У каждой мастерицы свой кружевной узор. Шелковистая нить льётся тонкой струйкой, переплетается с песнями, сверкает нанизанным бисером и ложится светом на душу, когда белые лебяжьи руки опускаются на полотно. А напевы растекаются тёплой волной по светлице, наполняют пространство предчувствием счастья. И то верно: струится светлая ниточка, накатывает волной, приносящей изобилие, откатывает в невыразимое, забирая печаль. Всё к лучшему, что ни делаешь. Вышивают чудесные образы мастерицы и сами того не ведают, что ткут полотно судьбы.
А сами-то мастерицы чудо как хороши, одно загляденье! У Настасьи длинные, до пояса русые волосы уложены в косу, брови соболиные, но грустен её светлый лик: суженого с промысла ждёт, печалится. Тихая девичья печаль сливается с течением нити, становится пенным морем, качающим ладью, а вот и Елисей - сквозь просвет лазури в небе струится на суженого солнечный свет - значит, будет спасён. К нему летят благодатные молитвы любящего сердца мастерицы, ткущей его судьбу.
Голос Екатерины - самый глубокий, в нём - невысказанность надежды и сердечное доверие Ему - самому светлому, самому любящему из всех. Каждое движенье девушки - отражение душевной силы, безмятежный взгляд васильковых глаз её наполнен совершенной чистотой, недоступной земным соблазнам. Спокоен и чист вышиваемый мастерицей образ - то ангелы несут девичьи молитвы Ему, и Он слышит и обнимает её в Своём сердце.
Аннушкин голос нежен, но в ямочках на румяных щеках затаилась лукавая улыбка: до сих пор вспоминает, как Ильюшка насыпал ей орехов и леденцов в корзинку на ярмарке, пока отвернулась поболтать с подружкой. Она рассмеялась, а он звонко поцеловал её в щёчку. Вот в эту самую ямочку -Аннушка притронулась к щеке и снова вспыхнула, как маков цвет. Песня дрогнула, рассыпавшись искрами смеха, но, поймав вопросительный взгляд Екатерины, юная мастерица опустила ресницы и напев выровнялся, стал ещё нежнее. Под тонкими девичьими пальцами проступал на белоснежном полотне ясный сокол в чистейшей вышине лазурного неба.
А Алёнка любила лето больше всего на свете и сердце её ждало солнышка - оттого и узоры маленькой мастерицы наполнялись солнечным сиянием, проливались лучами и грели людские души. Белокурые волнистые локоны то и дело сплетались с нитью, Алёнка рассердилась на них и перехватила чудесные волосы широкой атласной лентой на затылке - и стала ещё милее. Алёнка сунула за щёку засахаренную клюкву, зажмурилась от вкусной кислинки, и снова принялась за послание солнцу - пусть скорее возвращается!
Сиверко бился в окно - ему тоже хотелось в тепло, к чарующим песням. Ветви рябины царапали стекло, частый дождик барабанил по крыше, и оттого только уютнее становилось в светлице от потрескивания огня в печи, от тихого напева, наполняющего душу теплом. Пламя свечей покачивалось, отбрасывая на стены танцующие тени, а песня сердца лилась, лилась рекою, выстилая путь ажурным узорам.
— Не пора ли спать, соловушки мои? — голос матушки звучал сонно. Рукоделье убрали в резные ларцы, задули свечи. Вышивальщицы отправились спать и полетели сны к тем, о ком пели их шелковистые светлые нити.