Здравствуйте, уважаемые читатели.
Сегодня хотелось бы поговорить о том, что в последнее время часто приходится читать и слышать такого рода мнения, что слишком много развелось писателей, а почитать почти что нечего. То есть, с ростом числа писателей ухудшилось качество их продукции, то есть содержание книг. В какой-то мере я согласен с этим мнением. Действительно, на полках магазинов и на электронных платформах немало книг, не заслуживающих прочтения, откровенной халтуры и бездарности. Это негативно сказывается на отношении людей к литературе, к чтению вообще, а ведь когда-то мы были "самой читающей страной в мире". Но отчего так происходит?
Давайте вспомним, что лет сто назад писателей было не так уж и много, а уж широко известных не более нескольких десятков по всему миру. Среди них были такие столпы литературы, как: Л.Толстой, Ф.Достоевский, Т.Драйзер, О*Генри, Д.Лондон, К.Дойл и другие. Затем с каждым десятилетием число писателей увеличивалось, появились новые всемирно признанные имена: С.Кинг, У.Ле Гуин, А.Кларк, А. Азимов, Стругацкие, И.Ефремов. Их творчество и сейчас остаётся образцом качества, многие начинающие писатели почитали и почитают их, стараются перенимать у них те или иные приёмы при написании своих произведений. Но и 20-30 лет назад не было ещё такого количества тех, кто "взялся за перо" (вернее, за клавиатуру). Так в чём причина такого взрывного роста графоманов? Наверное, не в том, что в прошлом у людей интерес людей к литературе был значительно меньше, скорее наоборот.
Главную причину я вижу в техническом прогрессе, в появлении компьютеров и интернета. Именно благодаря этому у начинающих писателей появилась возможность заявить о себе, даже если обычные издательства неоднократно отказывали им в публикации "гениальных" опусов. Они готовы даже бесплатно раздавать их, лишь бы "засветиться" на публике. Раньше очень многие не смогли бы пройти сквозь сито редакторов, ведь занятие литературой - это тяжёлый труд, требующий и серьёзной работы над собой, самосовершенствования. Но далеко не все понимают это и продолжают писать тяп-ляп, по принципу "и так сойдёт, я же гений". А настоящие гении - трудоголики и очень целеустремлённые люди. Классический пример: один из самых любимых мной писателей - Джек Лондон. Это человек со сложной, но яркой и насыщенной судьбой, много повидавший в жизни. Когда Джек вернулся с Клондайка, где безуспешно пытался разбогатеть, отыскав золото, он решил попробовать себя в качестве литератора (настоящим золотом были его богатые впечатления и опыт, приобретённый на Аляске, а ещё отличное знание людей, встреченных там). Он написал несколько рассказов, но ни одно издательство не приняло их по банальной причине: тексты изобиловали ошибками, поскольку молодой писатель был малограмотен. И Джек стал упорно учиться грамоте, одновременно работая по 12-14 часов в день, чтобы заработать деньги для существования. Наконец, он добился своего и стал всемирноизвестен. Подобных примеров можно привести множество.
Ещё одна причина: мотивация. Что подвигает людей заняться такой сложной деятельностью, не сулящей больших доходов? Большинство, я думаю, ответило бы примерно так: "хочу самоутвердиться, доказать, что я не хуже других". В этом ничего дурного нет. Хочешь - сделай, встань в один ряд с "великими". Но, как говорится, у многих "кишка тонка". Материальный стимул при этом на втором плане. У нас в стране получают большие гонорары единицы, а пробиться за рубеж, где роялти повыше, архисложно, и тем более нужно нести большие расходы на перевод и продвижение... Чтобы зарабатывать хорошо, нужно создавать качественный продукт и пахать, пахать и пахать... Увы, "пахать" мало кто умеет и желает. Отсюда и низкое качество многих текстов.
В итоге скажу: в России немало талантов, но они тонут в море бездарностей и лентяев, поэтому трудно выловить из общего болота по-настоящему интересные и талантливые произведения. Что с этим делать? Не знаю. Каждый сам решает зачем он занялся "писаниной"...
На этом пока закончим. Жду от Вас комментарии, предложения, темы дискуссий.
Всего доброго,
Ваш Сергей Мартин/Ветров
А теперь продолжение романа "ЦИВИЛИЗАЦИЯ Х. ИНСПЕКЦИЯ".
Глава 2.
Обычная «бытовуха».
Утро выдалось чудесным - тихим, тёплым и ясным, идеальным для загородного отдыха, но для капитана Лужнецкого оно было началом очередного рабочего дня, напряженного и немного суматошного, как и бесчисленное множество других дней в карьере следователя уголовного розыска. За годы службы у него выработался особый нюх на незаурядные происшествия, причём инстинкт почти никогда его не подводил. Вот и сейчас, поднимаясь на крыльцо Управления, он почувствовал неясное волнение - первый признак того, что день обещает быть неординарным.
Дверь кабинета его бригады, шутливо называемого "резиденцией", была полуоткрыта (как всегда, первым пришёл Витюша Букин), и Лужнецкий, легонько пнув её ногой, вошёл внутрь, изображая на лице удивление.
- Здорово, Витёк! - поприветствовал он сидящего за столом старшего лейтенанта.
- Привет, Стас! - ответил тот, оторвавшись от бесцельного перекладывания канцелярских принадлежностей.
- Опять ты меня опередил.
- А как же, - довольно усмехнулся Виктор, - ранней пташке Бог подаёт...- Ты чего это такой возбужденный?
- Предчувствие нехорошее, - вздохнул Лужнецкий. Он по-прежнему ощущал, как растёт волнение и напряжение, словно у пса перед охотой. - Никаких ЧП?
- Типун тебе на язык! Нам бы со старенькими проблемами разобраться. Накаркаешь...
- А-а, ну ладно, - сказал Лужнецкий облегчённо и прошёл к своему столу. Присев на стул, он взглянул на часы: до официального начала рабочего дня оставалось ещё четверть часа. Решив использовать это время с пользой для дела, Лужнецкий крутанулся на вращающемся стуле на сто восемьдесят градусов к сейфу и, открыв его, достал одно из последних дел, которым занималась его бригада.
- Уже роешь землю? - шутливо спросил Букин.
Их разговор прервало появление лейтенанта Конышева. Его в оперативно-следственной бригаде Лужнецкого недолюбливали за паршивый характер и явную склонность к карьеризму. Но, как говорится, сослуживцев не выбирают. Сухо поздоровавшись с вошедшим, Лужнецкий и Букин демонстративно погрузились в изучение документов. Конышев же, казалось, не замечал натянутости отношений с коллегами, продолжая фальшиво играть роль "своего парня". Насвистывая модный мотивчик, он разбитной походкой прошёл к угловому столу и, плюхнувшись на стул, весело спросил:
- А вы что с утра такие серьёзные? Случилось что, шеф?
