"Сколько же ему сейчас лет?" Когда Сережа поступил к нему в отделение, мальчику было одиннадцать, а ведь хирург был тогда совсем молодым - двадцать восемь, не больше. "Значит, он и сейчас ещё совсем молодой! - тридцать девять лет?"
Сергей впервые задумался о возрасте врача, представлявшегося ему до того кем-то недосягаемым, всемогущим, а потому лишенным возраста и других человеческих характеристик. Он и сейчас не совсем освободился от этого чувства, да и не хотел потерять его.
Николая Александровича уже тогда звали по имени - отчеству. И уже тогда, когда он принимал Серёжу в приёмном покое, ему удалось каким-то волшебным образом завоевать доверие к себе его мамы, нервной, перепуганной женщины.
Он и сейчас помнит, как врач осматривал его. Сначала приказал раздеться, а затем повернул к себе спиной и попросил облокотиться о кушетку.
...Этот спокойный, уверенный взгляд, такой же голос:
- А сейчас будет больно, Сережа. Надо потерпеть. Это быстро. - Тогда он впервые назвал его по имени.
И Сережа взвыл.
- Тихо, тихо!
Потом, во всём разобравшись, он оставил его подождать, а сам вывел маму в другую комнату.
- Ваш сын тяжело болен. Я не хочу Вас пугать, но это так. Его нужно лечить сейчас, немедленно. Пока у него не высокая температура, но в ближайшие дни она поднимется, состояние будет ухудшаться. Ему будет очень плохо. Не бойтесь, его можно вылечить. И мы это сделаем. Я сам буду его лечить. Но ему будет очень тяжело лечиться.
Сергей представил свою бедную, заплаканную мать, сраженную словами молодого хирурга. Что должна была она пережить, чтобы после всех мучений согласиться оставить его одного в большом чужом городе на руках этого незнакомого человека...
Сейчас Сережа улыбнулся, а тогда, потрясенный, он тихо шёл вслед за удаляющейся спиной в белом халате, торя по коридорам путь к своей палате, месту его будущего обитания в течении полугода. И он будто услышал те слова, последние, сказанные Николаем Александровичем в присутствии мамы:
- Ты останешься у нас в больнице. Твоя мама согласилась. Ты заболел, и тебе нужно лечиться, тебе будет больно лечиться, Сережа.
Он всхлипнул, переводя растерянный взгляд с внимательных глаз на плачущую маму.
- Но ты не бойся. Всё будет хорошо. Ты не хочешь?
Он отчаянно замотал головой.
- Ну вот... - непонимающе, - А ты ездишь на велосипеде? Любишь?
Сергей кивнул, удивленный.
- А снова хочешь кататься?
Новый кивок.
- Ну вот, - уверенно. - значит, нужно лечиться, - говорил хирурга сожалением. - Ты согласен? А как же иначе? Согласен?
Это был настоящий вопрос, он призывал, испытывал. Сережа ощутил тревогу врача, его волю.
И он кивнул.
- Тогда пойдём.