Правда, был у Риты один пунктик, который поначалу весьма раздражал Крушинского, так как мешал спокойно наслаждаться обществом приятных ему людей. Дело в том, что фрау Миллер твёрдо вознамерилась женить друга семьи, и считала своим долгом помочь ему сделать правильный выбор. Как и большинство замужних женщин, Рита пребывала в твёрдой уверенности, что брак делает человека счастливее и что любому приличному мужчине старше тридцати лет следует остепениться и обзавестись семьёй. Феликс не спорил, более того, поддакивал, когда Рита заводила такие разговоры, считая, что лично к нему они никакого отношения не имеют.
Что? Семья - это обязательная составляющая человеческого счастья? Да, да, разумеется.
Мужчина без жены - как собака без хозяина? Ты серьёзно? Скорее, мужчина без жены - это гордый лев, царь джунглей, который сам решает, куда ему двигаться и где останавливаться на ночлег. Но спорить не стану.
Однако, когда Крушинский понял, что под абстрактным тридцатилетним холостяком подразумевается его персона, то тут же осознал нависшую над ним опасность и насторожился. Его внезапно осенило: так вот почему в последнее время дом Миллеров заполнен всевозможными родственницами и подругами Риты каждый раз, когда он оказывается в Цюрихе! Теперь всё ясно. Предприимчивая Рита, со свойственной ей энергичностью, принялась воплощать задуманное в жизнь и организовала настоящую ярмарку невест, всколыхнув пол-Швейцарии, растормошив не только сонный Цюрих, но и его окрестности. Стоило первым претенденткам увидеть Феликса, как весть о необыкновенно красивом русском разлетелась во все концы. К фрау Миллер потянулся шлейф одиноких приятельниц и кузин, а радушная хозяйка только успевала стряпать домашнее печенье для нескончаемой череды претенденток на руку и сердце мужественного спасителя Герберта.
Сказать по правде, за истекший год дом превратился в проходной двор, и Рита сама уже была не рада глупой затее, но отступать поздно. И маленькая швейцарка мужественно несла свой крест, стряпая угощение и принимая незамужних дамочек с неизменным гостеприимством. Весь последний год, стоило Феликсу оказаться в Цюрихе, фрау Миллер день за днём просеивала муку, месила тесто, и с очаровательной улыбкой выносила в гостиную печенье на огромном блюде. Кусок не лез в горло пылающим от смущения девицам: уж очень хорош собой этот русский! А как говорит... заслушаешься! А глаза... Боже-боже, этот взгляд... пробирает до костей, аж озноб по коже!
Зато Феликс, ничуть не смущаясь устремлённых на него томных взоров, легкомысленно болтал ногой и с завидным аппетитом сметал в одиночку почти всю выпечку. Раскусив намерения Риты, Крушинский внутренне возмутился, но поначалу ничего ей не сказал. Намеренно не обращая внимания на смущённых родственниц Миллеров, он перестал участвовать в разговорах, или отвечал односложно, уделяя внимание только Герберту и вкусной еде. Раздосадованная Рита изо всех сил пыталась разрядить неловкую атмосферу в гостиной, чем очень веселила Феликса. Правда, виду он не подавал, сосредоточенно поглощая лакомства. Воздушное печенье фрау Мюллер было, пожалуй, единственным привлекательным моментом вечера, удерживающим его от побега из гостей.
Когда бы Феликс ни приезжал в Швейцарию, эта история повторялась снова и снова. Крушинский терпеливо наблюдал за происходящим, надеясь, что когда-то поток потенциальных новобрачных иссякнет, и его оставят в покое. Однако не тут-то было. Девушки стали заходить по второму и третьему кругу, изо всех сил испуская в сторону недоступного красавца флюиды женственности. Терпение Крушинского было на исходе, когда произошло одно неприятное событие, поставившее точку на всём этом безобразии.
Миллеры пригласили Феликса отметить Рождество в загородном доме на реке Лиммат. Компания собралась большая, не обошлось и без незамужних дам. После нескольких бокалов шампанского, Феликс решил выйти на улицу, чтобы проветриться, но вслед за ним выскользнула за дверь одна из женщин и окликнула его на лестнице. Крушинский остановился и тут подвыпившая подруга Риты прижалась к нему колыхающимся бюстом, бормоча что-то несвязное прокуренным баском. Мужчина растерялся от такой напористости, а фройляйн, неверно истолковав замешательство объекта страсти, впилась ему в губы поцелуем, при этом так больно вонзила острые коготки в спину, что Феликс чуть Богу душу не отдал. Никогда не куривший Крушинский задохнулся от удушающего запаха табака и сильно закашлялся. С отвращением оттолкнув девицу, выбежал на улицу и долго ловил ртом свежий воздух, отплёвываясь, чертыхаясь и отирая тыльной стороной ладони размазанную по лицу красную помаду.