Лужнецкий поднял брови и скосил глаза на довольную физиономию Конышева. Шутить с ним у капитана не было желания, и он по-деловому ответил:
- Работа у нас серьеёная, Евгений, не до веселья... У тебя по делу в "Примбуле" столько белых пятен... Когда закончишь?
- На той неделе, Станислав Андреевич. Сегодня дожму Чижа, тогда и на его дружков выйдем.
- А если Чиж не расколется? - с сомнением спросил Лужнецкий. - Улик-то против него маловато, да и не очень-то они убедительны.
- Дожму, шеф, обязательно дожму. Как миленький всё выложит, уж поверьте, - самоуверенно ответил Конышев.
- Да? Ну ладненько... - Лужнецкий с сомнением покачал головой. - Только не пережми. Не хватало ещё жалоб и разбирательств на наши головы.
- Не беспокойтесь, Станислав Андреевич, эта гнида не пикнет. Я знаю, чем таких пронять. У меня домашняя заготовочка имеется…
Конышев не успел досказать, в чём суть его "домашней заготовочки", как в кабинет буквально влетел лейтенант Воробьёв, весь взъерошенный и возбужденный. Прямо с порога он выпалил:
- Мужики, у нас труп! Я только что от дежурного...
Букин многозначительно взглянул на Лужнецкого и негромко сказал:
- Ну вот, Стас, ворон ты наш ясновидящий...
- Да уж... - вздохнул тот и попросил Воробьёва: - Поподробнее, Влад. Ты что, бежал, что ли?
- Ну да... - смущённо ответил лейтенант. - Значит, так: убита женщина у себя в квартире на Мира, 37. Машина уже ждёт, эксперты тоже выезжают.
- Понятно... - хмуро сказал Лужнецкий, вставая из-за стола. - Ладно, все на выход, а ты, Евгений, займись Чижом. Мы там без тебя разберёмся.
Минут через двадцать все трое вместе с двумя экспертами-криминалистами входили в дверь пятой квартиры на втором этаже пятиэтажной "хрущобы". Здесь их уже ожидал дежуривший ночью опер Роман Василенко. Коротко поздоровавшись с коллегами, он негромко сказал Лужнецкому:
- Станислав Андреевич, я ничего не трогал, кроме двери, которую пришлось вскрыть, но всё сделал аккуратно. Тело в комнате. Море кровищи, будто на бойне...
- Ладно, Роман, разберёмся... - буркнул Лужнецкий, бегло осматривая место происшествия.
Это была самая обыкновенная однокомнатная квартирка, опрятная, но очень скромная. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить достаток хозяйки как ниже среднего. Несколько удивляла старомодная мебель, которую уже редко увидишь в современных квартирах. Обернувшись к оперативнику, Стас спросил:
- Кто и когда обнаружил убитую?
- Соседка... - ответил опер. - Вернее, она позвонила в Управление, заподозрив неладное, а я выехал для проверки. Дежурство уже кончалось, думал, почудилось что-то старушке, приеду, разберусь, успокою и домой, а тут... Зверство какое-то. Всякое видел, но это... Да вот, смотрите, - сказал он, пропуская капитана в единственную комнату.
Едва войдя через приоткрытую стеклянную дверь в комнату, Лужнецкий увидел распростёртое на полу тело молодой женщины. Она лежала на спине, раскинув руки и ноги, почти у самого окна. На ней было красивое вечернее платье василькового цвета, разорванное на груди до пояса, а обнажённое тело покрывали страшные раны. Всё вокруг залито кровью. Рядом с жертвой лежало и орудие преступления - обычный с виду кухонный нож. В том, что это именно преднамеренное убийство, Лужнецкий не сомневался. Судя по всему, жертва сопротивлялась нападавшему на неё преступнику, а не была застигнута им врасплох. Повсюду виднелись следы борьбы: разбитое стекло в серванте, сдвинутый стол с валяющимися рядом с ним скатертью и разбитой вазой, усыпанной целым ворохом роскошных белых роз, опрокинутый стул со сломанной ножкой...
Капитан осмотрел комнату и сказал выглядывающим из-за его спины коллегам:
- Ну что, парни, начнём, пожалуй... Роман, пригласи ту женщину, что звонила в Управление и убери с площадки зевак. Влад - займись соседями. Здесь, должно быть, было шумно. Ну, а ты, Виктор, разузнай об убитой всё, что только сможешь. А я пока посмотрю здесь все повнимательнее... Да, кстати, а как звать убитую? - вдруг спросил он, вспомнив, что до сих пор не выяснил этого.
- Екатериной... Екатериной Харитоновой, Станислав Андреевич, - отозвался из коридора Василенко, услышав вопрос следователя.
- Спасибо. - Лужнецкий жестом подозвал экспертов. - Приступайте, господа криминалисты. Следов здесь предостаточно... - и уже, словно размышляя вслух, негромко сказал, задумчиво глядя на распростертое тело: - На ограбление не похоже. Здесь и взять-то, наверное, нечего. Почти уверен, что это платье у неё было единственной шикарной вещью...
- Вы о чем, Станислав Андреевич? - спросил его один из экспертов, уже приступивший к работе возле тела убитой.
- Да так, мысли вслух, - чуть усмехнувшись, ответил Лужнецкий и в свою очередь спросил: - А вы-то, Сергей Иванович, что думаете по этому поводу?
- А нам думать не положено, - сказал эксперт, не отрываясь от работы. Он осмотрел нож и теперь снимал с рукоятки отпечатки пальцев. - Думать - ваша привилегия, а наша - подавать вам следочки с пыла с жара... Ах, какой замечательный отпечаток! - воскликнул он, рассматривая в лупу плёнку со снятыми отпечатками. - Могу сказать лишь одно: этот мерзавец, похоже, не заботился о чистоте. Наследил изрядно... Да вот, взгляните-ка, - подозвал Лужнецкого эксперт, указывая на след на полу. - Только осторожней, ради бога! Тут ещё один. Видите?
Лужнецкий осторожно приблизился и внимательно посмотрел на находку. На линолеуме ясно виднелся кровавый след от ботинка, а чуть дальше - ещё один, но более тусклый.
- Сорок третий размер, - уверенно сообщил эксперт. - Полуботинки на кожаной подошве, на каблуке набойка. Судя по длине шага, рост подозреваемого от ста восьмидесяти до ста девяноста.
- Да-да, пожалуй, - согласился Лужнецкий. - Слишком неаккуратен, непрофессионален, да и выбор орудия убийства говорит о том, что совершено оно спонтанно, во всяком случае, совершивший это особо тщательно не готовился... И что же мы имеем? Очередную "бытовуху"?
- Ну, это уже по вашей части, Станислав Андреевич, - хмыкнул эксперт. - Если вас интересует моё мнение, то такое мог совершить только псих или маньяк. Либо этот ублюдок был до невменяемости пьян, либо наркоша. Вы посмотрите, как он искромсал девушку...
