Актер Артём Лысков, выпускник Театрального института имени Щукина и бродвейской школы Lee Strasberg Theatre and Film Institute, рассказал какие документы необходимы, чтобы получить грант на обучение в институте Ли Страсберга, каким специальным упражнениям его научили американские преподаватели и почему не нужно бояться ехать учиться за границу без знания английского языка.
Были ли какие-то принципиальные различия в обучении — в российском киновузе и американском?
Артем Лысков: На самом деле, большинство театральных школ построено на системе Станиславского, просто каждая добавляет что-то свое. В том числе, мой родной институт имени Щукина — это тоже не совсем классическая система. Евгений Вахтангов, основавший училище, был учеником Константина Сергеевича, но при обучении студентов привносил много личного. Так мы, работая над ролью, идем по пути от внешнего к внутреннему. Нам важно сначала создать внешнюю структуру образа — поэтому мы так много внимания уделяем наблюдениями за людьми, продумываем грим и одежду, — а уже потом наполняем ее внутренним содержанием. А в Щепкинском училище, например, путь к образу противоположен. Система, казалось бы, одна, а путь к обучению артистов во всех школах разный.
Ли Страсберг создал свою уникальную школу, основанную на системе Станиславского. Его обучение строится на основе тренингов, после прохождения которых начинается следующий этап. То есть, каждое занятие, которое продолжается четыре часа, делится на две части: тренинг и работа над сценами. После мы анализируем с педагогами все, что сыграли, обсуждаем ошибки и думаем, что в следующий раз можно сделать точнее. Важно отметить, что все занятия проходят в смешанных группах: рядом с новым студентом оказываются те, кто занимается уже давно. На этапе тренингов это совершенно неважно, поскольку мы не зависим от партнера, а когда переходим к сценам, то это позволяет делиться опытом.
Чему в Lee Strasberg уделяют особое внимание?
АЛ: Важна «emotional memory» — эмоциональная память. Именно на это направлены все тренинги и упражнения, на которых каждый актер работает сам с собой, без партнеров, но под руководством педагогов. Ведь не секрет, что актеры, словно губка, впитывают в себя все, что с ними происходит, подробно запоминают трагические и счастливые моменты своей жизни, а потом используют это в работе. Мы называем это «актерский багаж». Это есть и у Станиславского, и у Ли Страсберга. И весь парадокс в том, что мы говорим об одних и тех же вещах, но разными словами.
С помощью тренингов в Lee Strasberg Institute актер может познать себя, всколыхнуть свои воспоминания. Ты словно оказываешься на приеме у психолога, только врача там нет, а ты один на один со своим прошлым. А в российской школе мы узнаем себя «через площадку», то есть, в рамках этюдов, которые играем во время учебы.
Как проходят занятия?
АЛ: Начинается каждое занятие с упражнения «релаксация», когда нужно сидя на очень неудобном металлическом стуле максимально расслабиться, отключиться от всего и пройтись по своей нервной системе, чтобы снять все зажимы — и в теле, и в голосе. Ты — словно мягкий плед, который лежит на стуле. Ты настолько свободен, что еще немного, и скатишься со стула на пол, — так это объясняют нам педагоги. Длится упражнение 30-40 минут. И со стороны это выглядит достаточно странно: все произносят разные звуки, двигают руками и ногами. Но мы приходим на занятия, чтобы работать над собой, и это не должно нас смущать. Особенность профессии артиста в том, что научить быть актером нельзя, можно только научиться самому. Поэтому, ты приходишь на занятия, отключаешься от всего и занимаешься только собой, полностью концентрируясь.
Применять на практике это удавалось?
АЛ: Я всегда этим пользуюсь. Дело в том, что у нас совсем не учат справляться с волнением перед выходом на сцену или съемочную площадку, и мало кто умеет это делать. А в Америке даже есть специальный термин «selfcheck» — когда ты можешь в любом месте присесть на 5-10 минут, чтобы расслабиться и снять все зажимы. Без этого ощущения свободы артист просто не может работать ни со своим телом, ни со своей памятью, а самое главное, не справится с волнением.
