наклонность, постоянную возможность излишества, можно заметить в глазах человека. В них мы видим не только природу, в них отражается как самое худшее, так и самое лучшее.
Так почему же мы часто жалеем в кинофильмах животных больше чем людей?
Не потому ли, что списываем все их поступки на инстинкт, что по определению делает их невиновными? Наделяем их способностью приобретать положительные «человеческие» навыки, и намеренно забываем о темных сторонах «животного»?