Прошло уже не одно «завтра», а заноза «не пара» вонзилась и ноет. Мне казалось, что все обиды в своей душе я тщательно заштопала, но от одного маленького укола они начали вываливаться и вываливаться. Да их не припрятывать надо было, а безжалостно выбрасывать. Я и пытаюсь это сделать, но что-то мои запоздалые выбросы происходят только бессонными ночами.
Теперь я понимаю, почему наш металлургический гигант изрыгает в ночь свои вредные отходы. Не спится ему, мучают всякие ядовитые химические соединения его широкую огненную душу.
В ночной тишине сижу на диване. Передо мной шкаф с книгами. В книгах – слова, в словах живут мысли.
Когда-то, в далёком детстве, была уверена в том, что учителя прочитали все-все книги на свете. Сейчас я сама учительница и, к сожалению, знаю страшную тайну: этого сделать просто невозможно.
В домашних библиотеках живут книги. Их уже прочитали или, может быть, скоро прочтут, не зря же они оказались на этих полках. Терпеливо ждут, когда же мы поймём все их оттенки значений?
Где-то я читала про оттенки значения. Перебираю книги. Точно, здесь. Фазиль Искандер «День Чика»: «Чик заметил, что чем слабее человек, тем меньше он чувствует оттенки. Оттенки – это лакомство умных, вот что заметил Чик. Пожалуй, Чик про себя не сказал бы, что он такой уж умный, но он мог дать голову наотрез, что различает множество оттенков, которых другие не видят.
…Может быть, он так думал, считая, что силён, как говорят, «задним умом»: когда он вспоминал давным-давно прошедшие дела, он видел с необыкновенной ясностью, как надо было тогда действовать, а когда они происходили, он этого не замечал».
Берёшь книгу, читаешь и находишь слова как будто для тебя написанные, а потом сидишь и думаешь. Как хорошо, что в мыслях нет оценок: два, три, четыре, пять. И никто не говорит: «Ты мыслишь неглубоко». Для блошки и плошка – океан. Нет, ни себя, ни других с блошками не сравниваю. Так, к слову пришлось.
Что–то в моих размышлениях водная стихия бушует: то реки, то океаны. Через два часа вставать, уже ждёт у порога утро, которое, как известно, вечера мудренее.
Вечером пришёл сосед. Мои парные и непарные думы его совершенно не интересовали.
Накануне он крепенько выпил, потом ещё добавил, получил очередной скандал от жены и сейчас зашёл пожалеть себя. А жалость всегда сводилась к одному: его и не любят, и не понимают, и все ему говорят, что не ту, единственную женщину, он выбрал когда-то. Правда, выбор состоялся давненько, и он об этом вроде бы помнит, но так хочется найти причину своего недовольства.
В очередной раз произносятся знакомые до запятых и точек страдания. Слушаю и думаю: может быть, пора согласиться с мнением большинства, и тогда жалобы перекочуют в другую квартиру?
Нет, пожалуй, это мне не поможет. Уже вижу себя главным аргументом в его «душеизлияниях»: «Вот, даже Вера так считает!» А досужие домыслы, как огонёчек по шнуру, быстренько разлетятся по дому, и вскоре про себя можно узнать много интересного.
Молчу и слушаю. Надо бы сказать обязательную фразу: «Но никто не заставлял…» Моя пауза затянулась, получился только долгий взгляд, но от усталости он стал, видимо, значительным.
- Эх, Веруня, ты одна меня понимаешь! Пойду я…
А через день или два, также вечером, Люба, которая и является причиной неудавшейся пьяной жизни соседа, позовёт меня на пирожки из замороженного теста. Её муж, уже совершенно трезвый, с нежнейшей благодарностью будет расхваливать кулинарные способности: «Любуша, так вкусно! Нет, серьёзно, ты у меня просто молодец!» Его периодическое появление на кухне всегда будет выражать готовность выполнить самое малейшее поручение, и снисходительный взгляд Любуши готовность эту только усиливает.
В беседе с хозяйкой, состоящей из её монолога, я в очередной раз узнаю, что, где, когда и почём приобретено на благо семьи; как она, Любуша, успевает всё и везде; какие отличные отношения у неё с… (вариации самые разные).
Мне всегда интересно наблюдать за людьми, которые не понимают, что если ты общаешься с кем-то, то хотя бы иногда в беседе должен быть диалог.
Наше общение с соседкой выдерживает только один сценарий. Сначала задаёшь один вопрос или просто что-нибудь замечаешь: «Какие у тебя красивые чашки!» И долго слушаешь, почему она выбрала именно их, где и когда приобрела. Весь отчёт сопровождается обязательными вставками: «Знаешь, Вер, так удобно…»
Потом я действую в роли переключателя: вкусный чай – подробная история чая; красивая скатерть - и… Много вопросов задавать нельзя.
Я внимаю всем подробностям, пью ароматный чай и думаю: а если меня вдруг о чём-нибудь спросит, смогу ли я также вдохновенно рассказывать?
- Слушай, а ты такую приправу делала?
В вазочке появляется что-то оранжево-зелёное, на вкус кисло-солёное.
- Нет.
- А мне так нравится, потому что…
Напротив меня висят часы с прыгающей секундной стрелкой. Быстренько загадываю цифру: сколько времени продлится очередной отчёт? Иногда выигрывают часы, но чаще я.
После таких бесед пытаюсь убедить себя, что совершила доброе дело: Люба выпустила словесный пар, в их семье наступил относительный мир, и сосед несколько дней, а может быть, всю неделю будет верить, что лучше пары, чем они, просто не бывает.
Снова вечер плывёт в ночь. Возвращаюсь домой. В полутёмной комнате телевизор беззвучно веселит уснувшего мужа. Я смотрю на любимое лицо, на знакомую морщинку у переносицы и вижу, как много нашей жизни спрятано в ней. И что я там себе накрутила: пара – не пара?
Никакой общественный закон не властен над тайной, которую знают только два человека. А взгляд со стороны - это всего лишь взгляд со стороны. Зачем этому взгляду знать все тайны?