Занятия по методу Ли Страсберга строятся на том, чтобы всколыхнуть эмоциональную память. Для этого тоже есть какие-то упражнения?
АЛ: Конечно, и к ним мы переходим сразу после «релаксации». Одно из самых известных начальных упражнений называется «coffee cup» (чашка кофе). Ты также сидишь на стуле и вспоминаешь свои ощущения от утренней чашки кофе. Представляешь ее в руках, ощущаешь тепло, чувствуешь аромат. Таким образом, ты начинаешь работать со своей ближайшей памятью, вспоминая то, что было утром. И когда ты полностью включаешься в этот процесс, то действительно чувствуешь в руках эту чашку, и сюда автоматически «подклеивается» утреннее настроение, эмоции. Актерская психофизика становится настолько подвижной, что вспоминаются даже забытые сны. В какой-то степени этот процесс можно сравнить с медитацией в йоге.
Особенность профессии артиста в том, что научить быть актером нельзя, можно только научиться самому.
Более сложное упражнение — это «shower» (душ), когда ты должен до мельчайших подробностей вспомнить, как моешься в душе. И тут важно не играть, как в этюде, а попытаться правильно работать со своей памятью и точно управлять вниманием. Ты встаешь, закрываешь глаза и достаешь из своей памяти каждую деталь: как льется вода, как ты наносишь гель для душа. Вспоминаешь ощущение сухого и мокрого тела, чувствуешь прикосновения полотенца. Если в этот момент посмотреть на глаза актеров, то увидишь, что они не играют, а заняты вполне конкретным точным физическим действием. Они сейчас не на занятиях, они в своем душе. И с каждым разом упражнения становятся все сложнее и доходят до того, что ты начинаешь вспоминать свои личные переживания: любовь, боль, страх, счастье, предательство.
Звучит это легко, но на практике очень сложно. Ведь наша память так устроена, что она блокирует многие моменты нашей жизни, особенно те, где были сильные потрясения. Попробуйте сейчас что-то вспомнить, и вы заметите, что эти воспоминания довольно блеклые, и тут есть секрет, как их оживить. При этом по системе Ли Страсберга учат, что нужно вспоминать не саму ситуацию, а направлять память на воспоминание конкретных деталей, которые были в тот момент. Например: «черный стул»... «пятно от чая на скатерти»... «скрип двери в комнате». Попытайтесь вспомнить цвет одежды, которая была на вас, запахи. Невозможно передать словами, что происходит дальше: мозг переносит тебя в момент, когда это происходило, и возвращает обратно приливом эмоций, которые ты тогда испытывал. И ты вспоминаешь всю ситуацию в мельчайших деталях.
Реакция у всех разная: кто-то громко хохочет, кто-то навзрыд рыдает, кто-то прыгает, а кто-то катается по полу. И тут нужно суметь отключиться от других, оставаясь в своем «коконе».
Что эти упражнения дают?
АЛ: Прежде всего, это дает тебе знание себя. Работа над ролью начинается задолго до того, как ты подходишь к камере на съемочной площадке или выходишь на сцену. То, что видят зрители — лишь верхушка айсберга. Благодаря тренингам ты можешь быстро включиться, знаешь, как управлять своей памятью. В России мы подходим к тому же немного другим путем. Согласитесь, нельзя слепить внешний образ героя, и оставить его пустым внутри. Актеры у нас неосознанно дают наполнение герою, хоть нас специально этому не учат.
Легко ли было переключиться на американскую систему?
АЛ: Вначале было очень трудно. Когда я приехал в Америку, то ничего не знал про этот метод — это и хорошо и плохо одновременно. Мне неоднократно говорили, что в моей актерской работе чувствуется русская душа и глубина. Мы переживаем за героя, живя его жизнью, а «emotional memory» позволяет этого не делать. На одном из занятий мне предложили сыграть отрывок из «Чайки», где моя партнерша, американка Сьюзен, играла мою маму. Перед началом сцены педагог сказал: «Смотри на Сьюзен и вспоминай свою родную маму».