Лужнецкий помрачнел и ответил:
- Вы правы, я тоже об этом подумал. Проверьте, было ли совершено насилие.
- Не беспокойтесь, я своё дело знаю, но полный отчет получите попозже.
- Да-да, конечно... Ну, не буду отвлекать вас. Работайте.
Лужнецкий отошёл от тела и стал рассматривать скромную обстановку в комнате. За стеклом серванта он увидел несколько фотографий и осторожно вынул их, стараясь не зацепить острых осколков. Фотографии как фотографии... На одной была запечатлена убитая - красивая синеглазая блондинка с развевающимися на ветру волосами. Ослепительная счастливая улыбка, простенькое ситцевое платье облегает стройную фигуру. Снимок был сделан на палубе теплохода, и сделан профессионально. На обратной стороне Лужнецкий обнаружил дату и памятную надпись: "15.06.2008 г. Катюша - самая прекрасная девушка на свете".
Капитан скривил губы в горькой гримасе. Эта и впрямь красивая девушка, ещё недавно любимая кем-то и счастливая, теперь лежала безжизненным трупом на полу в луже крови, а сотворивший зверство подонок гулял на свободе и наслаждался жизнью. Каждый раз Лужнецкий мысленно говорил себе в подобных случаях, что такого не должно быть в природе, что такое за пределами любой психологии. Но бессмысленная ужасная смерть продолжала раз за разом собирать свой урожай, унося из жизни далеко не худших представителей рода человеческого.
Подобные "философствования" мешали сконцентрироваться на деле, и Лужнецкий поскорее отогнал их прочь, на минуту задумавшись над тем, что у жертвы наверняка не было опасений, когда она впускала будущего убийцу в квартиру. В противном случае, как объяснить, что он спокойно прошёл на кухню, взял нож и вернулся в комнату, где и совершил свое гнусное злодейство? "Да-да, она наверняка была с ним знакома, - подумал Лужнецкий и ещё раз прочел надпись на фото. - А почерк мужской... Кто делал фотографию? Кто надписал? Друг? Любовник?.."
На других фотографиях Екатерина Харитонова была снята вместе с довольно пожилой женщиной, должно быть, бабушкой, а также в кругу молодых парней и девушек. На некоторых фото также стояли даты съемки. Лужнецкий убрал фотографии в папку, решив изучить их потом, и стал осматривать содержимое ящиков серванта. В одном из них он обнаружил старинный серебряный столовый набор, а в другом - золотые сережки и перстень с зелеными камушками. Эти вещицы не были похожи на произведения современных ювелиров. Находка сразу же отвергла версию об ограблении.
Осмотрев платяной зеркальный шкаф, над которым уже поработал эксперт, Лужнецкий укрепился в своем предварительном мнении и понял, что больше в комнате осматривать нечего. Документы убитой и все более-менее интересные вещи и прочие доказательства он заберёт позднее, а пока нужно тщательно изучить общую картину происшедшего.
Капитан вышел из комнаты и прошёл на кухню, но едва открыл дверь, как его брови в удивлении поползли вверх. Он увидел стол, застеленный белой скатертью с ручной вышивкой, на котором стояли два прибора и несколько блюд с салатами, закусками и прочими деликатесами, а также почти порожняя бутылка настоящего французского шампанского и початая - такого же настоящего и дорогого коньяка. На разделочном столе, чисто прибранном, почти стерильном, лежала огромная коробка шоколадных конфет и приготовленный для кофе сервиз старого фарфора. "Такого уже давно не делают, - отметил Лужнецкий, но мысли сразу же вернулись к застолью. - Это что же получается? Выходит, Харитонова принимала гостя перед тем, как её убили. Уж не гость ли порешил бедняжку?! А что, и такое бывало. Слово за слово, поссорились, он схватил нож и... По крайней мере, на версию потянет. - Капитан ещё раз внимательно осмотрел тесное пространство кухоньки. - А мужик-то при деньгах. Для Харитоновой такие расходы - большой напряг, да и не принято сейчас ходить к дамам с пустыми руками. Шампанское, коньяк, конфеты и прочая гастрономия - полный джентльменский набор. Да, ещё розы. Их не меньше полусотни. Крутой мужик, крутой..."
Лужнецкий присел на корточки, чтобы осмотреть и пол на всякий случай, и тут его взгляд упал на приоткрытую дверцу мойки, в которой виднелось ведро для отходов. Но заинтересовало его не само ведро, а то, что в нем находилось: надломленная алая головка розы свисала с края, уронив на дно кровавую каплю лепестка. Почувствовав важность своего открытия, Стас с волнением достал ведро и осторожно извлек из него три растерзанных цветка. Под ними он увидел мелкие кусочки разорванной фотографии, лежащие поверх мусора. Не долго думая, Лужнецкий стал доставать их и складывать на столе. За этим занятием застал его Василенко.
- Что вы там ищете, Станислав Андреевич? - удивлённо спросил он.
- Улики, Рома, улики, - ответил Лужнецкий и чуть недовольно спросил: - А что так долго? Где эта твоя старушка?
- Извините, Станислав Андреевич, бабуля разволновалась, пришлось успокаивать, - ответил Василенко, с любопытством глядя на находку капитана. - Привести?..
- Нет-нет, не нужно. Я сам зайду к ней. В какой она квартире проживает?
- В шестой. Кондратьева Елена Константиновна.
- Хорошо, Роман, помоги ребятам, а я минут через пять подойду в шестую. - Лужнецкий снова вернулся к своим находкам, пытаясь сосредоточиться и вновь поймать ускользнувшую мысль. Его взгляд остановился на розах. "Странно, они почти совсем свежие, - подумал он. - Во всяком случае, ещё вчера эти цветочки росли в оранжерее. Почему Харитонова так обошлась с ними? Что-то не похоже, что их принёс ей тот гость, с кем она встречалась вечером. Тот преподнёс охапку белых, а эти - алые, и их всего три... Странно, очень странно... А фотография? Почему фото оказалось в ведре изодранным на мелкие кусочки? Уж, не в нём ли ответ на все мои вопросы?"
Присмотревшись внимательнее к розам, Лужнецкий заинтересовался бурыми пятнами на стеблях цветов и окликнул эксперта.
- Сергей Иванович! Когда закончите в комнате, зайдите на кухню. Я оставил на столе фрагменты фотографии и розы. Они лежат в мусорном ведре, но на стеблях есть подозрительные пятна. Я хотел бы знать их происхождение. И ещё снимите пальчики с приборов и сличите их с теми, что нашли на ноже.
- Хорошо, Станислав Андреевич, всё сделаем, - ответил эксперт.
