В конце 70-х годов прошлого века я увлекся изобретательством. И не
потому, что я был полон идей требующих реализации и патентной защиты,
- побуждающая причина была в другом - это был прекрасный приработок.
Организация, от имени которой подавалась заявка, выплачивала тогда
каждому автору 20 руб., но не более 120 руб. на коллектив. Я работал в
институте АН СССР и моя зарплата (м. н. с.) составляла 120 руб., а после
присвоения кандидатской степени, аж 180 руб. Легко понять, что
несколько заявок в месяц, при удачном подборе соавторов, могли удвоить
мое денежное содержание. Но подать заявку - это меньше, чем пол дела. В
моей практике считанные разы авторское свидетельство выдавали сразу
в ответ на заявку. Обычно ее отклоняли и только переписка длившаяся до
нескольких лет, приводила к успеху. В ходе обсуждения изобретателя
иногда вызывали на экспертное совещание в ИПУ (Институт патентной
экспертизы, г. Москва), где в диалоге с экспертом удавалось уточнить
позиции сторон и установить истину (или окончательно погубить ее). Во
всяком случае я с удовольствием (за казенный счет!) ездил в такие
командировки, решая, кроме основной задачи, и некоторые личные
проблемы. Ну и само экспертное совещание представляло интерес. Оно
происходило в небольшом зале в ИПУ, где стояло несколько десятков
письменных столов. Почти все они были заняты - за каждым сидел
изобретатель и 1 или 2 эксперта. Часто автор приносил макет или модель
(иногда действующую) своего изобретения и демонстрировал ее под
одобрительные возгласы присутствующих. Однажды, ожидая своего
специалиста, я увидел через несколько столов впереди меня, дядечку с
огромным пакетом, похожим на завернутый в газету букет. "Вот с чем надо
на совещание приходить",- подумал я,- "особенно, если эксперт дама". К
дядечке подошел молодой парень, а не дама и они начали беседу в ходе
которой изобретатель развернул свой пакет. Это оказался протез ноги. В
ходе разговора он пытался показать, как эта штука функционирует, но
поскольку имел обе ноги настоящие, у него получалось не убедительно.
Видимо оппонент сказал что-то обидное и дядька замахнулся на него
протезом. Но до полноценной драки дело не дошло и хозяина протеза
мирно выставила из зала местная охрана. Мне повезло больше,- мой
эксперт был знаток в той области, где подвязался я, имел несколько
монографий, но был прост в общении и быстро схватывал суть дела. Мы с
ним встречались несколько раз и всегда находили консенсус. Но однажды
вместо него явилась женщина бальзаковского возраста. Еще когда она
подходила к столу я заметил ее неуверенные дерганные движения. Ее
речь тоже оказалась нервной и какой-то дерганной. Быстро и без пауз
отвечая на мои возражения, она все больше заводилась и вскоре я тоже
стал нервничать и у меня задрожали руки. Я понял, что продолжая в том
же духе, плохо закончу и решил сменить стиль общения. Теперь, прежде,
чем ответить на ее реплику, я держал паузу секунд 10-15, при этом слегка
покачиваясь всем корпусом, как евреи на молитве, и говорил плавно и
мягко, почти нараспев. Вскоре прошла моя дрожь, а потом моя визави
тоже успокоилась и перестала дергаться. Тогда, сообщая ей в очередные
мои доводы, я осмелился изобразить самую застенчивую и беззащитную
улыбку, какую только смог. И о чудо! Она улыбнулась мне в ответ с высоты
своего превосходства и опыта. Мы продолжали беседу не отвлекаясь от
темы (а темой, напомню, было мое предлагаемое изобретение), но
вкладывая в нее все больше чувства дружелюбия и взаимной симпатии.
Короче, через 40 минут мы расстались отнюдь не врагами и, главное, я
получил положительное решение своего вопроса. Я вышел из ИПУ, как
выжатый лимон, но стопка водки в ближайшей рюмочной/* привела меня
в чувство.
______________________________________________
* Тогда были такие заведения, где можно было выпить рюмку водки
и, при желании, закусить бутербродом. Я любил с килечкой.