Благодаря тренингам ты можешь быстро включиться, знаешь, как управлять своей памятью.
У меня, артиста, воспитанного на русской театральной школе, сразу возник вопрос: зачем мне это делать, если я могу просто смотреть на Сьюзен и представлять, что именно она и есть моя мать. Это же гораздо проще, чем смотря на партнера вспоминать мою родную маму и быть «не тут», по крайней мере, мне так казалось. Именно это мне было сложно преодолеть в самом начале обучения. Но я приехал учиться, и поэтому с интересом включился в процесс, забыв обо всем, что знал раньше.
Вы сказали, что метод подмен лучше применим к кино. Вам приходилось это использовать?
АЛ: Конечно, и я не раз это применял. Между прочим, о методе подмен говорят и пишут многие: например Ивана Чаббак, книгу которой я рекомендую почитать хотя бы для общего развития. Она, известнейший голливудский тренер по актерскому мастерству, работающий с ведущими киноактерами, очень красноречиво описывает действие этого метода. Одной из актрис нужно было сыграть в фильме сцену наркотической ломки. Как это сделать, чтобы тебе поверили, если ты никогда не испытывал этого? Чаббак предложила: вспомни момент в жизни, когда тебе что-то очень хотелось, но было нельзя. Актриса подумала и сказала: «Я сидела на жесткой диете и мечтала о картошке фри». И в этом фильме она играла сцену наркотической ломки про картошку фри. Это отличная иллюстрация практического применения эмоциональной памяти по методу Ли Страсберга.
Какой уровень знания языка оптимален для обучения актерскому мастерству за рубежом?
АЛ: Если вы хотите с самого начала понимать все, то нужно очень хорошо владеть языком. В моем случае это была авантюра, так как я поехал, не зная английского. И моя практика показывает, что это тоже не помеха, главное — желание. Тогда не было специальных экзаменов на знание языка, и иностранным студентам было достаточно пройти собеседование по скайпу. Сейчас уже можно говорить об этом: тогда я пошел на хитрость, и за меня собеседовался мой друг, отлично говорящий на английском. Язык я выучил уже в Нью-Йорке. Чтобы подтянуть грамматику ходил на курсы, но на первом месте стоит общение с людьми: без него ни понимать, ни хорошо говорить ты не сможешь. Только спустя девять месяцев, с момента начала моей жизни в США, я почувствовал полную свободу в языке. Мог не только понимать, говорить и шутить, но и без проблем общался по телефону.
Какие экзамены вам пришлось сдавать для поступления?
АЛ: Одна из главных особенностей обучения в театральном вузе в Америке — там нет творческого отбора. Мы привыкли, что у нас конкурс по 300 человек на место, куда съезжаются абитуриенты со всей страны. Мы учим басни, стихи, рассказываем прозу. Поем и танцуем. В США главное — мотивация. И на самом деле это даже хорошо.
Первый и главный этап, чтобы поступить в институт — написать мотивационное письмо, в котором ты рассказываешь, почему хочешь там учиться.
Первый и главный этап, чтобы поступить в институт — написать мотивационное письмо, в котором ты рассказываешь, почему хочешь там учиться. Специальная комиссия рассматривает все заявки и, если ты им подходишь, то тебе домой приходит письмо, где написано, что ты принят. Я писал заявку сразу на грант, то есть на бесплатное обучение, прошел первый тур, и меня попросили прислать другие документы.
И что это были за документы?
АЛ: Поскольку решался вопрос о выделении средств на мое обучение, то все усложнялось. Им было важно понять, что я действительно вынесу многое из этой учебы, что мне это нужно не просто так, не ради праздного любопытства. Меня просили предоставить и рекомендации, и даже пресс-клиппинг (подборку прессы за несколько лет).