Лужнецкий удовлетворенно кивнул и вышел из кухни. В коридоре он споткнулся о лежащие домашние тапочки, и взгляд непроизвольно скользнул по полу, внезапно наткнувшись на два маленьких красных пятнышка возле плинтуса. Присев на корточки подле них, капитан разглядел лепестки всё тех же алых роз. С минуту он задумчиво смотрел на эти нежные листочки, ещё не успевшие завянуть, и новые факты постепенно выстраивались в логическую цепочку, ставящую перед ним новые вопросы, но не дающую ответов на старые. На всякий случай Лужнецкий подобрал лепестки и аккуратно положил их в папку.
В шестой квартире ему открыла пожилая женщина лет семидесяти в домашнем халате и накинутом на плечи пуховом платке. На её морщинистом, но миловидном лице выделялись крупные тёмно-карие глаза, не поблекшие даже с возрастом, а набрякшие, покрасневшие веки выдавали недавние эмоциональные переживания. Вежливо кивнув, капитан представился:
- Лужнецкий Станислав Андреевич. Разрешите?..
- Да, проходите, пожалуйста, - ответила Кондратьева и попятилась назад, пропуская его в коридор.
Вслед за хозяйкой капитан прошёл в комнату и расположился за столом, а Кондратьева уселась на диван напротив. Она явно волновалась и от волнения не знала, куда деть свои руки, которые слегка подрагивали и машинально гладили обивку дивана. Заметив это, Лужнецкий как можно доброжелательнее и мягче спросил:
- Елена Константиновна, вы не могли бы рассказать подробнее обо всем, что знаете в связи с... происшедшим? Я понимаю, вы взволнованы, но от вашего рассказа во многом зависит, как скоро мы разыщем преступника... Вы в состоянии дать показания?
- Да-да, спрашивайте, - ответила она и достала платок из кармана халата, промокнув им набежавшую слезу.
- Расскажите всё, что вы знаете, что слышали, видели... Мы сначала просто побеседуем, а потом я составлю протокол, и вы с ним ознакомитесь. Хорошо?
- Хорошо... - тяжело вздохнула Кондратьева и, помолчав, начала: - Значит, так, вчера вечером я была дома и смотрела телевизор, а когда началась реклама, пошла на кухню, чтобы поставить на плиту чайник. Окно выходит во двор как раз напротив подъезда, и я увидела, как возле него остановилась красивая машина. Знаете, такая вся... блестящая, переливающаяся... Я не очень-то разбираюсь в машинах, но это точно какая-то иномарка...
- Извините, а какое отношение это имеет к происшедшему? - спросил Лужнецкий, хотя прекрасно понимал, что упомянула машину свидетельница не случайно. - Разве мало машин подъезжало к дому за день?
- В том-то и дело, что имеет! - взволнованно воскликнула Кондратьева. - С этого-то всё и началось... Видите ли, на этом автомобиле к Катеньке приехал её новый кавалер. Я его видела раньше, но не на машине...
- Постойте, Елена Константиновна, что значит "новый кавалер"? Если я правильно понял, она раньше встречалась с другим мужчиной?
- Ну да. Димку её я хорошо знаю, да и не только я, а все соседи. Они давно встречаются.
- А как фамилия этого... Димы? - спросил Лужнецкий и раскрыл блокнот.
- Кажется, Горин, - ответила Кондратьева. - Ну да, Горин. Хороший парень, скромный и уважительный, не то что нынешняя молодежь. Катя встречалась с ним года два, вроде бы хотели пожениться, да всё откладывали. Хотели создать семью не на пустом месте, а... подготовить базис. Сами понимаете, сейчас трудно себя-то прокормить, а уж семью...
- А этот Дима хорошо зарабатывал? - спросил Лужнецкий.
- Я в чужие карманы не смотрю, но не думаю, что много. На "нового русского" он явно не похож, а вот новый ухажер Катюши точно из этих... Как он появился, так у Кати с Димой начались размолвки. Да и то, верно, кому понравится, если у тебя уводят девушку? А Катя... Мне кажется, что она специально дразнила Диму. Я ей как-то сказала, что это к добру не приведёт, и вот...
- Ну, хорошо, Елена Константиновна, в общих чертах я понял ситуацию. Давайте вернемся непосредственно к случившемуся. Что произошло потом, после приезда соперника Горина? И, если помните, в каком часу он приехал?
- В каком?.. - Кондратьева, наморщив лоб, с минуту помолчала. Наконец, вспомнив, она ответила, смущенно улыбнувшись краешком губ. - Ах, память... Конечно же, он приехал около девяти, потому что как раз закончились мультики и началась реклама перед "Временем", а я пошла на кухню. Потом я пила чай и слышала, как Катя разговаривала с этим... Олегом. Они тоже были на кухне, она рядом с моей через стенку, потому и слышала.
- Понятно. А они не ссорились?
- Да нет, наоборот... Они даже смеялись, хотя слов я и не разобрала.
- И что дальше? - поторопил Лужнецкий.
- Ну, они просидели там с полчаса, а потом он ушёл. Я слушала прогноз погоды, когда хлопнула дверь на площадке. У нас слышимость, знаете ли... - снова смутилась Кондратьева.
- А когда закончилось "Время", я уже ложилась спать, как друг услышала, что у Кати опять кто-то есть. Говорили на повышенных тонах, вроде как ссорились, но я тогда не очень-то вслушивалась, не мое это дело, знаете ли... А потом я услышала, как кто-то закричал: "Я убью тебя!" Знаете, такой жуткий крик, хотя, конечно, в моей спальне он был слабо слышен.
- А вы могли разобрать, кто кричал, Елена Константиновна? - настороженно спросил Лужнецкий.
Кондратьева замялась, опустила глаза, руки вновь в волнении стали гладить диван. Тихо всхлипнув, она выдавила:
- Да, голос был похож на Димин... Я ещё подумала, что Катерина доигралась, довела парня до белого каления, вот он и сорвался. Должно быть, он их застал вместе, ну и не вытерпел.
- Вы уверены, что это был Горин?
- Да. Кто бы мог подумать, что у них зайдёт так далеко?! Молодые часто ссорятся, потом мирятся, но чтобы такое... Нет, я не могу поверить, чтобы Дмитрий совершил убийство. Это... это... - Кондратьева задыхалась от нахлынувших переживаний и снова приложила платок к глазам. Прошло минуты три, прежде чем она, немного успокоившись, тихо выдохнула: - Извините... Такое трудно вынести...
Лужнецкий сочувственно посмотрел на неё и мягко спросил:
- А что случилось потом, Елена Константиновна?
