Нина Коледнева
Семьдесят лет назад, зимой 1949 года, в Хабаровске шел громкий судебный процесс. На скамье подсудимых тогда оказалась группа бывших военных Квантунской армии, которые обвинялись в разработке бактериологического оружия. Материалы дела не оставляли сомнений: на протяжении десяти лет японские ученые в тайных лабораториях ставили изуверские опыты на живых людях — китайцах, русских и монголах, а на секретных военных базах в промышленных масштабах производили смертельно опасные бактерии.
Почти все преступники, от генерала до лаборанта, полностью признали свою вину. Как следовало из их показаний, бомбы со смертельной начинкой предполагалось сбрасывать с самолетов на советские города и деревни, а вдоль границы устраивать диверсии, заражая реки и озера ядами и инфекциями. Все было готово к развязыванию масштабной биологической войны. На мучительную смерть обрекались миллионы людей. И неизвестно, каким мог быть итог Второй мировой, если бы японцам это удалось…
«Молниеносной войной» с Японией, как тогда ее называли в советской печати, я впервые заинтересовалась в 1982 году. И произошло это случайно. Мы шли на пароходе «Урицкий» в сторону Курильских островов, куда меня отправила редакция газеты написать о рыбацкой путине. Погода радовала — море было спокойным, на небе ни облачка. Единственное, что смущало, восхищаться залитыми солнцем пейзажами и вглядываться в смутные очертания берегов Японии мне приходилось совершенно одной. Больше на палубе не было ни души.
«Неужели затхлый воздух кубрика и кают может быть приятнее морской свежести?» — удивлялась я. Тем временем наше судно вошло в нейтральные воды, а на горизонте со стороны Японии появилась маленькая темная точка, которая вскоре превратилась в самолет-разведчик. Мне и раньше приходилось слышать, что такие полеты тут не редкость. Но японский самолет явно несся к нашему теплоходу. Он быстро догнал судно и на бреющей высоте пронесся рядом с палубой. На какую‑то секунду я встретилась глазами с японским пилотом и в его немигающем взгляде увидела одно — ты для меня лишь мишень.
Самолет взмыл вверх, сделал крутой вираж и… пошел на таран. Было жутко видеть, как он летит прямо на меня. Хотелось броситься бежать или упасть на палубу, но я девушка с характером — выпрямилась и продолжала стоять, глядя на приближающуюся махину. Японец развернул самолет в самый последний миг. Ушел высоко в небо и скрылся за горизонтом.
Тут же из трюма выскочил какой‑то дядька в брезентовой робе, сбил меня с ног и потащил за шиворот к люку, шипя при этом: «С ума сошла! Жить надоело?! Был же приказ оставаться на нижней палубе!»
Ситуация стала понятней, когда наше судно пришвартовалось на острове Шикотан и из его трюма на палубу стали подниматься солдаты, которые прибыли сюда, чтобы нести службу на Курилах. Оказывается, военных погрузили на теплоход глубокой ночью, когда их никто не видел, а на Шикотане сохранять секретность уже не было смысла. Дядька, так бесцеремонно обошедшийся со мной, на сей раз был в военной форме с майорской звездой на погонах и командовал разгрузкой. На мои вопросы отвечал неохотно:
— Почему на пассажирском судне? А чего лишний раз светиться? Обычная история.
— Обычней некуда. И японский самолет чуть рубку не снес просто так. Чего ему было так стараться?
— Ну-у… — замялся майор. — Молодой, наверное… Удаль свою решил показать.
Потом я вернулась с рыбацкой путины домой, но холодный взгляд японского летчика, пережитый страх еще долго тревожили мою память. И я решила узнать больше о последней войне с Японией. Встречалась с людьми, которые сами участвовали в боевых действиях, записывала их истории. Вскоре стало ясно — «молниеносная война» была не так уж скоротечна. Она насчитывала двадцать четыре дня боевых действий и… несколько лет противостояния.
По воле императора...
13 апреля 1941 года Япония заключила с нашей страной пакт о нейтралитете. А уже 2 июля начала подготовку удара по Советскому Союзу. Этот план получил в секретных документах название «Кантокуэн». Япония стягивала силы к границам с СССР и ждала лишь решающей победы гитлеровской Германии, чтобы начать собственную войну.