Обучение было платным или бесплатным? Предусмотрены ли стипендиальные программы для иностранных студентов в Lee Strasberg Theatre and Film Institute?
АЛ: Все обучение в США платное — это важно. Есть разная система покрытия этих расходов, но как ты принесешь деньги в институт — через грант или наличными — это второстепенно. И это накладывает ответственность при выборе профессии. Ввиду того, что я учился на двухгодичной программе для тех, у кого уже есть образование, стоимость была ниже — около 16 тысяч долларов в год. Для сравнения, в других институтах эта сумма может достигать 60 000 — 90 000$, если вы решите учиться на степень, например бакалавра.
Разрешалось ли ходить на кастинги во время обучения в LeeStrasberg Theatre and Film Institute? Приветствовалось ли это со стороны преподавателей и руководства института?
АЛ: Надо сразу оговориться, что запретов там нет никаких. Мы все свободные люди, и, по большому счету, никто не может нам ничего запретить. Если мы не подготовимся к занятиям, пропустим их, нам никто ничего не скажет. Поначалу для меня это было странно, ведь мы привыкли, что нас часто отчитывают, пытаясь тем самым мотивировать. А в США главная мотивация — это похвала за успехи. В Lee Strasberg Institute у нас даже был предмет под названием «casting», поэтому логично, что мы туда ходили. Преподаватели всегда говорили — идите, получайте опыт. Также, как в свое время в Щуке это делал мой художественный руководитель Михаил Петрович Семаков: он всегда отпускал меня как на кастинги, так и на съемки, за что ему очень благодарен. Хотя, откровенно говоря, у нас это не приветствуется. Более того, на базе Lee Strasberg Institute находились продакшены спектаклей, фильмов, мюзиклов, кастинги на которые мы старались не пропускать.
В российской киноиндустрии информация о проходящем кастинге как правило закрыта: ею владеют в основном только агенты или кастинг-директора. Насколько в этом плане открыта информация о кастингах в американской киносреде?
АЛ: Говорить на это тему можно очень долго: у нас информация о кастингах закрыта не только для «посторонних», к ней имеет доступ далеко не каждый агент. Более того, кастинг-директора зачастую работают только с определенными агентами, а если актером занимается кто-то другой, то он никогда не узнает о кастинге, даже если там идеально подходящая под него роль. А последние годы и вовсе приходит мода на эксклюзивные договора, по которым ты можешь работать только с одним агентом. Я был бы счастлив, чтобы мои дела вел один человек, но пока это невозможно. Ведь я знаю, что не все кастинги проходят через него, и мы упустим роль, которая может стать для меня знаковой. Поэтому мы вынуждены работать с несколькими агентами или компаниями.
В России необходима база, где актеры будут выкладывать свои фотографии, шоурилы, обмениваться информацией и общаться друг с другом, с кастинг-директорами, агентами.
Если у нас информацию о новых проектах трудно найти всем, то в США эта система прекрасно реализована. В Америке существует великолепный ресурс, сайт Backstage.com, на котором публикуется информация обо всех кастингах. Любой артист или агент может это увидеть и подать заявку на участие в проекте. Если бы у нас был подобный ресурс, он мог бы решить многие проблемы: кастинг-директора открывали бы новые лица, артисты узнавали обо всех возможных ролях.
Нам необходима база, где актеры будут выкладывать свои фотографии, шоурилы, обмениваться информацией и общаться друг с другом, с кастинг-директорами, агентами. В США агенты очень хорошо знают своих артистов, и занимаются устройством актеров не только в кино, но и в театры, чего у нас пока нет. Агент, чтобы направить артиста на правильный кастинг, всегда ходит на спектакли с его участием, смотрит все фильмы, а раз в несколько месяцев встречается с актером, чтобы посмотреть на его возможности и пообщаться. Актеру приятно и спокойно работать с агентом, который его хорошо знает.