- Потом, - тяжело вздохнула свидетельница, - на площадке грохнула дверь, и всё стало тихо. Я довольно быстро заснула, так как за день подустала в хлопотах - провожала дочь на отдых в Сочи, да и вообще рано ложусь... А встала засветло. Я всегда просыпаюсь рано, а сегодня, словно что-то меня толкнуло... Лежу, ворочаюсь, за окном темно, и вдруг слышу - опять кричат. И крик, знаете ли, такой ужасный, душераздирающий... Я не сразу поняла, а только потом сообразила, что донёсся он из пятой квартиры. Встала, прислушалась, но крик больше не повторялся. Я подумала, что мне он почудился, и пошла на кухню выпить воды, а потом посмотрела в окно. Я не уверена, что увидела именно Димку, но, выходящий из подъезда мужчина был на него похож.
- Вы не рассмотрели его?
- Так темно же ещё было, но по фигуре и по походке - похож. По-моему, я видела его, да и... - не закончив, Кондратьева снова всхлипнула.
- Ну-ну, Елена Константиновна, спокойнее. Вы принимаете всё так близко к сердцу... Наверное, у вас с Екатериной Харитоновой были хорошие отношения? - поинтересовался Лужнецкий.
- А как же? Я ведь Катеньку с детства знаю. С её бабушкой проработали в школе четверть века, - ответила Кондратьева.
- Так она жила вместе с бабушкой? И где же та?
- Да, жила, но года три как нет больше Ирины Петровны... А квартирку свою она внучке завещала.
- Понятно... И всё же вернемся к тому моменту, когда вы услышали крик. Не припомните, когда это произошло?
- Что-то около четырёх. Ещё совсем темно было... Потом я занялась хозяйством, сготовила завтрак, поела и собралась в магазин, а на душе всё время какое-то беспокойство. Ну, вот и решила узнать: всё ли в порядке с Катюшей. Звонила, звонила, а она не открывает. А тут вышел сосед с третьего этажа, Иван Иванович, его квартира как раз над Катиной, увидел меня у её двери и сказал, что тоже слышал ночью какие-то крики. Я не знала, что делать, и решила позвонить в полицию. Вот, собственно, и всё, - закончила Кондратьева и с тревогой спросила: - И что же теперь будет с Димкой?
- В каком смысле?
- Его теперь надолго посадят?
- Ну, вина Горина ещё не доказана. Разберёмся. Если убийство совершил он, то его судьбу решит суд, а пока рано обвинять, кого бы то ни было, - ответил Лужнецкий и поспешил вернуть разговор в более конкретное русло. - Я сейчас составлю протокол, Елена Константиновна, вы с ним ознакомитесь и подпишетесь под своими показаниями. Хорошо?
- Да, конечно, - подавленно ответила она.
Лужнецкий заканчивал составление протокола, когда в дверь позвонили. Хозяйка тихо извинилась и, поднявшись с дивана, зашаркала в коридор, а вскоре вернулась в сопровождении лейтенанта Воробьёва. Лужнецкий мельком взглянул на него и понял, что тот пришел не с пустыми руками.
- Что у тебя, Влад? - спросил он, продолжая писать быстрым, уверенным почерком.
- Надо бы поговорить, Станислав Андреевич, - ответил лейтенант, давая понять, что информация конфиденциальная.
Кивнув головой, Лужнецкий закончил писать и придвинул листы к хозяйке:
- Ознакомьтесь и распишитесь вот здесь, если нет замечаний. И ещё приготовьте паспорт, пожалуйста.
- Да-да, - немного растерянно ответила та и засуетилась в поисках очков, - я сейчас.
- Вы разрешите, мы с коллегой поговорим у вас на кухне? - вежливо спросил Лужнецкий.
- Да, пожалуйста, только у меня там не очень прибрано, извините...
Пройдя на кухню и прикрыв дверь, капитан нетерпеливо спросил Воробьева, на ходу достающего из папки бланки протоколов:
- Ну, что у тебя, Влад? Только покороче, самое важное. Бумаги убери, некогда читать.
- Если коротко, шеф, то есть свидетели, которые видели, как около десяти вечера от Харитоновой вышел её друг, Горин Дмитрий Алексеевич, - начал Воробьёв, но капитан жестом остановил его.
- Это я уже знаю. Знаю и то, что у него с Харитоновой была крутая разборка из-за третьего персонажа - её нового ухажера по имени Олег. Неплохо бы поскорее выяснить фамилию этого бизнесмена, вбившего клин между влюбленными.
- Так я уже выяснил это, Станислав Андреевич, - довольно ответил Воробьёв. - Его фамилия - Трутнев, зовут Олегом Константиновичем. Он действительно довольно крутой бизнесмен, владеет торговой фирмой "Унита". У него "Пассат" рубинового цвета, то ли "металлик", то ли "слюда", на котором он и приезжал к Харитоновой вчера, перед тем как она разругалась с Гориным. Я даже узнал его кличку: О'Кей, видимо, по инициалам. Он ухлёстывает за ней уже с полгода.
- Молодец, Влад, много накопал, но меня больше всего интересует другое: кто выходил из квартиры Харитоновой около четырёх часов утра? Узнаем это - найдём убийцу.
- Ну, его мы и так найдём, - возразил лейтенант. - Улик-то предостаточно, да и пальчики... А ещё, шеф, я не сказал самого главного - один из жильцов дома рано утром выгуливал собаку и видел мужчину, выходящего из этого подъезда. Вот его словесное описание.
Он протянул Лужнецкому листок, и тот внимательно прочитал показания, задумчиво потирая рукой подбородок и морща лоб.
- Высокий, худощавый, тёмноволосый, в хорошем костюме и галстуке... Хм-м... Влад, подожди-ка минуточку, я сейчас... - капитан вышел из кухни.
Кондратьева уже закончила чтение протокола и ждала его возвращения, изредка утирая глаза платком.
- Ознакомились? - спросил Лужнецкий и, увидев кивок, довольно сказал: - Очень хорошо... Елена Константиновна, у меня к вам ещё один вопрос. Вы не могли бы описать, как выглядит Горин?
- Отчего же, могу... Он довольно симпатичный, интеллигентный молодой человек, лет около тридцати, тёмноволосый, высокий, но худой...
- А как он был одет в тот вечер?
- Одет?.. - растерянно переспросила Кондратьева.
- Ну да. Вы же сказали, что видели его или похожего на него мужчину, когда тот выходил из подъезда.
- Да-да, припоминаю... Он был одет в тёмный костюм. Кажется, тёмно-синий, но не уверена. Я его видела мельком.
- И последнее, Елена Константиновна... Возможно, вы знаете, где он живет? - спросил Лужнецкий.
- Где-то в Автозаводском районе. Он снимает комнату.
Вернувшись в квартиру убитой, Лужнецкий отправил Воробьёва найти адрес Горина и привезти главного подозреваемого, а сам внимательно перечитал показания свидетелей и попытался представить общую картину происшедшего. Все внешне выглядело до банальности просто: один из "углов" любовного треугольника в припадке дикой ревности убивает свою возлюбленную. В практике Лужнецкого уже бывали подобные случаи, которые, как правило, быстро раскрывали по горячим следам. Вот и теперь Стас думал о том, что дело будет вскоре закрыто, а это положительно скажется на показателях бригады. Лужнецкий не был карьеристом, но и майорскую звезду не считал лишней, все же какая-то прибавка к жалованью.
