Ситуация с девушкой из Централ-парка, о которой я писал ранее, неожиданно обрела свое разрешение.
Мы сидели и пили вино. Пили дружной, небольшой компанией, нас было человек шесть-семь. Пили дома, в гостях у моего знакомого профессора Джона. Среди изобильной – правда ,по американским меркам закуски – одиноко стояло четыре бутылки вина, правда, слегка початых еще до начала вечеринки.
– В нашей компании такого и на полчаса не хватит, – подумалось мне.
Разливали мы тоже не как в России. Сначала наливал себе хозяин, далее, как говорят в штатах «help yourself» - каждый «ухаживал» за собой, по мере необходимости. Пили самостоятельно, не в унисон, тостов и речей не произносилось. Я внимательно следил, кто, откуда и сколько наливает и старался следовать общему ритму – не опережая прочих, но и не отставая. За полтора часа нашей беседы из каждой бутылки убавилось по нескольку сантиметров – где-то три, где-то семь, не более. В общей сложности, мы выпили не более чем полбутылки на семерых, но вели себя более чем раскованно – с шутками, анекдотами, многочисленными историями из жизни.
– Ну как тебе Нью-Йорк, Игорь? – сделал подачу профессор. Подачу я ожидал давно, даже сделал заготовку, с чего начать и что отметить. Но, неожиданно для себя, разгоряченный вином и беседой, начал с увиденных мной людей на улицах и той девушки в Централ-парке: «В летнем мареве… на траве… как в Москве или, пуще того, в Воронеже… высокий каблук на черных туфлях, черные колготки, недлинная юбка, чуть выше колен, аккуратно уложенные волосы… и даже макияж!».
Собеседники недоуменно замолчали. У нас в Воронеже они были, не единожды бывали и в Москве, прекрасно представляя суть дела.
– Игорь, в Нью-Йорке девушки так не одеваются. Ни местные, ни приезжие, ни студентки, ни проститутки. И те, кто в офисах, в банках сидит, тоже одеты по-другому – сказал Джон. Гости дружно закивали.
– Вряд ли это была девушка, скорее всего – трансвестит, – кем-то было сделано предположение. Все опять понимающе закивали.
Мне стало грустно. Еще один образ, вдохновивший меня, развеялся в прах. И я налил себе сам, не дожидаясь остальных. Чувствовалось, надо было еще что-то сказать и тут у меня вырвалось:
– Джон, почему в Штатах так редко приглашают в гости соседей?
За этот месяц меня не единожды приглашали на подобные вечеринки, «в домашней обстановке», в компании зрелых людей среднего возраста и устойчивого социального статуса. Там я подметил любопытный нюанс. Как правило, соседей в гостях не бывало: все гости были из разных пригородов, как минимум, – из соседних «комьюнити», то бишь локальных сообществ. Кстати, коттеджных поселков, по нашему типу, в Штатах нет, там есть понятие «комьюнити» – некого сообщества людей, близких по общественному уровню и проживающих на одной территории. Обносить заборами такие территории здесь не принято, мало того – это категорически запрещено законодательством. Не то что территории – даже богатые особняки в Чикаго, в которых мне приходилось бывать, имели ограду чисто символического характера либо не имели ее вообще.
Семья профессора жила недалеко от университета, практически в самом центре Кента. Дом его, еще довоенной постройки, мало отличался от своего окружения: два этажа, вокруг дома - деревянный штакетник высотой чуть повыше груди, отдельно стоящий гараж (машины в которых мало кто ставит – чаще всего он набит всяким хламом или используется как мастерская) и сад, обильно заросший старыми и раскидистыми деревьями – вязами, кленами и липами – ровесниками дома. В углу сада, вдоль забора – что было совершенно нетипичным для Америки – профессор устроил огородик с огурцами, помидорами и зеленью. Я сам видел, как вечером он поливал их из шланга.
Вино понемногу разливалось, беседа шла живо, так что тема вызвала живой отклик.
– Соседей у нас не любят, Игорь, – ответил мне кто-то, опередив профессора. – Здороваемся, улыбаемся, судимся время от времени. В гости, за редким исключением, соседей приглашать не принято.
– У нас с соседом тоже взаимные претензии имеются, – с улыбкой дополнил Джон, чуть двинув бокал вина в направлении забора. – Дело начал сосед. Ему давно не нравится, что гараж, построенный в то время, когда мы оба были еще детьми и жили в совершенно других местах, стоит слишком близко к границе участка. Мой юрист дал совет – подать встречный иск, что листья с соседских вязов опадают на кровли гаража и пристроенной к дому террасы. Как он сформулировал, «листья вызывают ускоренную амортизацию обеих кровель, что отрицательно сказывается на общей капитализации дома с прилегающими строениями, а также создают необходимость в дополнительных расходах по их сезонной очистке».
Гости понимающе кивали. История была рассказана хотя и с улыбкой, но вполне серьезно, без малейшей иронии. Мне подумалось, что затраты на юристов несопоставимы с гипотетическим ущербом от листьев и тени. Но высказывать свое мнение вслух я воздержался.
За время пребывания в штатах многие мои из моих идеальных представлений развеялись в прах. «Как мимолетное виденье….». Да, очень многие вещи там заставляли просто скрежетать зубами от белой зависти, но общий знаменатель был – «отстой», если сказать грубовато. Очень сильно отличались характер, глаза и энергетика людей там и здесь. Множество вещей там неизбежно вызывали неприятие, да и я сам, изнутри, сильно ощущал свою нетождественность представленному мне миру из глянцевой картинки.
Но этот мир продолжал протягивать мне руку дружбы. Моя стажировка подходила к концу и, на следующий день после домашней вечеринки, профессор Лоуг, декан экономического факультета, осведомился о моих впечатлениях. Ответил, поговорили.
Следующий вопрос, а точнее, предложение, касался возможных перспектив моего дальнейшего продолжения учебы в Кентском университете. Джон рассказал про гранты правительства США, полностью покрывающие расходы на образование, переезд и проживание иностранных граждан на время учебы. Для подачи документов требовалось немного: оформить заявление, оплатить символический взнос, сдать тесты на владение языком, и через полгода вопрос о моем поступлении в университет будет решен положительно.
– Посильное содействие будет оказано, – заверил меня профессор. Далее, открывается множество возможностей. Через год успешной учебы, получив другой грант, вполне можно перевестись в дорогой частный университет, хотя бы в тот же Case University, где я уже имел возможность побывать.
– Семья, дети? Естественно, по ним тоже будет дано разрешение на пребывание в стране на время учебы. Получалось чрезвычайно заманчиво, хотя и довольно неожиданно. Я сослался на то, что в голове полная мешанина и попросил паузу – подумать. Было это вполне искренне.
Шла уже четвертая неделя стажировки; я был полностью выжат или, скорее, как тот библейский патриарх, «пресыщен днями». А свое решение – быстрое, но непростое – я принял. Как, почему, зачем – об этом читайте дальше.
Читайте также
Смотреть далее http://анабасис.рф