Напасть раньше, прежде чем фашистские войска обескровят Красную армию, японские стратеги не решались, но их войска были готовы выступить в любой момент. В течение шести месяцев японцы предполагали занять весь Дальний Восток и выйти к Байкалу. Но этим планам не суждено было сбыться. Красная армия переломила ход войны, а в ночь с 8 на 9 августа 1945 года наши войска ударили по японцам и за три недели полностью разгромили миллионную Квантунскую армию…
Собственно, все это можно прочитать в любом учебнике. Однако есть в истории советско-японской войны несколько малоизвестных страниц, о которых власти Страны восходящего солнца не очень любят вспоминать. При захвате наших территорий японцы планировали применить не только танки, артиллерию, авиацию или пехоту. Особые надежды они возлагали на другое оружие — то, которое «передает заразу от человека к человеку, проникает с пищей и водой в организм, выводит из строя массу людей, не поддается лечению и гарантирует, что объект нападения больше в строй не вернется». Так с гордостью говорил о своем детище один из японских идеологов бактериологической войны, генерал-лейтенант медицинской службы Сиро Исии.
Именно биологическое оружие должно было стать одним из главных козырей Японии в войне против СССР. И только стремительное продвижение наших войск не позволило ей применить этот козырь. Хотя попытки были…
Начались они еще летом 1939 года, когда шли бои на Халхин-Голе. Именно там японцы впервые попытались использовать бактериологическое оружие. Для этого они сформировали специальные отряды смертников, заражавших реки и озера бактериями чумы, брюшного тифа, сибирской язвы, холеры…
— Я тогда только начинал свою службу в Чите, в строительном батальоне, — вспоминает майор в отставке Павел Давидович Гром. — Мы жили в казармах, которые находились недалеко от заброшенного кладбища. Однажды выхожу по нужде ночью и вдруг слышу похоронный марш. Ну, думаю, совсем умом тронулся! Подошел ближе, гляжу — военный оркестр. Значит, не померещилось. Потом разузнал, что это наших бойцов с Халхин-Гола так хоронили. Несколько ночей подряд. А когда оказался в госпитале, стал выспрашивать у медсестричек про эти странные похороны. Почему ночами? Тайно? Мне одна из них и шепнула: мол, это солдат, умерших в санитарных поездах, здесь закапывают. Чума, говорят. Оказывается, японцы, чтобы заразить воду в реке Халхин-Гол, чумные трупы в нее сбрасывали. Хлебнешь такой водицы — и вскорости околеешь. За эту операцию, слышал, их командиры награды получили.
Из показаний японцев, которые они давали во время Хабаровского судебного процесса, следует, что центры разработки и испытания бактериологического оружия у них были созданы по указу императора Хирохито еще в 1936 году. Позже эти засекреченные подразделения, дислоцированные у границ СССР, получили шифрованные наименования «отряд № 100», «отряд № 543», «отряд № 731»… Это была настоящая фабрика смерти, которая выращивала бактерии бубонной чумы, холеры, тифа, сибирской язвы, газовой гангрены.
О тех тайных разработках известно не только из показаний военных преступников. Писатель Моримура Сэйти в своей книге «Кухня дьявола» приводит отрывок из беседы японских журналистов в августе 1942 года с одним из руководителей спецслужбы в Харбине, полковником Асаоки, который тогда говорил следующее: «Квантунская армия имеет реальную гарантию того, что война против СССР закончится успешно. Мы давно занимаемся разработкой нового оружия с целью применения его против СССР, и вот в последнее время наконец производство его налажено. Теперь остается только совершенствовать качество, но это вопрос времени».
В доказательство своих слов полковник Асаоки показал документальную киноленту с кадрами применения бактерий на фронте в Центральном Китае. Позже, когда один из журналистов, потрясенный увиденным, поделился впечатлением в Ставке, на полковника было наложено строгое взыскание за разглашение военной тайны.
Главнокомандующий Квантунской армии генерал Ямада в своих показаниях, которые он давал после разгрома японцев, признавался, что производство смертоносных бактерий к августу сорок пятого года было запущено на полную мощность. Только в «отряде № 543», расположенном в китайском городке Хайлар, одновременно содержалось около 13 тысяч крыс, зараженных чумой. Все было готово к применению — ждали только сигнала.
«Хайларская твердыня»
«Отряд № 543», занимавшийся бактериологическим оружием, разместили в Хайларе не случайно. Японцы еще за пять лет до Второй мировой войны начали строить в недрах горы Ао-Бао, находящейся неподалеку от городка, неприступную крепость, которая потом стала главной цитаделью укрепрайона, раскинувшегося на двадцать один квадратный километр.