Но на душе у Стаса было все же неспокойно. Ему не хотелось делать окончательных выводов. Интуиция подсказывала, что здесь далеко не все так просто... Он ощущал какое-то смутное беспокойство и тревогу, но не мог понять причин своих сомнений. Все факты и улики однозначно указывают на Горина как на наиболее вероятного убийцу, но именно их обилие настораживало и пугало. "Каким бы психом ни оказался Горин, но что-то с трудом верится, чтобы он не попытался уничтожить хоть часть следов своего преступления, - размышлял Лужнецкий. - Если же он сделал это в состоянии аффекта, то логичнее было бы ожидать, что он либо остался бы на месте преступления и заявил о нем сам, либо сделал это позже".
Его интеллектуальные упражнения прервало появление Букина и Василенко. Прямо с порога опер чуть взволнованно выпалил:
- Товарищ капитан, приехал Трутнев. Привести сюда?
- Как, сам приехал? - удивился Лужнецкий и взглянул на часы. Было около десяти утра.
- Да, сам, - ответил Василенко, - на всё том же "Пассате". Говорит, что они с Харитоновой собирались провести выходные на природе, у него на даче.
- Он в курсе происшедшего?
- Пришлось сказать, товарищ капитан, - ответил Василенко с усмешкой. - Нахальный мужик, прёт, как танк, еле уговорили...
- Его понять можно: как-никак, а убита любимая девушка, - вставил Букин. - Он ждёт на площадке.
- Ладно, пойдём поговорим с ним, - ответил Лужнецкий, поднимаясь. Заметив на лице Букина нетерпение поделиться информацией, мягко осадил его: - Потом, Виктор, потом...
Трутнев поджидал их за дверью. Он расхаживал по площадке взад и вперёд, сцепив руки за спиной на сотовом телефоне. Лужнецкий окинул его цепким, внимательным взглядом, словно фотографируя, и тут же анализируя полученную фотографию в своем "компьютере". На вид Трутневу, как и Горину, было около тридцати или чуть больше. На его спортивной, крепкой фигуре прекрасно сидел джинсовый костюм (уместный для поездки за город), а на загорелой шее блестела желтизной увесистая цепь - избитый в анекдотах атрибут типичного "нового русского". Черты его лица, холёного и лощёного, не отличались утонченностью и красотой, но были правильными и довольно мужественными. Его даже можно было бы назвать привлекательным, если бы не глаза - холодные, жёсткие и... лживые, способные, как ртуть, меняться ежесекундно. Тонкие губы Трутнева были плотно сжаты, и от них веяло угрозой. В целом Трутнев не понравился Лужнецкому, впрочем, как и многие другие представители класса "свободных предпринимателей", сделавшие состояние весьма сомнительными способами и зачастую тесно связанные с криминалом. "От него дурно пахнет, несмотря на французский парфюм", - подумал Лужнецкий и сухо представился:
- Капитан Лужнецкий. Если не ошибаюсь, вы - Трутнев?
Тот перестал расхаживать и, оценивающе взглянув на следователя, заносчиво ответил:
- Да, я, Олег Константинович Трутнев. Может, вы объясните мне, что произошло?
- Вам уже объяснили. Произошло убийство вашей знакомой Екатерины Харитоновой, ведётся следствие. Что вам неясно? - спросил Лужнецкий, продолжая изучать собеседника.
- Мне неясно, почему никто толком не может сказать, как такое могло случиться, и кто это сделал? - настаивал Трутнев, злобно сверкая глазами.
- Именно в этом мы и пытаемся разобраться, - ответил капитан и подумал: "А у него стальные нервы. Что-то не видно, что он слишком переживает о смерти своей возлюбленной. А, может, и любви-то особой не было? Просто захотелось отбить девушку у соперника... Постой-ка, а это вполне возможно. Надо разобраться во взаимоотношениях всех троих". - Олег Константинович, мне нужно подробно поговорить с вами. Давайте спустимся во двор и побеседуем в машине. Здесь неудобно...
- Ладно, идёмте, - нехотя согласился Трутнев и стал спускаться по лестнице, всем своим видом демонстрируя неудовольствие и раздражение.
Они расположились в шикарном кожаном салоне "Пассата". Лужнецкий, чуть заметно усмехнувшись, взглянул на самоуверенную и надменную физиономию Трутнева, на которой не было видно и следа горя и отчаяния, и сказал:
- Итак, господин Трутнев, расскажите мне подробно, что вы делали с прошлого вечера по настоящее время.
- Это что, допрос? - буркнул тот, доставая сигарету.
- Пока - беседа.
- Что значит "пока"? Вы что, меня подозреваете? - раздражённо спросил Трутнев, и на его скулах выступили желваки.
- Пока у меня нет оснований вычеркнуть вас из списка подозреваемых, - спокойно ответил Лужнецкий и раскрыл блокнот. - Совершено жестокое убийство, а вы были в доме потерпевшей незадолго до того, как её нашли мертвой. Так я жду объяснений.
Беседа продолжалась около часа. Лужнецкий дотошно расспросил Трутнева о каждом его шаге, о взаимоотношениях с Харитоновой. Прощупал и относительно Горина и убедился в правильности своего предположения: все трое давно были связаны друг с другом, и эта связь полнилась конфликтами и противоречиями. Оформив протокол и сняв с Трутнева отпечатки, Лужнецкий тут же передал их эксперту и получил отрицательное заключение. Отпечатки владельца "Пассата" не совпадали с теми, что были обнаружены на ноже, да и обувь он носил не 43-го, а 42-го размера. Попросив Трутнева на время не уезжать из города, Лужецкий сухо попрощался с ним и вернулся в квартиру №5. Уже пришла машина, чтобы забрать тело Харитоновой, а эксперты закончили свою работу. Оставшись вдвоём с Букиным, капитан спросил немного устало:
- Ты что-то хотел сообщить, Виктор?
- Да, Стас, я тут кое-что накопал, - ответил старший лейтенант. - Во-первых, о Харитоновой. Ей 24 года, имеет высшее образование, работала преподавателем в колледже. Родители проживают в Самаре. В наш город приехала после окончания института три года назад и с тех пор жила в этой квартире, которая принадлежала её бабушке. Старушка вскоре умерла от инсульта, оставив недвижимость внучке. Соседями и сослуживцами по работе в целом характеризуется положительно...
- Ты и на работе побывал? - удивился Лужнецкий. - Когда успел?
- Да, побывал, - довольно ответил Букин, - и даже смог переговорить с одной из её подруг. Надо сказать, что, несмотря на общительность и доброжелательность Харитоновой, друзей и подруг у неё было не много. Так вот, её подруга - Галина Рюмина, с которой они вместе работали на одной кафедре, рассказала мне, что самым близким другом Харитоновой был Горин Дмитрий Алексеевич. Харитонова и Горин познакомились на новогодней вечеринке два года назад. Это было у кого-то из их общих знакомых на квартире. Между ними сразу вспыхнула страстная любовь, и с тех пор ни один мужчина не интересовал её всерьез.
- А как же Трутнев? - прервал его Лужнецкий.
- Подожди, Стас, дойду и до этого господинчика, - ответил Букин. - Да, со слов Рюминой, их роман был бурным и страстным, как в кино. Подруги и знакомые даже завидовали им, пока не появился этот самый Трутнев. Оказывается, когда-то между Гориным и Трутневым были деловые отношения. Горин, как говорят, гений в своем роде, только непризнанный. Он прекрасный программист и компьютерщик. Поначалу работал на "дядю", им просто пользовались. Ну, парню такое положение осточертело, и он подался в бизнес. С двумя своими друзьями создал небольшую фирму, занимающуюся разработкой и внедрением компьютерных программ, а заодно торгующую всей этой электроникой. Поначалу им везло, а потом начались проблемы. Всё, как обычно: "крыша", долги и так далее... Вот тут-то судьба и свела его с Трутневым. Я не выяснил всех деталей, да это сейчас и неважно, но они заключили какую-то крупную сделку. Горин поставил на кон всё и, разумеется, прогорел начисто. Тёмная история, но, по слухам, Трутнев умышленно его подставил, а потом прибрал к рукам то, что осталось от фирмы, якобы за долги. Горину даже пришлось продать свою квартиру, чтобы рассчитаться с долгами. С тех пор между ними взаимная неприязнь, если не сказать хуже. В общем, бизнесмен из Горина не получился. Для этого дела он слишком честен, порядочен и наивен... Потеряв почти всё, он начал с нуля: устроился в какую-то фирму программистом, снял комнату и зарёкся когда-либо ещё начинать свое дело. Вот тогда-то он и познакомился с Харитоновой. Дело шло к браку, хотя было препятствие: финансовое положение обоих. Горин из кожи вон лез, чтобы подзаработать, но, как хронический неудачник, без существенных успехов. А потом и вовсе потерял работу, стал перебиваться случайными заработками. Не брезговал ничем, начиная от грузчика в магазине до сторожа в детском садике. Видимо, Харитонова стала терять надежду, что её возлюбленный когда-либо добьётся успеха, и между ними начались размолвки. Она хотела завести его, что ли, чтобы он, наконец, научился зарабатывать...
Вот тут-то и появился Трутнев. Сначала Харитонова его не подпускала к себе, игнорировала ухаживания, но постепенно он сломил её сопротивление и добился благосклонности. Рюмина мне сказала, что Катерина сделала это умышленно, чтобы растормошить Горина. В общем, её роман с Трутневым не был серьезён, а должен был сыграть роль дополнительного раздражителя. Не знаю, насколько это подействовало на Горина в плане развития деловых способностей, но парень страшно заревновал её. Ещё бы, его старый недруг и здесь перешёл дорогу. Сначала обобрал до нитки, а теперь покусился на любовь... Знаешь, Стас, сдаётся мне, что это именно Горин убил Харитонову. Её отношения с Трутневым зашли довольно далеко, хотела она этого или нет, и он, должно быть, решил любой ценой не дать тому завладеть самым дорогим, что у него оставалось.
- Возможно, ты прав, - задумчиво ответил Лужнецкий. - Всё указывает на Горина, но я бы пока не сбрасывал со счетов и Трутнева. Если он способен на подлость, то ведь предела этому нет. Он и за Харитоновой-то стал ухлестывать, думаю, не из-за бурной страсти и глубокого чувства к ней, а из-за желания побольнее ударить по Горину. Видимо, их старый конфликт был весьма серьёзным. Да и вообще такого сорта мужики относятся к женщинам чисто потребительски. Понравилась куколка, и он её любой ценой заполучит, а если не сможет, то и другому не даст. Собственник, причем агрессивный...
- Да, кстати, а что он тебе пел? - спросил Букин с интересом.
- Говорит, что расстался с Харитоновой мирно, около десяти, потому что ему позвонили насчёт срочной деловой встречи. А планировал провести с ней весь вечер, и, возможно, остаться до утра. Сегодня же они должны были поехать к нему на дачу, потому он и заехал... В общем, его видели до двух часов ночи, но это ещё нужно проверить, Потом он уехал домой, в своей коттедж в Ягодном. Алиби не стопроцентное, сам понимаешь. У него было два часа, чтобы вернуться, убить Харитонову, а потом снова приехать домой. Теоретически, конечно, но проверить надо.
- Стас, а мы не слишком ли мудрим? Пальчики-то на ноже не Трутнева, стало быть, не он убил Харитонову, - засомневался Букин. – Да если бы и он, то разве так наследил? К тому же, как мне удалось выяснить, этот господинчик связан с бригадой Корноухова и даже водит дружбу с Вахой-Большим, так что найти профессионала для него не проблема.
- Вот даже как?! - удивился Лужнецкий. - Откуда информация?
- От ребят из УБОПа, - ответил Букин. - Он не раз попадал в поле их зрения, но зацепить не могли. Очень хитёр и осторожен...
- Вот видишь, Трутнев вполне мог организовать всё так, чтобы подозрение пало на Горина. Обилие улик на него настораживает, а потому не исключено, что его подставляют. Придётся отрабатывать обе версии, Виктор.
- А других версий нет? - спросил старший лейтенант. - Ведь убийство мог совершить кто-то третий.
- Теоретически - да, но мотивы, - с сомнением ответил Лужнецкий. - Ограбление отпадает. Тогда кому и зачем понадобилось убивать девушку?
- А если изнасилование?
- Возможно, но пока у нас нет заключения экспертов. И опять-таки сомнительно. Разве стала бы она открывать дверь постороннему мужчине ночью? Нет, это маловероятно. Пока что будем отрабатывать Горина и Трутнева.
Телефон на тумбочке залился звонкой трелью, и Лужнецкий снял трубку, мельком взглянув на часы. Было 11.05.
- Станислав Андреевич, это Воробьёв, - зазвучал голос лейтенанта. - Докладываю: Горин не появлялся дома с прошлого вечера.
- То есть как, совсем? - встревожился Лужнецкий.
- Ну да. Хозяйка говорит, что он ушёл часов в восемь вечера и с тех пор не возвращался. Дверь комнаты закрыта на замок.
- А как он был одет? Выяснил?
- Да. На нем был тёмно-синий шерстяной костюм в тонкую полоску, голубая рубашка и галстук. Хозяйка сообщила, что он собирался к своей девушке. Он сам сказал ей об этом.