Даже в условиях полной осады крепость могла обороняться полгода и обеспечить всем необходимым десять тысяч бойцов. Этого времени, по мнению японских ученых, хватало, чтобы переждать за гранитными стенами крепости волну смертельных болезней. Потом 80‑я бригада Квантунской армии и особые отряды воинов-смертников должны были перейти в наступление и завершить разгром русских. То, что при этом погибнут десятки тысяч мирных жителей в Китае и на советской территории, никого, естественно, не волновало. А для японских солдат уже была получена нужная вакцина.
Георгий Прокопьевич Юсупов, который воевал в разведке Забайкальского фронта, вспоминает, что в 1942 году один из агентов сообщал из Хайлара, что в его окрестностях сконцентрирована мощная группировка вражеских войск, а тысячи китайцев, которых использовали как рабов, были расстреляны. Наши уже знали — японцы часто так поступают при строительстве секретных объектов, но почему‑то особого значения донесению разведчика не придали.
— Хотя японские военные никого туда даже близко не подпускали, люди понимали, что они там не капусту выращивают, — рассказывает Вадим Васильевич Перминов, семья которого в сороковые годы жила на оккупированной китайской территории. — Подъезжали машины, груженные бетоном, возводились доты. Этого не утаишь. Потом землекопов, что скальный грунт из горы вынимали, расстреляли. Мы с отцом как‑то поехали на охоту и попали в овраг, где лежало множество трупов тех бедолаг. Сверху их землей присыпали, но песчаный грунт ветром сдуло… Особо мне запомнились черепа. Множество черепов. Хоть я мальчишкой еще был, эта картина у меня до сих пор в глазах стоит.
Как говорят очевидцы, японцы сумели превратить Ао-Бао в огромный подземный бастион, нашпигованный дальнобойными орудиями, пулеметами, узлами связи, автоматическими линиями для подачи боеприпасов, пунктами наблюдения за противником. Огневые точки, выдолбленные в скальных мешках, и остальные бункеры соединяла целая сеть тоннелей. По некоторым из них были проложены рельсы, которые уходили далеко за пределы горы. Планировалось, что бронированный поезд будет подвозить снаряды и патроны все время боевых действий. Поэтому боеприпасов японцы могли не жалеть.
«Хайларская твердыня», как ее называли в Квантунской армии, была настоящим подземным городом. Казалось, взять эту цитадель невозможно. Комендант крепости генерал-майор Номуро позже признавался: командование настолько считало победу предрешенной, что не подготовило даже гипотетического плана отступления. Однако победные настроения продлились лишь до середины августа 1945 года, когда Красная армия всего за пару дней сумела пробиться к Хайлару. Город взяли быстро, а вот крепость оказалась «крепким орешком».
Больше недели части 36‑й армии безуспешно атаковали укрепрайон. Подземный бастион был защищен не только скалистыми стенами, вокруг него лежали минные поля, противотанковые рвы, заграждения из колючей проволоки. Японцы раз за разом отбивали атаки, а наши пушечные снаряды порой лишь бороздили склоны горы и отлетали на десятки метров, не разорвавшись. «Долина смерти» — так тогда называли наши солдаты равнинные земли перед крепостью.
Исход сражения решили легендарные «катюши». Мощные минометные орудия вспороли вершину горы Ао-Бао. Отверстия для вентиляции воздуха в крепости оказались забитыми осколками и каменной пылью: в казармах, лазарете, штабе стало нечем дышать. Кроме того, подземелья наводнили полчища крыс, которых для «отряда № 543» отлавливали специальные команды военных Квантунской армии. Хвостатые твари обгладывали трупы, нападали на раненых и спящих солдат.
Конец «Хайларской твердыни» был близок. И ранним утром 18 августа 1945 года наши бойцы увидели над позициями врага белые флаги. Комендант крепости Номуро вывел на поверхность всех уцелевших, признал полное поражение и обратился к советскому командованию с просьбой сообщить в Японию фамилии убитых солдат и офицеров. Просьба была выполнена.
В тот день сложили оружие 2200 японских военных. Это все, что осталось от гарнизона неприступного бастиона.
Продолжение статьи читайте в журнале "Неизвестная Сибирь" №18, "Миражи мироздания".
"Неизвестная Сибирь" - журнал о настоящем.
На сайте доступна электронная версия журнала в удобном для Вас формате!
На страницах журнала Вас ждут захватывающие путешествия, удивительные места и уникальные люди!
Мы будем рады сотрудничеству и содействию в развитии проекта.