- Ты откуда звонишь, Влад?
- Из его квартиры. Вернее, из квартиры, где он снимает комнату.
- Вот что, оставайся там. Возможно, Горин ещё появится дома, тогда немедленно вези его в Управление. С тобой есть ещё кто-нибудь?
- Да.
- Хорошо. Дай номер телефона. Я постараюсь связаться с начальством и взять ордер, - сказал Лужнецкий и раскрыл блокнот. Записав номер, он положил трубку и, обернувшись к Букину, уже понявшему смысл разговора, хмуро сказал: - Похоже, Виктор, Горина придётся объявлять в розыск.
- Значит, дело упрощается? Тем лучше. Его-то мы найдем, Стас, обязательно. Долго он не сможет скрываться. Ему и податься-то некуда. Я выявил почти всех его знакомых, друзей, родственников. Найдём, - уверенно сказал Букин.
- Твоими бы устами... - усмехнулся Лужнецкий и снял трубку телефона, намереваясь переговорить с начальником отдела. - Ну, что стоишь? Бери машину и начинай прочёсывать все адреса. Куй железо, пока горячо...
- Понял, Стас, - ответил старший лейтенант и быстро исчез за дверью.
Трутнев был в ярости. До сих пор никто и никогда не мог лишить его того, что принадлежало ему по праву, никто и никогда не смел встать у него на пути, особенно тогда, когда он почти достиг желанной цели. Он мог сломить и растоптать почти любого, кто осмеливался перечить его воле и желаниям, кто мешал ему невольно или по злому умыслу, а тех, кого не мог, покупал или уничтожал.
После разговора со следователем Олег кипел от злобы. Намеки этого легавого были довольно прозрачны, чтобы не догадаться, что Катьку убил Горин, убил потому, что ненавидел его, Трутнева, убил в отместку за то, что она, наконец, поумнела и выбрала преуспевающего, крутого парня, а не тряпку и хронического неудачника...
Любил ли Трутнев её? На этот вопрос он и сам не мог дать однозначного ответа. Пожалуй, любил, но весьма своеобразно, по крайней мере, не так, как это обычно понимается. Он любил её тело, желал его и добивался права обладания им, за что готов был пойти на любые расходы. Ему осточертели продажные "резиновые куклы", бесчувственные "секс-автоматы", за деньги, выполняющие любую прихоть и фантазию, но совершенно не способные понять его и хотя бы чуть-чуть искренне посочувствовать рисковой жизни бизнесмена. Ему осточертели дни и ночи в одиночестве, в огромном десятикомнатном коттедже, в котором негде было скрыться от самого себя и от того постоянно гнетущего чувства страха, которое преследовало его уже не первый год. Он не раз пытался отделаться от него, устраивая шумные пьяные оргии с девицами и "друзьями", но это помогало лишь на время, а потом страх вновь хватал его за горло и не выпускал из своих цепких лап. Олегу необходимо было живое существо, способное воспринимать его как человека со всеми достоинствами и недостатками, с кем можно было бы не только заниматься сексом, но и поделиться сокровенным, просто выговориться, когда уж совсем невмоготу. Таким "домашним существом" и должна была стать Катя, на которую он "запал" сразу, лишь только увидел её.
Впрочем, была и ещё одна причина, по которой Трутнев начал ухаживать за ней. Ему очень хотелось отбить такую красотку у этого недоумка Горина, которого так и не удалось окончательно втоптать в грязь и раздавить как червяка, чего он, безусловно, заслуживал, посмев отказаться от "заказа" самого Вахи. Трутнев сразу же решил, что Катя должна принадлежать только ему и никому больше. Мысли о женитьбе его, правда, не посещали, в планы входило лишь сделать её любовницей. И вот, когда он уже считал её своей, этот гад лишил его любимой игрушки!
Трутнев вел "Пассат" в привычной резкой манере, кусая губы от злобы и досады, и вынашивал планы мести. В этом его изощренный ум был весьма изобретателен, и вскоре губы скривились в зловещей усмешке. Он набрал на трубке сотового телефона известный ему номер, и через минуту услышал как всегда немного флегматичный голос с кавказским акцентом:
- Да, слушаю...
- Привет, Ваха, это Олег, - сказал Трутнев. - Я тебя не слишком побеспокоил?
- Нет, дорогой, не слишком, - с лёгкой иронией ответил собеседник. - Ты по делу или просто решил проведать меня?
- По делу, Ваха, по делу, - угрюмо ответил Трутнев и, выдержав паузу, сказал: - Дело старое, ещё двухлетней давности... Тогда не доделали, так сейчас аукается... Помнишь, мы раскручивали одного фраера, чтобы он сделал ключик к любому банку?
- Как же, дорогой, помню, конечно. Жаль, что этот проект не удался. Очень интересный был проект... А в чём, собственно, дело? Он что, раскрыл рот?
- Пока нет, Ваха, но очень даже может. Понимаешь, эта гнида из ревности убила мою девчонку, и теперь его ищут менты. Сам знаешь: заметут, начнут трясти, всплывет и наш "заказ", а это нам ни к чему. А он, гад, обязательно постарается натравить на нас легавых.
- Но ведь до сих пор не натравил, - возразил Ваха.
- До сегодняшнего дня у него хватало ума этого не делать, а теперь он слетел с катушек и способен на всё. Терять ему больше нечего, к тому же ненавидит меня. Я у него увёл девчонку.
- Значит, у тебя с ним личное? - иронично спросил Ваха.
- Если бы только личное, я бы сам с ним разобрался, но он опасен и для тебя, - ответил Трутнев.
- Ладно, согласен, - после минутных раздумий сказал Ваха. - Что предлагаешь?
- Что, что?! Мочить, конечно... Но нужно всё сделать аккуратно. Я у ментов сейчас на примете, мне светиться никак нельзя. Пусть твои парни изобразят его самоубийство. В это должны поверить, после того как он прирезал свою бывшую подругу. Вот ублюдок, исполосовал её всю!.. Да, нужно поторапливаться, пока ментовка не разыскала его раньше. Тогда - пиши "пропало".
- Хорошо, я пришлю к тебе моих мальчиков. Объяснишь им что к чему. Ты куда сейчас направляешься?
- На дачу.
- Это правильно. Сиди там и постарайся, чтобы тебя постоянно кто-то видел. Пошуми немного, но в пределах разумного. Мне не звони, только в самом крайнем случае. Усёк, Олежек? - спросил Ваха.
- А как же! Ладно, буду ждать парней. Только пришли потолковее, - попросил Трутнев. - Дело срочное и деликатное...
- Не суетись, пришлю самых лучших. Они разыщут твоего клиента, будь спокоен. Ну всё, пока, Олежек.
- Пока, Ваха. - Трутнев положил трубку и довольно ощерился.